И вот тогда обидно не было. Хотя нелогично конечно сравнивать дерево и сталь, но обидно не было, напротив – появился азарт и желание доказать, что мы станем не просто оружием, мы станем легендой десанта. И пусть мы все на момент первого занятия были бревном, но это были бревна с потенциалом.
А в чем сейчас потенциал, спрашивается?
– Ты сверху, или снизу? – спросил вообще ни разу не потенциал, подойдя к кровати.
Мрачно посмотрела на чувака определенно с потенцией, но столь же определенно без потенциала.
И самым обидным в этой ситуации было то, что я, слегка так, как бы была не против. Несмотря на ситуацию, несмотря на злость – тело, излишне остро воспринимающее происходящее из-за прикрытой обнаженности, чисто физически реагировало на этого мужчину. Грудь вон опять напряглась, животу жарко. И бесило больше всего то, что архонт это знал. Именно знал, что прикрытая простыней, я буду гораздо более чувствительна, нежели находясь полностью без одежды. Когда ты гол – напряжен, когда одет – более уверен в себе, но когда обнаженное тело от чужих взглядов скрывает лишь тонкая чуть холодящая кожу простынка – ломка стереотипов полная, и бешенный коктейль из чувств ранимости, стыда, уязвимости и сексуального желания… Бесит.
– Сними наручники, – мрачно потребовала я.
Тайремец на просьбу отреагировал прикосновением кончиков пальцев к моим запястьям. Щекотно и бесконечно приятно одновременно. И всего одно это прикосновение вызвало волну тепла по телу. Следом озноб. И хотелось бы верить, что он не заметит, как еще сильнее напряглась грудь, выдавая мои эмоции. Но разве аристократов волнуют чужие чувства, эмоции, жгучий стыд, в конце концов.
Эрих улыбнулся. Самодовольно, с видом элитного самца, отчетливо знающего, как на него реагируют самки. Затем медленно, не отрывая взгляда от моих глаз, склонился к груди, кончиком языка, через простынь, коснулся одного напряженно торчащего соска, после медленно, и все так же глядя мне в глаза, прикусил губами второй.
– Холодно просто, – не сумела смолчать я.
А следовало. Следовало тупо молчать и делать вид, что мне безразлично.
– Я понял, – подтвердил он мою ложь так, что сразу стало ясно – он действительно все понял.
Черт!
– Наручники! – задрожавшим от ярости голосом, потребовала.
– При одном условии, – он прижался лицом к моей шее, шумно вдохнул, поднялся выше и прошептал, лаская губами мочку моего уха, – поклянись, что не причинишь себе вред.
Смех вышел каким-то истерическим, напугавшим даже меня.
Оборвала себя волевым усилием, затем насмешливо поинтересовалась:
– А тебе причинять вред значит можно, да, архонт?
Он приподнялся, заглянул мне в глаза так, словно вывернул всю душу, кивнул, улыбнулся, и ответил:
– Попробуй.
Щелкнули застежки.
Он даже не прикасался к ним, но наручники расстегнулись, выпуская мои запястья. А Эрих ждал, предвкушающе улыбался и ждал. Для него все это было игрой.
Вот только – для меня тоже!
На выживание, правда, но если уж играть, то максимально поднимая ставки.
– Пусти, – потребовала, глядя в холодные аристократические глаза.
Эрих мягко отодвинулся, предоставляя полную свободу действий.
В тот же миг я решительно сдернула с себя простынь и встала, ничуть не смущаясь отсутствия одежды. У меня за спиной десять лет в десантных войсках, а там нет деления на мужские и женские душевые. Нет и запрета на межличностные выяснения отношений – хочешь выжить, умей драться. Я умела.
Медленно, расслабленно подошла к столу, отчетливо понимая, куда сейчас направлен взгляд архонта, взяла бутылку вина, крутанувшись, развернулась к Эриху. Мужчина лег на кровати, но никакой вальяжности или ленцы в его позе не наблюдалось. Напряжен. Напряжен настолько, что отчетливо обозначились канаты мышц, взгляд потемнел, и дышит архонт едва ли не сквозь зубы.
Хотел поиграть? Играем, малыш. Правда ты забыл об одном правиле – существуют ситуации, в которых мужской мозг отключается напрочь. Эрих-Эрих, я очень хорошая ученица, даже если это был предмет, преподающийся в реабилитационном центре и бесил он меня до бесконечности, я все равно все выучила.
С самой невинной улыбкой я села на край стола, изогнулась, опираясь на руку и прекрасно представляя, что сейчас открылось взору и так крайне возбужденного мужика.
Подняла бутылку, сделала медленный глоток…
Несколько капель вина пролились на грудь.
Ну что, детка, погнали?
Он поднялся с постели неторопливо, но эту партию вела я и я заметила, как дрогнули от нетерпения широкие мужские ладони, в желании сжать женское тело, активно сигнализирующее о том, что оно вообще не против всяческих сжиманий и всего прочего. Ты ведь играл в благородного развратителя, сдерживая желание, дабы получить полную эмоциональную разрядку от победы. Ты себя старательно сдерживал. И ты забыл, что вино может и продлевает сам акт, но до продления, это же вино нехило так распаляет желание, и вот об этом я знаю.
Пришла пора расплаты, малыш.
– Плохо скрываешь, – зло произнес он.
– Скрываю что? – еще один глоток вина.
– Торжествующий блеск в глазах, – продемонстрировал архонт полное понимание происходящего.
Даже не видела смысла это скрывать. Ты ведь умный, да? Опытный, опасный, с инстинктами отточенными веками естественного отбора – аристократы выращивают себе подобных с рвением, сделавшим бы честь любому генетику. Но все равно мужик. Очень возбужденный мужик.
И я, не отрывая взгляда от его глаз, провокационно раздвигаю ноги чуть сильнее. Всего чуть-чуть… Как приглашение, от которого он уже не мог отказаться.
Архонт приблизился стремительно, словно зверь, ринувшийся к добыче, но, и это делало ему честь, внимание уделил не тому месту, куда его столь бесстыдно пригласили, а прелюдии, старательно сдерживая свое обещание растянуть процесс.
Неожиданно, да.
И когда он смял мои губы поцелуем, это тоже было очень неожиданно. Видимо Эрих тоже знал, что существуют ситуации, в которых женский мозг отключается напрочь.
И мозг действительно отключился… но не рефлексы.
Замах и отточенный удар.
Малыш, я ведь не зря пила вино именно из бутылки. Просто стаканом с такой силой не врежешь, а вот бутылкой, да еще и сделанной из основательно прочного, толстого, тяжелого стекла – запросто. Не туда ты смотрел, Эрих, совсем не туда.
Глухой стон и потерявший сознание мужчина соскользнул на пол, развалившись у моих ног.
А вот я, тяжело дыша и пытаясь прогнать накатившую от его поцелуя слабость, еще несколько секунд сидела, пытаясь прийти в себя.
Черт, вот это накрыло.
Мне бы сейчас холодный душ очень бы не помешал, но времени на подобные изыски не было.
Спрыгнув со стола, я первым делом нашла нож, срезала веревку, удерживающую завеси балдахина, профессионально связала мужчину, от которого до сих пор дрожали руки, по телу разливалось тепло, а внизу живота бушевал пожар. И сверхновая меня раздери – аккуратно обматывая его голову с кровоточащей раной белым лоскутом простыни, я испытывала жуткое чувство сожаления, что нам не удалось заняться успокоением взбунтовавшихся гормонов.
И что поранила его…
И когда Эрих застонал, приходя в себя, первой моей мыслью было «А ну ее эту невинность!», но потом пришла и вторая «И он получит свой бриллиант неограненный». А вот это было бы уже обидно. Оторвала еще один лоскуток простыни, запихала ему в рот.
Затем, проклиная Тамрана с его тренировками из-за которых весил мой пленный охренительно много, потащила его к кровати. Волоком потащила. Нет, я конечно тренированный спец, но тяжести таскать не нанималась, так что пришлось волочить.
Подтянув невменяемого ближе к альковам разврата, поняла, что поднять эту массу на саму кровать мне силенок не хватит. Ну да ничего, мы люди не гордые – не получится привязать к стойкам изголовья, привяжем к ножкам кровати, они вроде тоже выглядят крепкими и надежными.
Надежно зафиксировав левую руку полусидячего, я передвинулась к правой, на втором узле невольно посмотрела на Эриха. Голова его была обессилено уронена на грудь, волосы спутались… Но на притягательности данного объекта это вообще никак не отразилось – меня все равно к нему тянуло со зверской силой притяжения космического гиганта. Есть такие планетки в исследованном космосе – там такая гравитация, что не всякий корабль взлететь способен.
Снова посмотрела на Эриха. Не удержавшись, прикоснулась пальцами к его губам и…
Архонт пришел в себя.
– Упс, а я еще не закончила, – сообщила ему, и окончательно надругавшись над простынею, зафиксировала еще одним ее обрывком собственно кляп.
И вернувшийся в осознанку аристократ осознал себя, сидящим в изножье кровати, и фактически полураспятым, так как руки его были широко разведены в стороны и привязаны. Не, я, конечно, могла бы использовать шартайские браслеты, но это походу была какая-то подделка, потому что реально шартайские хрени какой-то там командой не развяжешь. Так что связала его надежно – веревкой. Варварские методы они вообще самые надежные. Архонт это осознал после трех решительных попыток порвать узы. Мне, сидящей на его ногах, это доставило невыразимое удовольствие. Наверное, я садистка… впрочем, какая разница, все мы немного с прибабахом.
Эрих зарычал.
– Слушай, вот не нужно так делать, – попросила я, – мне и так трудно сдерживать собственное возбуждение.
Замер, только взгляд сделался совершенно ледяным.
Крышеснос основательный! Сижу на связанном мужике, который судя по взгляду готов убить на месте, и чувствую, как меня окончательно накрывает желанием заняться сексом. И все бы ничего – но желание кайфовое, и накрывает тоже кайфом. Меня так ни от одной тренировки не накрывало, как сейчас при мысли о том, чтобы оценить свою гендерную роль на прочность.
– Ты охренительный, – выдохнула, почти с восторгом глядя на адмирала Тайремского флота.
Реально охренительный чувак – сидит связанный, злой, в состоянии бешенной ярости, мышцы под кожей ходуном ходят, все вены обозначились, а я тащусь. Просто тащусь от него. И я поняла, почему тогда на Франциске поцеловала – потому что притягивает, потому что хочется, потому что ни к кому и никогда я не испытывала того, что испытываю к этому архонту. Я ведь и сейчас бы его поцеловала, если бы не кляп, кото