Мы расселись, и миссис Трой начала свой рассказ:
– Это, по-моему, случилось примерно в половине седьмого вечера, час пик как раз шел на спад. Я ехала в сторону Лос-Анджелеса, та машина – следом за мной. Я взяла себе за правило время от времени смотреть в зеркало заднего обзора, просто чтобы быть в курсе, что у меня за спиной. Когда дорога загружена, очень важно видеть, кто едет позади, особенно когда надо остановиться и видеть, хорошо ли владеет водитель машиной, а то, того и гляди, врежется в бампер. Видит бог, так оно и случилось…
Селлерс сочувственно кивнул.
– Так вот, ту машину я увидела издали и сразу поняла, что водитель пьян. Можете не сомневаться – он был пьян.
– Могли бы вы описать машину?
– Вот этого я как раз и не могу, – ответила она. – Могу только сказать, что это была большая машина темного цвета, современной модели, блестящая… ну, знаете, не какой-нибудь там видавший виды драндулет, а новая, довольно большая машина.
– Водитель петлял? – спросил Селлерс.
– Я бы сказала – да. Обгоняя одну машину, он чуть ее не задел, затем подрезал другую, оттеснив ее на обочину. Тут я подумала: «Господи, да он же пьян и может бог знает что натворить! Надо притормозить и прижаться к обочине». Я так и сделала. Притормозила, прижалась к обочине. И тут он промчался совсем рядом со мной, так что мне показалось, что он вот-вот врежется в меня. Но он крутанул влево, потом вправо и зацепил задом передок моей машины. И тут он, кажется, потерял управление. Машина снова метнулась влево, затем вправо и врезалась прямо в группу людей, поджидавших автобус.
– Не заметили ли вы номер машины или какие-нибудь приметы? – спросил Селлерс.
– Господи, нет. Я едва справилась со своей машиной. Он сбил ее на обочину, и, когда я выруливала, ведущее колесо задело бордюр, и мне пришлось остановиться… кажется, я была немного потрясена.
– Вот про это говорить не следует, – вмешался капитан Эндовер. – В случае, если придется давать показания, миссис Трой, не говорите ничего в таком духе, потому что какой-нибудь адвокатишка мигом ухватится за это и представит дело так, что вы якобы были в истерике и не понимали, что происходит.
– Со мной не было истерики, – отрезала она. – Я была немного потрясена, взволнована и… только со мной не было никакой истерики – в том смысле, как ее понимают.
– Значит, вы ничего не знаете о машине, кроме того, что она была большая и темная?
– Это все.
– И он задел вашу машину?
– Да.
Капитан Эндовер сообщил:
– Мы взяли краску, оставшуюся на крыле ее машины, в лаборатории исследовали краску под микроскопом и при помощи спектрографа. Краска – с последней модели «Бьюика».
– Так это же машина Холгейта, – вмешался я. – То есть у него была последняя модель «Бьюика».
Селлерс нахмурился:
– Не удалось ли вам запомнить что-нибудь такое… о машине, что могло бы вам подсказать, что это именно она? Подумайте хорошенько. Было ли в машине что-нибудь такое… что отличало бы ее от других?
– Нет, – ответила она. – Ничего такого не помню. Водителя я хорошо разглядела.
Селлерс напрягся:
– Хорошо разглядели?
– Да.
– Что вы можете о нем сказать?
– Ну, он выглядел как… словом, крупный мужчина в широкополой шляпе, с усами, знаете ли, такие коротко подстриженные. Помню, еще одет он был в такой грубошерстный костюм. Ну, знаете, какие носят офицеры, ковбои, лесничие или если кто выезжает за город на природу…
Селлерс и Эндовер переглянулись.
– Как, по-вашему, вы бы узнали его по фотографии? – спросил Селлерс.
– По правде говоря, не знаю. По снимкам узнавать ужасно трудно. Если в профиль, то, может быть…
– Предположим, вы увидели его. Узнали бы?
– Думаю, узнала бы. Его внешность отчетливо запечатлелась в моей памяти.
– Возможно, это вызовет у вас потрясение, миссис Трой, – продолжал Селлерс, – но тот мужчина, на которого мы бы просили вас взглянуть… Тот мужчина… откровенно говоря, он в морге. Понимаем, это будет для вас потрясением, но в интересах правосудия нам бы очень хотелось, чтобы вы на него взглянули.
– Я не боюсь покойников, – ответила она. – Посмотрю.
Селлерс достал из кармана фотографию и сказал:
– Но сначала я хочу показать вам снимок того человека в профиль. Надеюсь, что снимок повлияет на ваше суждение. Если опознаете – хорошо. Если не сможете – не надо ехать на опознание, потому что, увидев фотографию, вы могли бы спутать и подумать, что это именно тот самый человек.
– Понимаю.
Селлерс передал ей фотографию.
Разглядывая снимок, миссис Трой неуверенно произнесла:
– Пожалуй… пожалуй, это он… Думаю, что это тот самый человек. Похоже на него.
Взяв у нее фотографию и убрав в карман, Селлерс решил:
– Полагаю, вам следует поехать с нами в морг, миссис Трой, если не возражаете. Тут недалеко. Съездите, а потом наш сотрудник доставит вас домой.
– Не возражаю. Когда ехать?
– Прямо сейчас – то есть, как только будете готовы.
– Ой, господи, у меня же курица на рашпере…
– Не могли бы вы попросить приглядеть за курицей кого-нибудь из соседок? – спросил Селлерс.
– А-а, – махнула она рукой, – не важно. Выключу. На вкус не повлияет. Выключу, а когда вернусь, включу. Мы же недолго?
– Нет, не очень, – заверил Селлерс.
– Задержу вас на минутку, – сказала она и поспешила на кухню.
Селлерс и Эндовер переглянулись.
– Было бы чертовски здорово, если бы удалось закрыть это дело, – произнес Эндовер.
Селлерс поглядел на меня.
– Везет сукину сыну! Если и из этого дела выкарабкаешься, считай, черт возьми, что в рубашке родился.
– Я и не думаю ниоткуда выкарабкиваться, – заартачился я. – Просто даю тебе шанс отличиться, только и всего.
– Он дает мне шанс отличиться! – воскликнул Селлерс, изумленно покачав головой. – Лучше и не скажешь. В этих словах весь ты. Подумать только, он дает всем нам шанс отличиться!
Мы поехали в морг. Полицейские сели впереди. Мы с миссис Трой – сзади.
– А что у вас за интерес в этом деле, мистер Лэм? – спросила она.
– Лэм – детектив, – бросил через плечо Селлерс, – и хотя он по достоинству оценивает все ваши дела, сам предпочитает не распространяться о том, что у него на уме.
– Понимаю, понимаю, – осеклась миссис Трой. – Я спросила просто из вежливости.
– Знаете, как бывает в таких делах, – внушительно пояснил Селлерс. – Приходится больше помалкивать.
– О, конечно же, понимаю. Мне это объяснять нет необходимости.
Больше вопросов она не задавала.
Когда подъехали к моргу, Селлерс решил:
– Ты остаешься в машине, Кроха. Обойдемся без твоих фокусов.
Они пробыли внутри минут пятнадцать. Когда вышли, Селлерс задумчиво покачивал головой.
– О’кей, – спросил я, – ну и как?
– Сам знаешь, как, – ответил Селлерс. – Опознала. Не на все сто процентов, но опознала. Посмотрела со стороны на усы и сказала, что узнала его по усам… а тебе, конечно, не надо объяснять, что заявит в суде какой-нибудь адвокатишка. Станет утверждать, что она опознала не человека, а усы. Но опознание, что ни говори, состоялось. Она настаивала, что малый был пьян, у него глаза, по ее словам, осоловели, веки набрякли, и что он весь как бы обвис на баранке, и что она хорошо разглядела его лицо и запомнила усы. Правда, Кроха, между нами, усы, будь они неладны, виноваты в ошибках при опознании больше, чем что-либо еще на свете. Но тем не менее она его опознала и вполне, черт побери, определенно.
– Повезем ее обратно? – спросил я.
– Не мы. Отправим ее с полицейским. И, клянусь дьяволом, если затеешь с ней разговор или попытаешься повлиять на ее свидетельские показания, упеку тебя в такую яму, откуда не увидишь ни дня, ни ночи, и на все тридцать суток посажу на хлеб и воду. Мне осточертело, что ты постоянно суешь нос в мои дела и вертишь мною, как хочешь, так что у меня давно чешутся руки посадить тебя под замок. Мы, как кретины, выбиваемся из сил, распутывая дело, и тут являешься ты с каким-нибудь очередным фокусом и достаешь из шляпы кролика.
– Надо полагать, – заметил я, – теперь мы едем навестить Вивиан Дешлер.
– Ну прямо гений! – насмешливо воскликнул Селлерс. – Кто бы еще мог до этого додуматься? Просто гениально, Лэм! Обе стороны показывают, что было происшествие. Ты вылезаешь с блестящей идеей, что никакого происшествия не было, что это лишь прикрытие для другого происшествия, с места которого водитель скрылся, и мы находим свидетеля, подтверждающего твою правоту. Потом ты высказываешь догадку или приходишь к заключению, что мы едем поговорить с другой участницей происшествия. Сколько ума!
– Зря выпендриваешься. Как сказала бы миссис Трой, я разговариваю с тобой просто из вежливости.
– Не стоит утруждать себя, – откликнулся Селлерс, продолжая мусолить сигару.
– Вижу, это не в твоих привычках, – заметил я.
– Что не в моих привычках?
– Вежливость.
– Ты прав, черт возьми! Мне она ни к чему. Подожди здесь, Кроха. Поедем побеседовать к Вивиан Дешлер, пока какой-нибудь сукин сын не подсказал ей, что говорить и делать. Наверняка тогда дамочка проглотит язык или побежит к адвокату.
Глава 11
В ответ на наш звонок Вивиан Дешлер приоткрыла дверь и, увидев Фрэнка Селлерса, удивленно воскликнула:
– Ой, здравствуйте, сержант! Боже мой, я одеваюсь, а тут… Ой, и Дональд здесь! Ну как, все утряслось?
– Мы на минуту, надо поговорить, – сказал Селлерс.
– Ой, извините. Понимаете, я не одета. Я… я одеваюсь.
– Халат-то у тебя есть? – спросил Селлерс.
– Он на мне.
– Тогда в чем дело? Открывай. Мы быстро.
– Я не совсем прилично одета.
– А мы приехали не на конкурс красоты, – пошутил Селлерс. – Хотим разобраться с одним убийством.
Вивиан капризно надула губки.
– Когда у меня бывают интересные мужчины, я хочу выглядеть в лучшем виде… а-а, ладно уж, входите, – решилась она, распахивая дверь.