Мак подняла обе руки вверх.
— Клевер, честное слово, я заботилась о них. Но они увяли.
Ноздри у него раздувались. Он поднял руку и отвесил Мак пощечину. Она застонала и схватилась за щеку. Я не верила своим глазам. Как можно приходить в ярость по такому пустяшному поводу?! Это ни в какие ворота не лезет.
Он схватил цветы из вазы и швырнул их на пол. Я еще сильнее прижалась к боку Розы, уткнулась головой ей в плечо, продолжая краешком глаза следить за происходящим. Что он задумал? Как раз, когда я решила, что он сейчас что-то сделает Мак, он развернулся на пятках и выбежал из подвала. Только услышав, как захлопнулась дверь наверх, я отпустила Розу.
— Все хорошо, Мак, — утешала Роза, поглаживая руку Мак.
Мак кивнула и сделала глубокий вдох.
— Все в порядке. Лилия, не дрожи. Все уже хорошо, честное слово. Со мной все в порядке.
А со мной — нет.
— Иди, сядь, — они с Розой переглянулись. Кажется, они собираются объяснить мне, что здесь только что произошло.
Я села на диван и подтянула колени к подбородку.
— Зачем он это сделал?
— Он не любит, когда увядают цветы, — прошептала Мак.
Я чуть не рассмеялась. Он не задумываясь убивает человека, но не любит, когда увядают цветы!
— Он не любит, когда увядают цветы, — повторила я, вдумываясь в эти слова. Нет, серьезно, это бред какой-то!
Мак вздохнула.
— Не знаю, в чем дело, но он говорит, что цветы чисты и прекрасны. Природа прекрасна и чиста. Наверно, поэтому он так себя ведет. — Она обвела рукой тюрьму, в которой он держал нас. — Так он представляет себе идеальную семью.
— Четыре девушки и четыре букета, запертые в подвале?
Мак едва заметно улыбнулась.
— Я не утверждаю, что в этом есть смысл. По крайней мере, для нас. Это всего лишь моя теория.
— По-моему, она недалека от истины, — заметила Роза.
Я покачала головой.
— Да что с ним такое?
Роза почесала себе макушку.
— Не знаю, Лилия.
— Саммер! — крикнула я. Роза отпрянула. Кажется, она чувствовала себя виноватой. Хотя это была не ее вина.
— Прости, просто не люблю, когда меня так называют.
— Теперь ты Лилия. Уж извини. Я всего лишь пытаюсь тебе помочь. Если будешь держаться за себя прежнюю, сойдешь с ума. Прими эту жизнь, и тебе сразу станет легче. — Роза поднялась с дивана и пошла в спальню. Я опустила голову и уставилась в пол. Я не смирюсь с жизнью здесь. Никогда.
Роза ушла в ванную принимать душ, а я пошла в спальню. Хватит нам разговоров на сегодняшний вечер. Мак пришла и села в ногах моей кровати.
— Лилия, сначала надо принять душ.
Я легла и закрылась одеялом.
— Как, черт возьми, он узнает? К черту душ! Это просто смешно.
Я не хотела идти под душ. Я хотела домой и еще, чтобы девушки вели себя как нормальные люди, от этого жизнь здесь станет не такой невыносимой. Фиалку он убил прямо у меня на глазах, но ни Мак, ни Роза о ней не упоминали. «Все будет хорошо», — только и было сказано, когда они смыли кровь.
То ли Фиалка была девушкам безразлична, то ли им действительно удалось совершенно отгородиться от происходящего в подвале. Я так не могла. Всякий раз, закрывая глаза, я видела на полу безжизненное тело Фиалки. В ушах по-прежнему звучал ее крик, когда Клевер ударил ее ножом. Она пыталась выбраться из подвала не только потому, что не могла выносить жизнь здесь — она спасала меня. Не хотела, чтобы я прошла через то, что пришлось три раза вынести ей.
Меня донимало чувство вины. Надо было сказать ей, что мы должны затаиться и, пока нас не найдут, оставаться Фиалкой и Лилией. Тогда, может быть, она до сих пор оставалась бы с нами. Мне не хватало ее и казалось, что я знала ее давным-давно. Она доверилась мне и рассказала то, о чем не рассказывала другим, пыталась спасти меня, и мне было очень одиноко без нее.
Пятница, 30 июля (настоящее время)
Я проснулась в полной темноте. Одеяло закрывало почти всю голову, от этого было жарко. Я откинула его и вздохнула. Мне снился Льюис. Он тоже находился в подвале, и мы могли отсюда уйти, но я Льюиса боялась. Мы с ним лежали на диване и смотрели кино. Он, как уже бывало тысячу раз, играл с моими волосами. Клевера здесь не было, но были Роза и Мак. Я надеялась, это знак, что Льюис найдет нас и что все с нами будет хорошо.
Я заставила себя встать с кровати. Глядя на невероятно чистую комнату, в которой все одного тона, я поняла, как далеко от дома нахожусь. Дома у меня в комнате всегда такой беспорядок, что, прибравшись, я уже ничего не могу найти. Глубоко вздохнув, я попыталась не расплакаться. Как же я устала от плача и от ощущения бессилия. Слезы ни к чему не приведут. Надо сосредоточиться, быть сильной и не упустить случая выбраться отсюда. А до тех пор придется играть в семью.
Дверь распахнулась, и в спальню вошла Мак.
— Вот хорошо, что ты не спишь. Тебе надо…
— …принять душ и приготовиться, — закончила я за нее. — Да, знаю. — Мак фальшиво улыбнулась и вышла из спальни. Наверно, будет убираться в тысячный раз за это утро. Я попыталась представить, что было бы, если б он, спустившись в подвал, застал здесь ужасный беспорядок: яичница размазана по стенам, мусор вывален из ведра на пол. Фиалка тоже могла бы сейчас бегать по кухне, заканчивая приготовления к завтраку. Роза и Мак, кажется, даже не замечали отсутствия Фиалки — Дженнифер. Вели себя так, будто ее никогда здесь не было.
Я привела себя в порядок, как требовалось, вышла из ванной и села на диван. Как они еще тут с ума не сошли? Год за годом, день за днем умудряются сохранять здравый рассудок. Я не могла представить, во что бы превратилась здесь за три года.
— Хотите, помогу? — спросила я.
Роза повернулась и, впервые увидев меня сегодня, тепло улыбнулась.
— Нет, спасибо. Все уже готово. Садись за стол. Он скоро спустится. — Все это она проговорила сухо и деловито. Открой же глаза, Роза!
Я села и, барабаня пальцами, стала ждать. Тикали часы, отсчитывая секунды, мое напряжение нарастало. Он должен скоро прийти, но я не знала, когда именно. Послышался лязг ключа в замке, звук, которого я так боялась, и дверь подвала распахнулась. Вот оно! Я затаила дыхание, сердце в груди колотилось.
— Доброе утро, цветы, — сказал он, спускаясь по лестнице.
— Доброе утро, — ответили Роза и Мак. Получилось синхронно, как будто это их реплика в пьесе. Так я и буду к этому относиться. Я тоже играю в пьесе. Все это как бы понарошку, и я буду играть свою роль, пока нас не найдут.
Он остановился у начала лестницы и посмотрел на меня.
— Доброе утро, Лилия. — Голос стал более строгим. Он хотел, чтобы я тоже поздоровалась. Лицо у него покраснело. Он ждал.
Я поднялась с места. Руки дрожали.
— Доброе утро, — тихо ответила я и заставила себя взглянуть в его холодные, грязно-карие глаза. Он торжествующе улыбнулся и осмотрел меня. Мне было неловко, по коже пошли мурашки. Я не смела отвернуться. Нет, я не доставлю ему такого удовольствия — не покажу, что мне не по себе от его взгляда. Если он этого добивается. Не все ли ему равно, что я чувствую? Конечно, все равно. О том, что я чувствую, он, видимо, даже не догадывается.
— Ты очень красивая, Лилия. — В животе у меня что-то сжалось. Я стиснула кулаки и вонзила ногти в ладони. С точки зрения закона я еще ребенок. От его взгляда, скользившего по моему телу, я чувствовала себя оскверненной. — Что ж, приступим к еде, — сказал он. — Пахнет, девочки, замечательно.
Я с облегчением вздохнула и села. Пахло действительно аппетитно, но есть я не могла. Он положил что-то на край стола. Газета. Сердце у меня запрыгало. В ней обо мне? Искушение схватить ее и прочитать было непреодолимым, но я слишком боялась Клевера.
Мы ели в молчании, все думали о газете. Мне очень хотелось узнать, что происходит за стенами нашей тюрьмы.
— Ну очень вкусно. Спасибо. Увидимся вечером, за ужином, — он ушел, не поцеловав, по обыкновению, Розу и Мак. Впрочем, они этого, кажется, и не заметили, но я была за них рада.
Я не смела взять газету, пока он не запер дверь. Раскрыла ее и ахнула. На первой странице — мой портрет крупным планом. Фото сделали несколько недель назад, на вечеринке по случаю дня рождения моей тети. На фотографии был и Льюис, но в кадре поместилась лишь часть его головы со стрижеными черными волосами, глаз не было видно. Жаль, что не видно лица.
Я погладила газетную страницу там, где должно было находиться изображение Льюиса, и закрыла глаза. Слезы потекли по щекам и стали с легким стуком падать на газету. Тяжело видеть эту фотографию, тяжело читать о себе, но, по крайней мере, я узнала, что меня ищут. Меня ищут и найдут, это лишь вопрос времени. Но сколько же я здесь выдержу?
— Это Льюис с тобой? — спросила Мак, заглядывая мне через плечо. Я кивнула, не решаясь заговорить, — боялась разреветься в голос. Мак положила руку мне на плечо и слегка пожала его.
— Сочувствую, Лилия. — Саммер. — Вечером посмотрим кино, хорошо?
Да, для разнообразия. Она сказала это так, будто речь шла не о единственном возможном для нас занятии, а редкой возможности получить удовольствие.
— Конечно, — кивнула я.
Мак улыбнулась:
— Сегодня вечером Клевер принесет попкорн.
Принесет… и останется здесь на весь вечер? Сердце у меня упало. Я кивнула и пошла к большому шкафу выбрать себе книгу, чтобы чем-нибудь заняться и перенестись хотя бы на время в другой мир.
Чтобы скоротать время, я начала читать «Жену путешественника во времени»[2]. Каждая секунда в подвале, казалось, растягивалась на многие часы. Переворачивая страницу, я задумалась: сколько же книг я прочту до того, как выберусь отсюда? Десятки? Сотни? Тысячи?
— Лилия, пора готовить ужин, — Роза положила руку на страницу книги, чтобы привлечь мое внимание. Я подняла глаза и оцепенела. Оказывается, я провела за чтением весь день. Улыбнувшись, я дала себе обещание читать все время, пока меня не найдут.