— Давай попьем, — предложил Антон. — Не будем обижать бабку.
Антон был добрее в обращении с людьми. Этому невозможно было научиться, это не приобреталось с опытом.
Но они занимались розыском. И сыщиком из них двоих был другой Денисов.
— Сначала позвоним на Курский: пусть приезжают за вещами.
— Я сам. Телефон у вас где?
— Там, — откликнулась старуха, — в сенцах…
Телефон стоял у самых дверей, на тумбочке.
— Нашел.
Денисов прошел к столу — старуха уже хлопотала с чаем. Чашки были разнокалиберные, старые. Женщина перехватила его взгляд.
— Сервизы-то все описали, милушка. Хорошую-то посуду. — Она достала сушки, насыпала в глубокую тарелку. — Сколько звала: «Айда в Пыщуг! В райпищеторг или в райпо. А леса какие у нас!» — Она вздохнула. — Не хотел.
— Вы из тех мест?
— Носковского сельсовета…
Чай был духовитым. Старуха принимала гостей по-деревенски, с достоинством, будто в своем доме на Севере. Вошел Антон.
— Сейчас выезжают. Привезут санкцию прокурора на обыск.
— Не заметили, мамаша, — спросил Денисов, — хозяин налегке ушел? Чемодан не брал?
— Легко. Взял с собой это… — Она начертила в воздухе неправильный квадрат. — Не выговорить.
— «Дипломат»?
— Он самый.
— А в нем что?
— А все! Одежда на переменку. Что надо.
— Собрался уезжать?
— В куртке пошел, в шапке. Не знаю.
Быстро допили чай, вот-вот должна была подъехать машина с Курского.
— Еще?
— Спасибо, — Денисов поднялся. — Могу позвонить?
— А, звони-и… — нараспев сказала старуха.
Вначале он набрал номер дежурного по отделу. Там все было спокойно, шло своим чередом. Ни его, ни Сабодаша никто не разыскивал.
— Хотя подождите, — попросил помощник дежурного. — В черновую книгу загляну, я отходил… Есть!.. — крикнул он через секунду. — «Позвонить Беате». Телефон вы знаете?
Денисов позвонил в НИИ.
— Я слушаю, — ответил знакомый голос.
— Денисов говорит.
— Я несколько раз вам звонила.
— Что-нибудь случилось?
— Наоборот… — Голос звучал бодро. — Я не только беру назад заявление. Даже прошу: оставьте все, как есть. Вы, конечно, будете раздосадованы: «Взбалмошная баба — то одно, то другое. Столько сил потрачено…»
— Вы не хотите дальше нас затруднять…
Она объяснила сбивчиво:
— Не надо больше искать. Письма пропали, они не могут мне повредить. Это главное. Муж дозвонился ко мне. Оказывается, в командировке он болел. Я ничего не знала. Поэтому приехал раньше срока, сейчас вернулся домой из поликлиники… Ничего больше делать не надо. Я благодарна вам и извините за хлопоты. Я ничего не хочу. Еще раз большое спасибо.
— Ваше право. У нас, между прочим, как будто неплохие новости для вас… — Денисов постарался обрисовать ситуацию, связанную с использованием ячейки камеры хранения в качестве почтового ящика преступной шайки. — Часть этих людей арестована, другая находится в поле зрения работников уголовного розыска. Полагаю, ваши письма у них.
— Господи, этого не хватало!
— Сейчас это ничем вам не угрожает.
— Тем более! Я так натерпелась. Хочу хотя бы эту ночь спать спокойно.
— Законное желание. Но письма могут быть использованы не только против вас. И против Максимова!
— Согласна. Но…
Денисов почувствовал, что он не в силах ее переубедить. Поэтому спросил только:
— А если письма окажутся у нас?
— Звоните в любой час дня и ночи, я сразу приеду. А искать не надо…
Денисов вернулся к столу, за которым Сабодаш и хозяйка продолжали чаепитие.
— К чаю молочка… — предложила она.
— Спасибо. — Денисов отказался.
Антон ждал, когда Денисов сообщит результаты разговора.
— Заявительница поблагодарила за хлопоты, извинилась. Просила больше не беспокоиться.
— Она разговаривала с мужем?
— Да. Все в порядке.
— А как же с Максимовым? Не попадет он по приезде как кур в ощип?! Что ты решил?
— Я еще не решил.
Денисов снова вернулся в прихожую, к телефону. На этот раз он набрал другой номер НИИ — ответила женщина, с которой он разговаривал утром о Беате.
— Здравствуйте. Дело такого рода… — Он снова сослался на спасительный, ни в чем не повинный ФИАН. — Мне необходимо согласовать тему доклада с одним вашим товарищем… Как его найти?
— Только с одним?! — На этот раз женщина оказалась весьма приятным собеседником — ироничным и благожелательным. — Кто вас конкретно интересует?
— Максимов.
— Всем нужен Максимов, — констатировала она. — А наш блистательный… — Она произнесла фамилию, которую Денисов не разобрал. Как бы и не существует… Максимов в командировке, товарищ! Вам срочно?
— Очень.
— Видимо, связано с поверхностным слоем… Что же тянули до последнего дня?! Ничего не поделаешь, товарищ… Придется вам согласовать с Федотовым. — Ту же фамилию, понял Денисов, она произнесла и в первый раз. — Сочувствую, но ничего не могу предложить другого.
— Федотов… — Он словно раздумывал.
Женщина рассмеялась: ей казалось, что она угадала причину, по которой Денисов предпочитает одного научного работника другому.
— А что?! У Федотова научные открытия… Готова докторская! Корифей!
— Федотов? А не Максимов?!
— Сережа Максимов — он энциклопедист. Он сразу станет академиком. Не знаю только когда… Может, и никогда.
— Дайте дружеский совет…
— Только между нами. Вы уж лучше подождите Максимова. Он скоро будет в Москве. Пользы, по-моему, несравненно больше…
— Что будем делать? — встретил его Антон. — Скоро должна прийти машина.
Денисов потянулся, далеко назад завел руки.
— Сначала добудем письма Беаты. Она не против их получить. Просила звонить в любой час дня или ночи…
Антон удивленно посмотрел на него, но спрашивать не стал. Хозяйка потянулась к заварочному чайнику.
— Этот остаток письма… — Антон снова достал тетрадный листок. Может, он последний? А другие Гурин просто выбросил?
— Безусловно, нет. Он ничего не знает ни об испорченном монетопроводе, ни о поисках переписки. Он предполагает, что эти письма изъяты при производстве самочинного обыска. У кого? Тут сообразить большого ума не надо. Когда переписка попала в ячейку? — Денисов четко выстраивал свою версию. — После появления на его горизонте портфеля и целлофанового пакета… То есть после Обыска в Строгине! Значит, по мнению Гурина, письма адресованы Баракаеву. Он ведь тоже Сергей. Из писем ясно, что Баракаеву пишет возлюбленная. Не думаю, что там все только о спектрографах…
— Пока не понял.
— Гурин может попытаться шантажировать адвоката. Письма в обмен…
— На распоряжение Тхагалегову насчет икры! Соломинка, за которую хватается утопающий…
— Гурин должен считать, что переписка важна для адвоката, коль идет на чужое имя!
— А может, она ему нужна для другого уголовного дела! В качестве рабочей версии подходит… Но Гурин может успеть скрыться!
— Не раньше, чем снова побывает на вокзальном складе…
На обратном пути в машине Антон курил, Денисов смотрел по сторонам. Площади и прилегавшие к ней улицы были ярко освещены. В туннеле под Садовым кольцом, который за сегодняшний день они проезжали уже во второй раз, стекала в водоприемники маслянистая жижа, дымился асфальт.
Водитель милицейского «газика» держал ближе к осевой, машины впереди освобождали левую полосу.
— Рано или поздно переписка придет по адресу, указанному на конвертах. То есть в ту же самую Соколову Пустынь, — Сабодаш достал очередную «беломорину». — Баракаеву ведь она не страшна. Гурин просто не знает об этом… Ты спишь?
Денисов открыл глаза. Плыли вокруг ранние сумерки, но фонари еще не зажигали.
— Не сплю. Гурину вообще, по-моему, сейчас мало что известно. Он, например, может не знать, что Гребенников, или как там его в действительности, и тот, второй, задержаны на Курском вокзале.
— Ты уверен?
— В заявлении о выдаче вещей со склада Гурин указал, помимо прочего, «ювелирные изделия». Помнишь?
— Да. Ошибся?
— Нет. Он не связывался с уголовниками предварительно. Полагал, что на обыске у адвоката они могли прихватить и золотишко.
— Снова непонятно.
— Гурин и его уголовники не поддерживают между собой постоянной связи. Может, он даже не хочет, чтобы они знали, кто он. Боится! Договорились о способе связи — через восемьсот девяносто шестую ячейку — и все!
— Значит…
— Рано или поздно он придет на склад. Или кого-то пришлет…
Впереди показалось уже знакомое здание с башенкой, утром привлекшее его внимание. Здание быстро приближалось. Казалось, можно будет рассмотреть портики и пилястры фасада, но Денисов знал: перед самым зданием Садовое кольцо свернет, и дом окажется в другой стороне.
— Сколько хранятся невостребованные вещи? — Сабодаш погасил папиросу.
— Полгода.
— Срок немалый…
— Ждать так долго не придется. Гурин придет к ячейке сегодня…
Садовое кольцо круто свернуло в сторону, переместив справа налево панораму ближайших зданий.
— …Завтра заканчивается судебное следствие.
— Но ведь процесс продолжается! Еще будут речи прокурора и адвоката. На это уйдет несколько дней. И лишь потом приговор!
Историк по образованию, Сабодаш не очень четко представлял условия судебного разбирательства.
— Стороны обязаны представить доказательства суду до окончания судебного следствия. Иначе суд не сможет принять их во внимание при вынесении приговора. Понял?
Впереди показался вокзал.
— Гурин знает: завтра в последнем ходатайстве Баракаев заявит о приобщении к делу письменного распоряжения Тхагалегову, а прокурор будет просить суд о взятии Гурина под стражу. Таким образом, сегодня у него последний шанс… Если распоряжения не будет в ячейке, он постарается скрыться.
Они уже разворачивались на площади.
— Внимание, двести первый! — раздалось вдруг из установленной в машине рации. Денисов перегнулся через сиденье, взял трубку.
— Двести первый, слушаю.