— А он?
—Ждал. «Бегают здесь одни холуи...» Внизу был бар. Коньяк, кофе... Барменша всех знала, умела поболтать с каждым. Иногда я заходил тоже. Народу было немного, сидели по одному, по двое. Меня обходили. «Тебе скоро тридцать, — говорил я себе, — но никто почему-то не несет свою чашку кофе к твоему столику, не набивается в друзья! Вот сидит молодой человек, который за кроху интереса к себе готов открыться первому встречному...»
— Ион подсел к вам?
— Будь проклят тот день! Как всегда перед грядущими неприятностями, я, помню, еще с утра чувствовал себя удивительно хорошо, и мне казалось, все вокруг смотрят на меня с симпатией и завистью...
Под каменным навесом было гулко и ветрено.
Денисов стоял у метро, когда в движении автобусов наступил неожиданный сбой. Площадь впереди опустела. Женщина в форменном халате поверх шубки, торговавшая цикламенами, поправила свисавшие со скамьи длинные голые стебли, глубже вошла в воротник.
«8.15...» — удостоверился Денисов по висевшим в середине площади часам.
Он успел позвонить в институт Склифосовского. В отделении реанимации уже привыкли к его звонкам, узнавали по голосу:
— Транспортная милиция?
Дальнейший разговор повторялся ежедневно до мелочей:
— Прогноз тот же. Нет, кроме вас никто не звонил. И вам того же. Звоните после обхода.
Освещая противоположную сторону площади, показалось мартовское неяркое солнце. В его лучах совсем близко Денисов вдруг увидел завернутый в пальто живот, шапку пирожком — всю оплывшую фигуру нестарого еще, страдающего ожирением человека.
«Он! — узнал Денисов. — Тучный!»
Притормозившие у светофоров автобусы тем временем один за другим подрулили к остановке. Волна пассажиров накрыла толстяка и каменными ступенями понесла вниз, к турникетам. Денисов поспешил следом. Течение тотчас подхватило его, мимо контроля потащило дальше, к платформам.
Был утренний час пик.
— Товарищи пассажиры... — предупредило радио. — На прибывающий поезд посадки не будет...
Денисов удерживал взглядом пальто и меховую шапку. Первый состав прошел не останавливаясь. Протиснувшись, Денисов занял место неподалеку от толстяка.
— Отойдите от края... — предупредило радио.
Объясняться на платформе не было возможности.
Из туннеля показался очередной поезд, заполнившее перрон людское море пришло в движение.
«Не упустить бы!» —Денисов противился каждой попытке стоявших радом оттеснить его.
Поезд наконец остановился, раскрыл двери. Надавив, толпа внесла Денисова и человека, которого он отыскал, в один вагон.
Ехать пришлось недолго.
Перед «Автозаводской» пассажиры произвели перегруппировку. Вагон качало — пассажиров валило то в одну, то в другую сторону.
— Выходите? — спросили сзади.
Толстяк грузно развернулся, обозначив маршрут.
— Выхожу.
Поезд поднялся на мост. Внизу показалась вода — серая, как в оцинкованном корыте. На пруду, по другую сторону Москвы-реки, было полно пребывавших в оцепенении рыбаков.
Денисов подумал о вычерченной Гилимом схеме расположения людей на ночной стоянке такси во время его неожиданной встречи с Белогорловой:
«Две женщины, мужчина, собака. Тренированный чистопородный пес будет всегда находиться слева от хозяина...»
Поезд снова вошел в туннель. С приближением станции почувствовались привычные признаки торможения. Через минуту поток людей уже выплеснулся на платформу, но подойти к толстяку Денисову и здесь не удалось: тот встретил знакомого, вдвоем они быстро пошли к эскалатору. Оба спешили. Выйдя из метро, не останавливаясь у автобусной остановки, направились на другую сторону улицы. Толстяк, видимо, работал где-то поблизости.
Впереди мелькнула табличка: «Профессионально-техническое училище № 1». Денисов пропустил мужчин вперед, вошел сам. У лестницы стояло несколько парней.
— Кто это? —Денисов кивнул вслед поднимавшемуся по ступеням.
— Гектор Иванович... — стоявший ближе — в джинсах, с металлической пластинкой на запястье — растерялся, не задал Денисову обычного в таких случаях вопроса — «А зачем вам?»
— А фамилия?
— Не знаю. Просто Гектор Иванович. Машинопись преподает... Сейчас у него урок! — парень хлопал глазами: для родителя Денисов был молод, а учащимся ГПТУ явно не значился.
Денисов решил, что допросит Тучного позже, из автомата на углу позвонил в Склифосовского: утренний обход врачей должен был закончиться.
— Белогорлова? — отозвался женский голос. — Больная в том же состоянии.
— Она уже четвертый день без сознания...
— Есть больные, которые по нескольку недель не могут прийти в себя! — женщина приняла его слова за упрек.
— О чем это может свидетельствовать?
— Ни о чем! — Уклончивой дипломатии она предпочла открытый текст. — Вчера больной скончался на семнадцатый день после травмы.
— Значит то, что Белогорлова тянет...
— Абсолютно ни о чем не говорит!
С «Автозаводской» Денисов поехал в район Красной Пресни, в клуб служебного собаководства.
Он уже бывал в нем.
В коридорах толпились любители собак. Каждый кабинет был узкоспециализированным: «немецкие овчарки», «доберманы-пинчеры», «эрдельтерьеры»...
В секции эрдельтерьеров на стенах висели фотографии чемпионов породы, как две капли воды похожих друг на друга, только опытный глаз мог различить особенности: растянутость корпуса, удлиненность морды.
«На схеме Гилима пес был обозначен справа от хозяина... — в цепкости директорского глаза инспектор был уверен. — Такое могло быть, если мужчина с собакой не ждал своей очереди на стоянке, а провожал!..
Провожать же, судя по той схеме, он мог только садившуюся в такси Белогорлову.
— Прошу... — пожилая женщина с короткой седой челкой кивнула на стул, приготовилась слушать.
— Меня интересует эрдельтерьер... Кличка неизвестна, фамилия владельца тоже. — Денисов не удивился бы, если б кроткая седая женщина, выслушав безумный запрос, молча указала ему рукой на дверь. — Собака и ее владелец живут вблизи метро «Варшавская»...
Женщина молчала.
— Больше никаких сведений.
— Может, известны родители собаки? — сразу стало понятно, что она не очень четко представляет свою задачу. — Московские эрдели принадлежат в основном к семействам Багиры и Фанци. Если речь идет о потомстве Фанци, я направлю вас... — она назвала фамилию.
— Не знаю.
— Пес породистый? Кобель?
— Судя по его росту, — Денисов показал рукой у стола.
— Пожалуй... — Подумав, она вынула из стола тетрадь: — Здесь данные на тридцать пять московских собак, отобранных для воспроизведения потомства: Дангай, Дар-Руслан-Жоли, Имфен-Моргенштерн... — Ей доставляло удовольствие перечислять клички. — Гош-Стелла, — она посмотрела на Денисова. — Замечательная собака, между прочим...
— Владелец — мужчина средних лет, — сказал Денисов.
— Возраст владельцев не учитывается. Кроме того, собак нередко записывают на детей. — Она снова уткнулась в списки: — Хартверг, Хартбилль...
«Мы не понимаем друг друга, — огорченно подумал Денисов. — Ей кажется, что я пришел за щенком...»
— Возраст представляете? — иногда, по рассеянности, женщина делала шаги в нужном направлении.
— Средней, может, старшей группы.
— Клуб разрешает потомство только для собак с отличным экстерьером — чемпионам породы, медалистам...—она улыбнулась терпеливой улыбкой взрослого, адресованной младшему. — В естественных условиях к самке пробивается самый сильный партнер. Отсюда прогресс рода! В условиях домашнего содержания собак мы вынуждены сами подбирать пары с учетом генетических особенностей...
«Видимо, только эти знания я и увезу из клуба служебного собаководства», — подумал Денисов.
— Но вы не волнуйтесь: постараемся найти вашу собаку!
Он не разделил ее оптимизма.
— Какое количество эрделей зарегистрировано в районе «Варшавской»? Я смогу узнать?
— Конечно. К метро сходятся четыре района, — она показала на папки в шкафу. — Собака где-то здесь.
Денисов достал блокнот.
— Разрешите взять несколько адресов? Из тех, что ближе к метро.
Женщина улыбнулась.
— Возьмите Заратуштру. Чудесный пес. Он от Хартбилля и Бланки-Феи.
— Словно имена грандов, — заметил Денисов.
— Традиция... — Она продиктовала несколько адресов. — Отличные собаки. Или вот! Лэстер-Вэлт, Чонгарский бульвар... Как я упустила из виду? Владелец Мучник...— женщина снова забылась. — Поздравляю. Сейчас и езжайте, пока он дома. Как ехать, знаете? Рядом с метро «Варшавская», против стоянки такси.
Владелец Лэстера-Вэлта оказался невысоким, кряжистым, с небольшим одутловатым лицом и водянистыми глазами; на вид он был не старше сорока.
— Вы ко мне? — спросил Мучник. — Откуда?
— Из милиции.
— Прошу.
Мучник провел Денисова в комнату с письменным столом, служившую, очевидно, кабинетом. Против двери в кресле лежала собака. При виде постороннего чуткие глаза чемпиона породы дрогнули, но предупреждающее хозяйское «фу» успокоило.
. — Слушаю.
— Как-то в феврале вы стояли ночью с собакой на стоянке такси. Потом я объясню, почему интересуюсь этим днем...
— Здесь, у метро? — быстро уточнил Мучник.
— Да. Кого-то провожали. В это время проходила мийо компания молодых подвыпивших людей... — Денисов был готов к импровизации.
— Ночью?
— Да, около часа.
— А в чем дело? — он определенно заволновался.
— Вы помните этот случай?
— Насчет компании? Нет.
— А то, что с собакой были на стоянке?
— Я часто кого-нибудь провожаю, заодно выгуливаю собаку. О каком дне идет речь?
— О двадцатом февраля.
— Двадцатое февраля... — он забарабанил по ручке кресла. — Кажется, действительно вы могли меня видеть.
— Память вас не подводит?
— Нет. — Мучник погладил собаку. — Примерно в это время я посадил в такси двух своих знакомых. Они приезжали ко мне по делу.