Остались Гэс, я и пустая столовка.
– Слушай, я понимаю, что свой долг родине ты уже отдала, – начал Гэс.
Тут да, у меня было преимущество – я не спец S-класса, в которого государство вбухало кучу денег, и как бы такой спец он да, он должен. Я свой «долг» отдала за десять лет изматывающей службы в десанте, и с моих двадцати пяти мне теперь по идее должна была сама Гаэра – пенсию, помощь в социальной адаптации и все такое. И я умом понимала, что могу в любой момент написать заявление по собственному, но… даже представить себе такой поворот событий не могла. Это было что-то за гранью, это…
– Я знаю, что ты не в курсе, – продолжил Гэс, – но шеф он…
– Заткнись! – сама от себя такой злости не ожидала.
Но, твою мать, да сколько можно?!
– Ты, Удав, даже люди Исинхая все в курсе по поводу шефа. Все! Как один! Но вот только никому из вас как-то не приходит в голову, что чувства другого человека, это чувства другого человека. И не надо ползать по чужой простыне с ультрафиолетовым фонариком, выискивая следы биологических жидкостей. Это унизительно, Гэс, и унизительно не только для меня!
Спец как раз таки уровня S-класса, мрачно посмотрел на меня, но достали, правда. Багор и мой шеф, и его честь для меня не пустой звук, так что…
– Хватит. – Решительно сказала я, решив все за всех. – Наши отношения с шефом, это наши отношения с шефом. И ему в отличие от вас всех хватило ума, такта и проницательности, чтобы понять, что я к переходу на более личный уровень взаимодействия не готова, и не буду готова никогда. Я из десанта, Гэс, я другая, я не как ты и не как Сейли.
– Но… он уходит! – не став скрывать ярости с трудом выговорил Гэс.
– Это ЕГО решение, – сказала я, прямо глядя в глаза собеседнику.
И Гэс голову опустил, сдерживая собственные эмоции. Я догадывалась, о чем он думает – схватить меня, доставить к Багору, можно в связанном виде и с кляпом во рту, а дальше уйти, предоставив главному самостоятельно разбираться с его и моими чувствами.
– Прежде, чем влезать в чужую жизнь, подумай, чтобы ты почувствовал, если бы с тобой поступили так, как вы все пытаетесь поступить с шефом!
Гэс с шумом вздохнул, посмотрел на меня и ответил:
– Моя жена обычная женщина, Мегера. В свое время я ее взял и украл. Жалею ли? Нет. Жалеет ли она? Тоже нет. Мы счастливы. Очень. И знаешь, она ревнует, почти постоянно и почти ко всем, считает, что она не идеал, в отличие от всех женщин-агентов с которыми я работаю, но она просто не может понять, что я чувствую себя дома, когда обнимаю ее. Я чувствую себя счастливым только рядом с ней. Я…
– Сделал свой выбор сам, – завершила уже я. – Как и она.
Гэс затравлено посмотрел на меня.
– Я не вернусь, – открестилась сразу. – И дело тут не только в Эрихе.
Усмехнувшись, Гэс подметил:
– Ты называешь его по имени.
Да, называю… и уже практически всегда только по имени. Но вернемся к сути вопроса:
– Я не знаю, что будет завтра. Я не в курсе, можно ли как-то разобраться со всей этой хренью, – подняла руку, указав на свой брачный браслет. – Но что я точно знаю, так это то, что я не вернусь на Гаэру. Я не буду подставлять свою планету, Гэс, ни при каких условиях. И, так, чисто к твоему сведенью, на Джангуа мы с Удавом, разобравшись в вопросе, приняли решение. Этим решением была смерть. Моя.
Гэс произнес лишь:
– Нет слов. А Удав знал, что Багор к тому моменту уже был на Джангуа? – и столько ярости, что все равно прорывалась у агента.
– Да, – прямо ответила я.
Откинувшись на спинку простого пластикового стула, Гэс сложил руки на груди и теперь просто молча смотрел на меня. Он все понял, и говорить было уже не о чем.
Впрочем, он все равно сказал:
– У Нира дочь, ее второе имя в честь тебя.
Где-то в груди потеплело, до слез, я с трудом сдержалась.
– Шайтан сказал, что спасением остатков подразделения сержанта Догерти мы обязаны тебе.
– Не мне, а Эриху, – внесла ясность.
– Но та рыбина сказала то, что могли знать лишь десантники, – реплика с незаданным вопросом.
– Я подсказала, – не стала скрывать.
Помолчав, Гэс мрачно спросил:
– Ты хотя бы близко осознаешь, какие возможности у Дагрэя? – и вот это было уже почти прямым приказом к убийству.
Но Гэс мне не шеф.
– Осознаю, – сказала уверенно, – но в отличие от тебя, я видела последствия этих возможностей. И, Гэс, он спас даже рыбу. Ту рыбину, которая вытащила десантников с глубин. Чуть сам не подох, но эту рыбу спас, вернув ей своеобразный долг чести. Так что не надо мне об Эрихе. Он не идеал, конечно, и вообще сволочь редкостная, но он такой одаренный не один ведь, вот это постарайтесь понять. Таких как он – семь домов на Тайреме, и хрен его ведает сколькие полукровки и незаконнорожденные состоят в войсках Танарга. И, к сожалению, моя смерть ничего не изменит для них, больно будет только Эриху, а остальные уже получили свое «усиление возможностей».
– Это… новая для нас информация, – нервно произнес Гэс. – И я так понимаю, рассмотреть уничтожение Тайрема идея… та еще.
– Их прикрывает Танарг. Ну, или они прикрывают Танарг, – учитывая все, что я знала об Эрихе, я уже не исключала и второй вариант.
– Даже так, – пробормотал Гэс.
К этому моменту вернулся Тамран. Офицер постоял, посмотрел на меня, на Гэса, и произнес:
– Мелани, тебе бы поесть и отдохнуть.
Не отвечая ему, молча посмотрела на Гэса.
– Знаешь, сюда было трудно пробраться, – нехотя признался мне Гэс.
– Тормозни остальных, – просьба в своем роде, но вообще совет хороший. – Смерть Эриха не даст Гаэре ровным счетом ничего. Как и моя. Речь идет о паранормальных способностях и особенностях Тайрема, так что… Тормозни всех, Гэс, я устала нервно оглядываться, и опасаться, что кого-то из моих сослуживцев, пытающихся меня спасти, сейчас убивают гаракхай.
– Я… пппонял, – с явным неодобрением принял он мое решение.
И тяжело поднялся.
Когда он уходил я не обернулась.
И лишь когда его шаги затихли в дали, тихо сказала Тамрану:
– Хочу в сапог.
– Куда? – не понял Тамран.
– ПВСПГ, – с трудом выговорила зубодробительную аббревиатуру.
***
В Парке Вечной Славы Павших Героев было людно. Строем бегали школьники в сине-бежевой форме, строем гуляли малыши в ярко-оранжевых мундирах, дружно и сосредоточенно сопели малыши из самых младших групп. Сейчас было время занятий – с трудом ползающим мелким надлежало проползти положенных двадцать шагов прежде, чем самостоятельно доползти до коляски и ожидающей индивидуальной воспитательницы. Детей на Танарге ценили, и ценили очень высоко. Тут был какой-то особый культ Матери и Женщины, соответственно дети считались главной ценностью Танарга. А еще тут существовало равноправие полов в такой степени, что даже я находила это несколько… необычным. Но у женщин на Танарге прав было больше, чем у мужчин. И местным парням надо было сильно постараться, чтобы танаргка согласилась стать его женой и родить от него ребенка. Ооочень сильно постараться.
Мимо пробежала группка студентов военно-технического университета, я уже научилась определять факультеты и университеты по формам студентов. Впереди бежали парни – в меру прокаченные, сосредоточенно слушающие лекции в наушниках, и всегда готовые помочь девушкам. Правда, стоит признать, что плевать девушки хотели на их желание помочь, потому что сами были хоть куда, и на парней поглядывали с плохо скрываемым презрением. Не удивительно – для того, чтобы жениться на танаргке следовало превосходить ее физические показатели на сто пятьдесят процентов, умственные – на сто. Задача практически нереальная. Но хочешь жену – изволь соответствовать. А жена – признак статуса. Пока не женишься, никакого тебе повышения по службе, и жить будешь в казарме, в охренительно хреновых условиях.
– Миледи Дагрэй, – поприветствовал меня пробегающий мимо преподаватель и руководитель данной группы.
– Рэг Сантос, – поприветствовала в свою очередь я.
– Сегодня почти без акцента, – похвалил тот, кто носил звание что-то вроде сержанта.
Я подождала, пока они пробегут, и перешла к откровенному саботажу на местности – мягко скользнув к малышне, сосредоточенно ползущей к коляскам, я коварно похитила ребенка. Одного. Малыша с темными волосами, серыми глазами, почти как у Эриха, и вообще он мне очень нравился.
– Миледи Дагрэй, доброе утро, – улыбнулась воспитательница.
– И вам, харриэт Бионе, – я такая вежливая тут стала.
И мне никто не мешал воровать бебика. Меня проверили, просканировали, взяли все на анализы в первый раз, после чего я была признана безопасной и допущена к детям «с целью пробуждения материнского инстинкта». Эриху официальную бумагу даже выдали, выражение его лица в тот момент было непередаваемым. А я как-то успокаивалась рядом с детьми, уходило пусть и на время, то напряжение, что достало меня без спаррингов. На тренировки подсаживаешься как на наркотики, и без выплеска агрессии в схватке я успокаивалась вот так. Кто-то заводит котиков, а я игралась с детьми. Не хочу думать об этом с точки зрения психологии.
– Привет, Бубу, – подхватывая малыша, поздоровалась я.
– Бу-бу, – он больше ничего не говорил пока, но мне был рад, как и я ему.
Потом мы шлялись по парку вокруг забега, в смысле заполза малышни, лапали деревья и кусты, я рассказывала мелкому про небо, птиц, цветы и вообще все что видела – мне методичку по общению выдали. Эриху бумаженцию разрешительную, а мне методичку с правилами общения, так что я знала, о чем можно было говорить, и про то, что мелкому нужно все трогать, чтобы полнее изучить предмет знала тоже.
И вдруг все изменилось.
Я не знаю, в какой момент, но я резко почувствовала опасность.
Быстро отнесла Бубу к воспитательнице, подала знак остальным сейчас же забирать детей, и харриэты лишь удивленно переглянулись, не понимая, как и когда я успела выучить жесты, которыми армейские общались между собой только в самых критических случаях. Но разбираться никто не стал – все подчинились и подчинились мгновенно – дети главная ценность, их надлежало беречь.