В девятом вагоне, где ехал Шпак, прошлая ночь была беспокойной, однако хлопоты и суета не выходили за границы обоих тамбуров. Таким образом, в начале улицы, так представлялись Денисову соединенные вместе коридоры дополнительного, ничто не внушало тревоги.
— ...Постелей не хватало... — объяснила Денисову и Антону угловатая, в джинсовом костюмчике проводница Рита. — Бригадир два раза вставал... Уйдет, придет!..
— Все места были заняты? — спросил Денисов.
— Все, — Рита отбросила обгрызенную косичку-хвостик за спину.
— Ресторанщики едут с вами?
— С третьего по шестое место.
— И директор?
— Директор. И официант.
— Феликс разносил ночью продукты?
— Как челнок: туда-сюда... — Она поднялась к шкафчику. — Чаю хотите?
Антон за столиком стряхнул дрему.
— Это мысль!
В тамбуре хлопнула дверь, несколько человек прошли из ресторана в другой конец вагона.
— Началось хождение... — Рита вышла.
— Молодая, — сказал Антон.
Денисов не ответил. Рита была лет на шесть старше Антона, роль сорванца получалась у нее не хуже, чем у профессиональной актрисы.
«Травести называется...» — подумал Денисов.
Рита возвратилась со Шпаком, которого Денисов и Сабодаш видели в коридоре: свидетель читал Джерома. К. Джерома в карманном издании, быстро перелистывая страницы.
— Добрый вечер, — Шпак поставил на стол коробку с чаем. — Моя заварка получает признание.
Пока он возился со стаканами, Денисов продолжал расспрашивать проводницу:
— Посторонних не было?
— Ночью? Мужчина с собакой... Но он не вошел — увидел, что я в коридоре, и назад.
— Задолго до того, как подняли бригадира?
— Это насчет убийства? Нет вроде.
Антон тем временем говорил с бородатым о медресе или мечети. В лице бородатого Антон-историк встретил знатока.
— Строительство соборной мечети приписывали жене Тимура, — колдуя над чаем, говорил каганец, — прекрасной Биби-Ханым...
Антон поправил:
Женою Тимура была Сараи Мульк-Ханым...
Чай получился слабее, чем утром, лился короткой тугой струей.
— ...И не юная, а старуха княжеского рода. А за строительство мечети отвечали в действительности два визиря, Тимур казнил обоих!
«Ложные версии, — Денисов подумал, — те же легенды, хотя странно звучит: «Легенда по делу об убийстве гр. Го-лея Н. А. в поезде Москва — Астрахань в ночь на 26 августа сего года». С другой стороны, сказками называли достоверные сведения, отчеты...»
— Вы, юристы, как никто, привязаны к фактам, — огорченно подытожил Шпак.
Сабодаш предпочел не спорить.
— Не уснете, — Сабодаш показал на заварку.
Шпак улыбнулся.
— Теперь уже нет выбора, — он оглянулся на проводницу. — Из купе, по-моему, меня вытурили окончательно. — Когда Шпак улыбался, узловатые морщины на лице словно удваивались.
— Вытурили?
— Точнее, я сам ушел. Как вы считаете, Рита?
— А кто виноват? — Она поправила косичку. — Вчера вы предложили соседям свое место, сегодня они распорядятся без вас!
— Там, в купе, мать с сыном, — сказал Шпак. — Мальчик уже большой... Ютились на одной полке.
— Теперь не жалуйтесь! — Рита откровенно кокетничала.
— Вы всю прошлую ночь не спали? — спросил Денисов.
Шпак промокнул капли чая на бороде.
— Вас, наверное, интересует, кто проходил по вагону? — Он подумал. — Со стороны вагона-ресторана только сотрудники: директор, посудомойка...
— В свои купе?
— Официант ходил по поезду.
— Феликс?
— Да, молодой, с брюшком.
В коридоре стукнула дверь. Еще группа пассажиров прошла из ресторана в конец состава.
— Официант несколько раз уходил из вагона? — спросил Денисов.
— Да.
— Подолгу отсутствовал?
— Минут по пятнадцать — двадцать...
— Вы не пытались вернуть свое место в купе?
— Рита усердна... — Шпак не хотел обидеть проводницу. — Она сказала: «Все равно не спите! Вот и подежурите за меня!» Заперла мое купе, пошла отдохнуть. Положение! Соседей будить неудобно, открыть — соответствующего ключа нет...
Рита смешно имитировала раскаяние:
— Простите, пожалуйста! Ну, хотите, в Астрахани я вас расцелую!
— Уж будьте добры! Я настаиваю... — Шпак посмотрел на Денисова. — Наверное, такие преступления, как это, нечасты?
Денисов кивнул.
— Я тоже думаю. — Он откинулся назад. — Кругом люди... А вдруг кто-нибудь проснулся бы? Я спрашиваю: вы стали бы планировать убийство в купе? Нет!
— Вы тоже видели пассажира с собакой? — поинтересовался Денисов.
— Ночью? Во всяком случае, по вагону он не проходил. Только электрик, официант...
— Бригадир?
— Бригадир поднимался. Директор вагона-ресторана... — Бородатый отставил стакан. — Ночь отлетела быстро. Сначала старичок прибежал, вместо бригадира поднял официанток. Шум, крик... Новость эта страшная.
В тамбуре хлопнуло снова, в проеме двери появился директор вагона-ресторана.
— Легок на помине... — сказала Рита.
Не останавливаясь, директор прошел в свое купе. Секундой позже донеслись шаги, хлопанье дверей в другом тамбуре.
— Перед закрытием всегда как на постоялом дворе! — Рита поправила обгрызенную косичку. — Честное октябрятское!
Несколько человек прошли в направлении вагона-ресторана, их не пустили:
— Закрыто.
Начались переговоры через дверь:
— Пригласите директора.
— Директор только что ушел.
— «Только что...» Мы бы его встретили!
Доля секунды, в течение которой директор ресторана закрылся у себя в купе, делала суждения спорящих одновременно истинными и ложными.
— Не знаю, где вы с ним разошлись... — донеслось из-за запертой двери.
«А ведь это модель доказательства, — внезапно подумал Денисов. Он и сам не понял, почему так решил. — Как сейчас директора вагона-ресторана, так ночью кого-то не было в коридоре по обе стороны купе, где произошло преступление. Не было, потому что он находился на месте убийства!..»
— Вам выручка не нужна, что ли?
В спор вступили свежие силы. Голос был знаком.
Денисов посмотрел на Сабодаша: на перроне в Умете этот человек учил Антона пить «Марсалу» из неоткупоренной бутылки.
«Во дает, магаданец!» — сказала о нем Пятых, а двое его друзей — пожилой, со шрамом, и второй, в тельняшке с металлической пластинкой на руке, — наблюдали за ним из тамбура.
Сабодаш допивал чай.
За окном было темно. Поднимаясь, Шпак приблизил лицо к окну, глубоко заглянул вверх.
— Звезды! Будет хорошая погода...
Золотая степь появилась неожиданно — цепочкой набежавших огней. В темноте замелькали склады или пакгаузы, плоские крыши белели, будто от снега.
Поезд встречали.
— Капитан Сабодаш? — Встречавших было двое, они легко поднялись в вагон.
— Темень какая...— Антон подал свернутый вчетверо лист — телеграмма в Москву.
— Поздравлять рано? — Один из встречавших посветил фонариком.
— Какие поздравления!
— У нас почта. Может, удача?
Денисов вскрыл пакет.
— Посветите, пожалуйста.
Блеклые буковки разбежались по серому листу бумаги.
«...Судебский Иван Васильевич 1938 житель Ступино Московской области истопник жилищноэксплуатационной конторы женат работает техником-смотрителем перенес травму грудной клетки характеризуется малообщительным взаимоотношениях окружающими стремится лидерству...»
Они так стремились чем-нибудь помочь, эти безымянные сотрудники уголовного розыска из Ступина, собиравшие данные на Судебского.
«... дог Дарби-Воланд каталогу черной масти отца Тиграна матери чемпиона московской всесоюзной выставки Сильвы 48...»
На всякий случай Денисов просил также навести справку о собаке.
«...выставочная оценка очень хорошо владелец Судебский».
С животным тоже было в порядке: собака принадлежала Судебскому. Он не похищал именитого дога, а Полетика-Голей не разыскивал пропавшее из его дома животное. Интерес к четвероногому вызван был чем-то другим.
— Одна ночь у вас, —сказал тот, что был с фонариком. — В Астрахани пассажиры сразу разбредутся...
Второй инспектор уточнил:
— Поменьше ночи.
Вернувшись в купе, Антон опустился на полку.
— Приляг, — посоветовал Денисов.
За окном удалялись огни Золотой степи. Уродливо вытянутые тени Сабодаша и Денисова плыли по купе навстречу друг другу, тревожные, исполненные непонятного значения.
Антон поколебался.
— А ты?
— Я в отпуске. Притом завтра меня ждут на пляже.
— Так и ждут? — Сабодаш отстегнул кобуру. — Держи пистолет.
Через минуту он уже спал, беззвучно подергиваясь во сне всем телом. Денисов вынул из кобуры ПМ, подержал в руке. Он любил оружие, на кафедре судебной баллистики на стеллажах у Денисова были свои любимцы.
Был «борхардт» модели восемьсот девяносто третьего года, с длинным тонким стволом, казалось, вот-вот переломится — предшественник «борхардт-люгера», получившего известность под именем «парабеллум». Стоял там сравнительно редко встречающийся «ротштейр» из вооружения австро-венгерской кавалерии — на рукоятке был обозначен номер части, которой пистолет принадлежал; был бельгийский «байяр», чешская «зброевка», наконец «фроммер-мажестик» — Денисову он нравился больше других.
Приходилось слышать разное, почему мужчины, независимо от возраста и профессии, любят оружие. Одни считали, будто дело в матери-природе, предполагавшей лепить из мужчин охотников да воинов. Другим казалось, что любить оружие человека научила война.
Денисов отсоединил магазин, отвел затвор, заглянул в окно для выбрасывания гильз — патронник был пуст. Теперь можно было осторожно отпускать возвратную пружину. Едва заметными пазами затвор двинулся на место. Почувствовав его приближение, хитроумные приспособления изготовились подхватить очередной патрон и дослать в патронник, но магазин был отсоединен, и сейчас они трудились вхолостую.