оторый, по его собственным словам, уже не мог конкурировать с Амосом Гитнером. Размышлял я долго, ибо часы, когда я вновь взглянул на них, показывали четыре.
Я встал, подошел к одному из трех бюро, выдвинул ящик, маркированный надписью «Разное». Его содержимое состояло из транзистора с севшими батарейками, бинокля, который забыл кто-то из посетителей салуна, да так и не затребовал назад, бутылки шотландского и револьвера «смит-вессон» 38-го калибра с укороченным, в один дюйм, стволом. Его-то я и достал, чтобы положить в «дипломат», рядом с двумя рубашками, трусами, носками, галстуком, который никогда мне не нравился, и туалетными принадлежностями. Захлопнул крышку «дипломата» и по телефону попросил передать герру Хорсту, что жду его в кабинете.
Когда он вошел, я обратился к нему по-немецки:
— Я уезжаю на несколько дней в Нью-Йорк, к герру Падильо.
— Очень хорошо, сэр.
— Салун оставляю на вас.
— Разумеется, сэр.
— Приглядывайте за новым поваром.
— Всенепременно, сэр.
— В кассе наберется пятьсот долларов наличными?
— Думаю, что да.
— Принесите их мне, а я напишу расписку.
Герр Хррст вернулся с деньгами, и я протянул ему расписку. Он проводил меня к выходу, с поклоном открыл дверь.
— Счастливого пути, герр Маккоркл.
Я пристально посмотрел на него, но не заметил ничего, кроме сдержанной вежливости. Если б я сказал, что хочу сжечь ресторан, он тут же протянул бы мне спички.
Я поблагодарил его и, выйдя на улицу, остановил такси. Водитель оживился, когда я спросил, не отвезет ли он меня в аэропорт: дальние поездки у таксистов в чести.
Машина уже набрала скорость, когда я вспомнил, что, спеша на помощь Падильо, я упустил из виду одну мелочь: забыл взять патроны. Впрочем, в этот день все складывалось крайне неудачно.
Глава 10
Я подумал, что оторвался от них. Поначалу мне показалось, что они плохо знают свое дело, но потом я понял, что причина не в этом. Просто они и не пытались скрыть свое присутствие. Наоборот, выделялись одинаковыми синими блейзерами, брюками в клетку и розовыми рубашками. Галстуки, правда, разнились. Высокий, мускулистый мужчина с узким смуглым лицом и большими усами предпочитал однотонный бордо. Второй, чуть пониже, белокожий блондин остановил свой выбор на лилово-красных полосах, гармонирующих с цветом рубашки.
Вероятно, они следили за мной от ресторана, но заметил я их лишь в очереди на посадку в самолет «Истерн эйрлайнс», следующий рейсом Вашингтон — Нью-Йорк. Я попытался оказаться в очереди последним. Я всегда так делаю, потому что «Истерн», по крайней мере, по слухам, гарантирует, что отправит человека в Нью-Йорк на отдельном самолете, если окажется, что ему не хватило места в указанном в расписании рейсе. Мне очень хотелось лететь в одиночку. Поэтому я всегда стараюсь встать в хвост очереди. Но недостатка в свободных местах не ощущалось, так что я протянул стюардессе желтый пропуск и вошел в просторный салон, как мне показалось, ДС-9. Новые самолеты, как и автомобили, я друг от друга не отличаю.
Я прошел в самый хвост, надеясь, что синие блейзеры сядут передо мной. Так оно и вышло. Они уселись по разные стороны прохода, так что до посадки в «Ла Гардия» я мог любоваться их профилями.
Смуглолицего отличали густые черные брови и крючковатый нос. Скорее всего, он или его родители родились в Мексике или на Кубе. Блондин постоянно жевал, то ли резинку, то ли свой язык. По щекам и носу природа щедро рассыпала веснушки. Глаза он скрывал за черными очками и иногда ковырял в носу. На вид им обоим было лет по двадцать семь. Волосы их закрывали уши и падали на воротник блейзеров. За весь полет они ни разу не оглянулись.
Спустившись с трапа, я первым делом направился в мужской туалет и заплатил семьдесят пять центов за чистку обуви. Оба они были в замшевых ботинках, а потому им пришлось болтаться неподалеку и делать вид, что я их нисколько не интересую. Затем я подошел к стойке «Ависа»[7] и взял напрокат машину. Мои действия не укладывались в рамки полученных ими инструкций, а потому они провели экстренное совещание, решив, что один пойдет ловить такси, а второй в это время будет приглядывать за мной.
Девушка за стойкой предложила мне «плимут». Я не отказался, сел за руль, завел мотор и нырнул в транспортный поток. Часы показывали шесть вечера, так что моя смелость заслуживала медали. В зеркале заднего обзора я увидел, что такси с двумя субъектами в синих блейзерах держалось следом.
В Нью-Йорк я поехал через Триборо-бридж. Во-первых, ближе, во-вторых, больше машин, что было мне на руку. Я с десяток раз перестраивался с одного ряда в другой, разгонялся и резко сбрасывал скорость, подавал сигнал поворота, а затем ехал прямо. Такси не отставало. На Эф-де-эр-драйв[8] из крайнего правого ряда я повернул на Шестьдесят третью улицу. Плотность транспортного потока еще более увеличилась, а скорость упала до трех миль в час.
На Шестьдесят третьей улице движение одностороннее, и между Лексингтон и Парк-авеню я нашел то, что искал: припаркованный во втором ряду грузовичок. Поравнявшись с ним, я заглушил двигатель, открыл дверцу и вылез из машины, оставив ключи в замке зажигания, но прихватив с собой «дипломат». Поднял капот, покачал головой, повернулся, ретировался на тротуар, оставив «плимут» на попечение сотрудников «Ависа» или дорожной полиции Нью-Йорка, и зашагал в сторону Парк-авеню. Когда я поворачивал за угол, обезумевшие водители, застопоренные моим «плимутом», изо всех сил жали на клаксоны. Услышал я и возмущенные крики. Оглянувшись, увидел, что синие блейзеры уже вылезли из такси, но все еще препираются с шофером.
На перекрестке Парк-авеню и Шестьдесят второй улицы мне улыбнулась удача: к тротуару подъехало такси, чтобы высадить пассажира. Водитель соблаговолил отвезти меня в «Билмор». По пути я не раз оглядывался, но погони не обнаружил. Правда, машин по-прежнему хватало с лихвой, так что блейзеры могли следовать за мной на некотором расстоянии. Из машины я вышел на Сорок третьей улице, у парадного входа в «Билмор». Минут пятнадцать поболтался в роскошном вестибюле, слежки не заметил и покинул отель через дверь, выходящую на Сорок четвертую улицу. Погулял по ней еще с четверть часа, после чего поймал такси и назвал водителю номер дома на Эй-авеню.
Не доезжая трех кварталов, я попросил водителя остановиться. Он затормозил у бара. Я заплатил ему и вошел в зал. У стойки толпился народ, а часы над бутылками показывали шесть сорок пять. Я заказал виски с содовой и постоял у стойки, наблюдая за дверью.
В баре я пробыл десять минут, вышел на улицу и направился к Эй-авеню. А на углу Девятой улицы и Первой авеню смуглолицый дубинкой ударил меня по правой руке.
Напрасно я думал, что избавился от слежки. Выронив «дипломат», я попятился назад. Попытался помассировать правую руку, но от этого она заболела еще сильнее. А на меня уже бросился блондин, низко пригнувшись, отведя левую руку для удара. Ждать последнего я не стал, но пнул его в левое колено, отчего блондин заверещал от боли и потянулся к нему рукой. Тут уж я от души двинул ему левой по правому уху. Он плюхнулся на асфальт, заверещал еще громче, обхватив обеими руками левую коленку. Я повернулся к смуглолицему, вновь занесшему дубинку. Удар я блокировал левым предплечьем, а правой врезал по широкой груди смуглолицего. Он отшатнулся, и я двинулся на него, стараясь не замечать боли в руках.
Из продуктового магазина вышел мужчина средних лет, в расстегнутой черной жилетке поверх белой рубашки, без галстука.
— Что тут происходит? — спросил он как раз в тот момент, когда мой левый кулак погрузился в живот смуглолицего.
Смуглолицый согнулся пополам.
— Давайте это прекратим, — продолжил мужчина из продуктового магазина.
Одновременно с этой репликой я двинул по физиономии смуглолицему ногой.
Он распрямился, чтобы я и мужчина из продуктового магазина смогли увидеть результаты моих трудов. Крючковатый нос расплющился, сквозь кровь белела кость.
Вокруг уже собралась толпа, и толстяк в синем костюме интересовался у мужчины в жилетке и белой рубашке, что тут, собственно, происходит. Мужчина в жилетке указал на меня.
— Вот этот большой парень бьет двух маленьких.
Оба «маленьких» ростом были за шесть футов.
— Полицию не вызвали? — спросил толстяк.
— Еще не успели.
Смуглолицый со сломанным носом тем временем опустился на асфальт неподалеку от своего напарника с разбитой коленкой. Хорошо бы ему, подумал я, остаться хромым до конца жизни. Я подобрал «дипломат» и продолжил путь. Смуглолицый меня не замечал. Он ничего не видел, ничего не чувствовал, кроме боли в носу. Блондин перестал верещать и уставился на меня. Я хотел задать ему несколько вопросов, но мне пришлось подождать, пока он обзовет меня всеми нехорошими словами, какие только хранились в его памяти. А когда он, наконец, иссяк, я заметил приближающегося к нам патрульного на мотоцикле. Повернул и уже двинулся к Эй-авеню, но толстяк в синем костюме заступил мне дорогу.
— Вам что-то нужно, приятель? — дружелюбно спросил я.
— Эти два парня сильно избиты. Не можете же вы...
Я поднял руку и толкнул его в грудь. Он не двинулся с места, лишь глаза превратились в щелочки.
— Этих двух парней разыскивает полиция шести штатов[9]. Если подсуетитесь, то сможете заломить им руки за спину и потребовать у полиции вознаграждение.
— Вознаграждение большое?
— Шесть тысяч в Питсбурге и семьдесят пять сотен в Алтуне[10]. Ограбление банков.
Толстяк посмотрел на меня, потом через мое плечо. Вновь глянул на меня, словно хотел понять по моему лицу, говорю ли я правду или дурю ему голову. Похоже, он мне поверил, потому что отступил в сторону, давая мне пройти. Не прошло и нескольких секунд, как сзади раздался крик. Я оглянулся. Толстяк стоял над смуглолицым, обхватив его шею рукой. Одновременно он пытался врезать блондину ногой по голове. Толпа, молча наблюдавшая за происходящим, раздалась, давая пройти патрульному, и я скрылся за углом, не дожидаясь развязки.