Рейт кивнул.
— Я Винкалис, — сказал он. — Больше никого нет. Нет никакого таинственного главного конспиратора, который ожидает разрушения Империи. Есть только я.
— Некоторые ваши коллеги признавались, что Винкалис — это именно они. Довольно широкий жест с вашей стороны, учитывая что когда Винкалиса найдут, его, вероятно, сожгут заживо или разорвут на части. Общественное настроение сейчас не в его пользу. Даже смешно, что люди забывают, как любили его маленькие пьесы, стоит им услышать о том, что он намеревается убить их детей.
— Но я никогда не замышлял ничего подобного. Я хотел освободить уорренцев, и ничего более. Драконы сжигают их души в качестве топлива для Империи; этому пора положить конец. Но Соландер изобрел новую форму магии, которая позволит продолжать цивилизацию. Никто из нас никогда не позволил бы себе причинять вред жителям Империи.
Фареган взглянул на него, собрался было что-то сказать, но остановился. Затем покачал головой и рассмеялся.
— Геллас, похоже на то, что вы и вправду Винкалис. Кстати, я так и подумал, когда вас привели сюда. Никто тогда не увидел связи между пьесами и вами. Вы же были достаточно осторожны, чтобы мы не смогли ничего доказать… но это палка о двух концах. Вы тоже не можете ничего доказать. А для наших целей это намного лучше.
Рейт, ничего не понимая, нахмурился.
— Почему?
— Если вы Винкаляс, значит, как только мы вас казним, Империи больше ничто не будет угрожать. Люди вернутся к обычной жизни — возобновят свои повседневные дела, их жизнь вернется в привычное русло. Но ваш… ваш эксперимент по заговору выявил кое-какие недостатки нашей системы, и чтобы устранить их, мы намерены отобрать у народа некоторые привилегии, которые в настоящее время он считает правами. Для этого нужно сделать так, чтобы они ощущали угрозу себе и своим детям, чтобы уверовали, что только правительство, только оно одно, способно защитить их от этой угрозы. И пока Подстрекатель Винкалис гуляет на свободе и строит свои козни, у нас есть столь необходимая нам угроза.
Драконы могут безнаказанно уничтожить все права, усилить слежку за всем народом — включая сословие стольти, которое до настоящего времени сильно сопротивлялось такому вторжению в свою жизнь — и в это время увеличить доходы. Меньше ради большего.
— Это жестоко.
— Таково правительство, мальчик мой. Для правительства главное — выжить самому; это такое же живое, дышащее создание, как любая змея… только еще более хладнокровное и опасное. — На лице собеседника Рейта появилась хитрая улыбка. — И в то время как мы ведем свою игру, притворяясь союзниками Драконов, у Безмолвного Дознания есть своя цель. Мы увеличили наше давление на Драконов — Магистры Безмолвного Дознания следят даже за ними. Как только истерия достигнет своего пика, мы намереваемся поставить нескольких Магистров в неприятное положение, разоблачив их как имеющих отношение к вашему заговору. Мы предоставим народу доказательства, а остальные Магистры подтвердят, что эти были вовлечены в заговор. Как только Драконы сочтут их виновными — что естественно после публичного негодования — и как только состоятся необходимые казни, мы докажем оставшимся в живых, как они стали подвержены своей собственной истерии. — Он тихо рассмеялся. — А оставшиеся Драконы будут более чем готовы работать в соответствии с нашими целями.
У Рейта разболелась голова.
— Вы хотите, чтобы люди гибли.
— Определенные люди — да. Это не должно вас удивлять.
— Нет. Меня больше ничто не удивляет.
Старик рассмеялся.
— Какой цинизм. Что ж, ты будешь жить, мальчик мой. Ты будешь нашим постоянным гостем… и придет время, когда ты наверняка будешь жалеть, что тебя не убили вместе с твоими друзьями. Но ты будешь жить. Здесь соберется группа частных исследователей. Как только закончатся казни, они начнут тебя изучать. Если мы сможем перенять твою неуязвимость к магии, Драконы больше не будут повелевать нами, и мы вновь приобретем контроль над всем Харсом.
Рейт отвернулся.
— Вас не остановят ни правда, ни мольбы, ни невиновность ваших жертв. Так что же все-таки остановит вас?
Грат Фареган поднял бровь.
— Нечто большее и более подлое, чем мы, мальчик мой. Это единственное.
Он поднялся и сказал:
— Если ты и вправду Винкалис, позволь мне сказать, что я с большой радостью смотрел твои пьесы. Ты талантливый писатель. Жаль, что ты так и не нашел приемлемое применение своему таланту — но твои… дерзкие планы поработали на нас. Мы с тобой больше не увидимся. Ты будешь посещать казни в качестве гостя Дознания, а затем отправишься в свой новый дом, который будет твоим последним домом. Хочешь что-нибудь сказать мне напоследок?
Рейт повернулся и посмотрел на своего собеседника.
— Только то, что мы видимся не в последний раз. Если ты причинишь вред моим друзьям, я найду тебя, пусть даже мне придется пройти через семь кругов ада.
Фареган вежливо кивнул.
— На самом деле я часто это слышу. — Он слегка поклонился. — Желаю всего хорошего и ухожу.
Внезапно он остановился.
— И вот еще что. Каждый раз, когда я вижу тебя, меня не покидает ощущение, будто мы с тобой где-то встречались раньше. С чего бы это?
На мгновение Рейт выдавил из себя легкую улыбку.
— Вы и вправду не знаете.
— Нет. Но я не думаю, что, утаивая информацию, вы получите какие-либо уступки. Я и без этого спокойно жил. Если ты мне не скажешь, я не стану страдать от бессонницы.
— Не могу представить, чтобы ты вообще из-за чего-нибудь потерял сон, ты, ящерица! Но я тебе скажу. Впервые ты встретил меня на рынке в Эл Артис Травиа, где я пытался украсть еду для моих друзей. — Улыбка Рейта становилась все шире и шире. — Ты пытался остановить меня с помощью магии. И у тебя ничего не вышло. Поэтому ты пытался убить меня. Но у тебя снова ничего не вышло. И знаешь что? Думаю, что и на этот раз тебя снова ждет провал.
Рейт знал, что это чистой воды бахвальство — по лицу Фарегана было видно, что тот узнал его, затем это выражение сменилось потрясением, и на одно прекрасное мгновение — страхом. «Что ж, — подумал Рейт, — что бы он ни сделал со мной, в конечном итоге победителем все равно буду я».
Фареган вновь обрел самообладание.
— Ах да. Что ж, позволь мне кое-что тебе сказать, маленький воришка. Я сделаю так, что ты пожалеешь, что не умер в тот день — и еще сто раз — прежде, чем я разделаюсь с тобой.
С этими словами Фареган слегка поклонился и вышел, сопровождаемый стражниками.
— Должен же быть какой-то способ, чтобы не дать им казнить всех! — заявила Джесс в лицо Патру, вцепившись, словно когтями, в его тунику. — Мы не можем позволить им всем умереть, не предприняв никаких усилий.
— Я же говорю тебе, Джесс. Я не допускал, чтобы они все погибли. Я спас тебя. Кроме того, мы ничего не можем сделать — иначе нас тоже убьют.
Они стояли в дверях крошечного домика, глядя, как по улице ветер метет пыль. Джесс хотела немедленно вернуться в Эл Артис — в случае необходимости замаскироваться под какую-нибудь деревенщину и найти способ проникнуть к Рейту, чего бы ей это ни стоило. Также к Соландеру — но если у нее будет шанс спасти одного, она спасет Рейта.
— Если Соландер и Рейт погибнут, я тоже не хочу жить.
Лицо Патра исказила гримаса боли. Она отвергла его, подумала Джесс, его и его надежды. Он надеялся, что она полюбит его, но этого не произошло. И всякий раз, когда Джесс упоминала о Рейте, она словно втыкала в него нож — все глубже и глубже.
— Отомсти за них, если хочешь. Я помогу тебе. Но ты не сможешь их спасти.
— Ты знаешь, где их держат.
— Да.
— Ты должен знать, как туда проникнуть — возможно, имеется какой-нибудь потайной ход или у тебя есть друзья, которые притворятся, будто ничего не заметили, когда ты проскользнешь мимо них.
Патр тихо рассмеялся.
— Друзья, в Дознании? Мои друзья точно такие же, как я. Сейчас им приказали убить меня, и они давали клятву, когда их принимали в «Друзей Правды» — секретное и почетное общество Безмолвного Дознания. Они будут улыбаться мне и примут меня с распростертыми объятиями, но как только я окажусь в пределах их досягаемости, они вырежут мне сердце. Это люди, которых я любил, как братьев, но сейчас они так же недоступны для меня, как луна или солнце.
Джесс, нахмурившись, посмотрела на него.
— Но должен же быть кто-нибудь, кому ты можешь доверять…
Он лишь покачал головой.
— Среди друзей нет доверия. Магистры держат доверие в своих руках и распределяют его по своему желанию. Нижние солитары доверия не имеют; они действуют из чувства послушания и надеются, что когда-нибудь и они станут достойны доверия. Послушанием можно заслужить более высокое место, и у человека больше шансов дожить до следующего рассвета. Мы даем клятву, что верность правде — превыше всего, и это означает, что друзья, родственники и все прочее стоит на втором месте после правды и приказов Магистров, и тех, кто старше нас по рангу.
— Ты когда-нибудь убивал?
Он отвернулся от нее и негромко ответил:
— Давным-давно я понял, что не нужно задавать вопрос, если не хочешь знать ответ.
Джесс приложила палец к его подбородку и повернула его голову, чтобы Патр смотрел ей в глаза.
— Я спрашиваю. Ты когда-нибудь убивал?
— Чтобы стать «Другом Правды» приходится убивать.
— Значит, ответ утвердительный.
— Ответ в любом случае был бы утвердительным. Я говорил тебе, что я плохой человек.
— Но ты спас меня.
— Даже плохие люди способны любить.
Джесс отвернулась. Ей не хотелось думать о том, что он любит ее. Она не хотела причинять ему боль — и не хотела, чтобы он причинил ей боль, когда обнаружит, что она не собирается его любить. Интересно, подумала она, что же Патр подразумевает под этим словом; если он вообще имеет представление о том, что такое любовь.
— Любовь — это не страсть, — сказала она. — Это не жар в крови и не учащенное биение сердца при виде возлюбленного. Любовь — это… жертва. Долг и честь. Готовность отдать свою жизнь ради спасения жизни любимого человека.