— Понял.
Он набрал телефон склада забытых вещей, никто не отвечал. Денисов представил, как аппарат надрывается там, в подвальном помещении без окон, на стеллаже, среди невостребованной одежды и обуви. Наконец заведующий снял трубку:
— Вас слушают.
— Это Денисов. Кто из кладовщиков выдавал вещи по паспорту Баракаева?
— Вчера? — Заведующий остался верен себе, ответил не сразу, сначала полистал книгу. — Старший кладовщик Хасянов… Я в это время был на выемке.
— Хасянов работает?
— Да. Он нужен?
— Пусть мне позвонит. И никуда не уходит, пока мы не встретимся.
Ничего не произошло на вокзале за то время, пока Денисов и Сабодаш отсутствовали. Заканчивалась посадка на очередной поезд, бежала, потряхивая лотком, мороженщица. Проводница хвостового вагона нетерпеливо посматривала вдоль состава.
Денисов сбросил куртку, подошел к столу. В центре, под стеклом, лежала записка младшего инспектора: «Звонила Беата. Очень волнуется. Будет звонить в 11.30».
Денисов посмотрел на часы: до звонка еще оставалось время.
— Я не стал заявлять… — Баракаев достал сигареты, положил перед собою на стол. — Поймите: последние дни перед окончанием процесса! Могу ли я думать сейчас о другом?! И чего, собственно, я лишился? Пиджака? Транзистора?.. Мерзавцы эти, безусловно, рассчитывали найти деньги, чеки «Внешпосылторга». — Он пожал плечами. — Но откуда?!
— И все же? — Антон вынул очередную «беломорину».
— Кроме того, пошли бы сплетни… Как бывает? То ли у Баракаева украли, то ли Баракаев что-то у кого-то похитил. Не отмоешься. Кроме того, по этой статье обязательность сообщения в милицию не предусмотрена.
— Как все произошло?
— Я при обыске не присутствовал, дома была жена. Но информирован достаточно.
— Познакомьте в общих чертах.
— Возбуждается уголовное дело?
— Не нами, — вмешался Денисов. — Но у нас свой интерес.
Он сообщил о самочинном обыске в 68-е отделение — по месту жительства Баракаева. Оттуда обещали подъехать.
— Преступники воспользовались «Москвичом»… — Адвокат передвинул сигареты на край стола, поправил пепельницу. — Машина, как я понял, была частная. Жена, к сожалению, не обратила внимания на номер. Вошли, зачитали постановление. Абсолютно неграмотное… Предложили пригласить понятых, Баракаев усмехнулся. — Жена позвала соседку. Они сказали, что одного понятого вполне достаточно… Смех!
Денисову показалось, что Баракаев относится к происшедшему серьезнее, чем хочет представить.
— Сколько продолжался обыск?
— Около часа.
— Что-нибудь взяли, кроме вещей?
— Записи, которые хранились в секретере. Несколько досье. Хотели создать видимость поиска доказательств… — Баракаев придерживался или делал вид, что придерживается той же версии, что и инспектор с Курского.
— Жена передала вам их приметы? — продолжал расспрашивать Сабодаш.
— Один в плаще, второй в короткой куртке с капюшоном.
— Как они объяснили жене, что с вами?
Адвокат улыбнулся.
— Тот, в куртке, сказал, что я арестован за хищение в особо крупных размерах…
— Вы говорили о поезде в Саратов… — сказал Денисов. — Это было до или после обыска?
— До. За два дня. В судебном процессе был перерыв, а у меня дело в кассационной инстанции в Саратове.
— Кража в поезде… Это не миф?
— Самое интересное, что кража действительно была. — Баракаев наконец закурил. — При тех обстоятельствах, о которых я рассказывал. Но только взяли бумажник. Пиджак унесли уже при обыске. И вот еще что: мне кажется, производивших обыск я как раз и видел тогда в поезде. После окончания процесса я все равно занялся бы этим делом…
— Почему он так волнуется? — спросил Антон, когда адвокат вышел встретить жену, она должна была подъехать на вокзал. — Все позади. У нас к нему претензий быть не может. Преступники пойманы. Чего ему волноваться?
Денисов пожал плечами:
— Может, как раз дело в том, что они пойманы?
Раздался звонок телефона. Денисов снял трубку.
— Ничего не прояснилось? — спросила Беата.
— Пока нет. — Денисов показал Антону на трубку параллельного аппарата, теперь они могли слушать вдвоем. — А как у вас? Заходили в экспедицию?
— Туда ничего не поступало. В дирекцию тоже.
— Значит, все по-прежнему?
— По-прежнему. — В голосе чувствовалась решимость отчаявшегося человека. — Сижу как на иголках. Кажется, что вокруг меня что-то происходит. Вообще-то я жуткая паникерша.
— Не похоже.
— Вы меня плохо знаете. Просто, когда я ставлю перед собой цель, меня не остановить. Я говорила с некоторыми сотрудниками…
— Тоже занимаются износоустойчивостью?
— Да. Постаралась предупредить… Но я далеко не со всеми могу объясниться откровенно.
— Скажите… — Денисов никогда раньше не сталкивался с работой научно-исследовательского института, поэтому был особенно осторожен. Тема одна, а занимаются разные лаборатории… Так бывает?
— Для этого надо знать Максимова.
Денисов схватился за ее фразу.
— Я не совсем все представляю. Вернее: все совсем не представляю. Что за человек Максимов?
— Если одним словом: «неудачник».
— А если полнее?
— Попробую объяснить, пока никого нет. Ему предсказывали большое будущее. Он был в семинаре… — Она назвала фамилию, которая ни о чем не говорила Денисову. — Есть такой международный справочник — «Индекс цитируемости». Там фамилии ученых всего мира, кто и где в своих трудах на них ссылается. Так вот, у Максимова высокий индекс цитируемости… Понимаете?
— Да.
— Огромное количество оригинальных идей. Это с одной стороны.
— А с другой?
— Скверный характер. Неуживчивый. Все его сверстники, даже с меньшим потенциалом, ушли в большую науку. Руководят лабораториями. А Максимов старший научный сотрудник. Один из многих…
Денисов поднялся из-за стола, разматывая телефонный шнур, шагнул к окну.
День оставался таким же неприветливым, холодным, хотя к вечеру обещали повышение температуры, снег. Наступал двухчасовой перерыв движения поездов, все спешили уехать. У путей виднелись вытаявшие из-под снега и снова вмерзшие пакеты от молока, бумажные стаканчики, скомканные пачки из-под «Примы» — все, что пассажиры второпях выбрасывают из поезда.
— …Сейчас его вроде прочат в завлабы. И то не знаю, пройдет ли. Кажется, я наговорила лишнего. Это от нервотрепки.
— Короче: из-за скверного характера его медленно, но верно обходят другие… — Денисов присел на подоконник, чтобы, разговаривая, видеть, что происходит внизу, на перроне; Антон из-за стола кивнул понимающе — он был целиком на стороне талантливого неудачника.
— В общем, правильно. — Как и в прошлый раз, Денисов услышал щелчок зажигалки. Ему показалось даже, что он чувствует запах сигареты — легкий и терпкий. — Но это уже другой вопрос… — Она торопливо затянулась. Государству важно, чтобы проблема была решена. А кто ее решил — вы, я, ваш друг или Сергей Максимов…
— У вас замещение должностей, должно быть, конкурсное? — Ему часто встречалось в газетах набранное крупно «ОБЪЯВЛЕН КОНКУРС НА ЗАМЕЩЕНИЕ ДОЛЖНОСТЕЙ».
— Безусловно.
— Постарайтесь узнать, на должность, которую прочат Максимову, объявлен конкурс?
— Я и так знаю. Конкурс действительно объявлен.
Сообщение навело Денисова на размышления.
— И есть соперники?
— Это неизвестно. — Денисову показалось, что она колеблется. По-моему, соперники обязаны быть.
— Иногда, наверное, это приводит… — Денисов поискал выражение. — К некорректным приемам в отношении конкурента.
— Вы имеете в виду мои письма?
— Разное приходит в голову…
Модель преступника никогда не удавалось воссоздать сразу в ее конечном виде, многое еще потом дополнялось, корректировалось.
«У таких, как Максимов, обычно мало недоброжелателей, — подумал Денисов. — Их непритязательность всех устраивает. Они не участвуют в жестких играх. Но, с другой стороны, кто-то же ходил здесь за ней и за братом Максимова, Николаем!»
Он снова посмотрел вниз. Движение поездов приостановилось. С десяток пассажиров, в основном приезжие, штудировали выставленное в начале перрона расписание.
— Вы виделись с мужем?
— Нет. Он больше не появлялся. Звонила домой — там пока его тоже нет.
— И на работе?
— В лаборатории тоже не видели… А может, оставить все как есть?
— Не понял.
— Может, забыть про письма, про то, что они пропали… — Она помедлила, снова глубоко затянулась сигаретой. Денисов внимательно прислушивался. — Я и сама не знаю. У страха глаза велики… И вам задала работы.
— Об этом не беспокойтесь.
— Я, пожалуй, возьму назад свое устное заявление… Можно?
— Конечно. Только нас вы не должны брать в расчет.
— Я подумаю и позвоню.
— Обдумайте как следует… А пока ответьте. Если вам неудобно отвечать, говорите только «да» и «нет». Видели ли вы ночью на вокзале кого-нибудь из своих коллег?
— Нет.
— Знакомых?
— Нет, нет. Никого.
— У вас хорошее зрение?
— Неплохое. А кого именно?
— Это мужчина лет сорока. В очках. В джинсах. Под пальто у него был свитер серого цвета. Мохеровый. Описание вам ни о чем не говорит?
Она помолчала.
— Не представляю, о ком идет речь… — Теперь она была встревожена по-настоящему. — Подождите… — У нее, видимо, что-то упало. — Пожалуйста, не кладите трубку…
Она подняла упавший предмет.
— Имя вам известно?
— Нет. — Ему больше нечего было ей сказать.
— А почему вы о нем спрашиваете?
— Просто этот человек всю ночь следовал за вами на вокзале.
— Я поняла. И все обдумала. Беру свое заявление назад. Ничего не надо. Спасибо.
5
Спустившись по эскалатору, Денисов и Сабодаш прошли в отсек к знакомой ячейке.
В зале для автоматов камеры хранения было вновь пусто, а все ячейки снова заняты. Молчаливая очередь ожидала у стола дежурного. Казалось, все это время в ней стояли одни и те же привычные к ожиданию люди.