— Фиалка, доверься мне, прошу тебя. Поверь мне, я хочу тебе добра. Девочки тебе все объяснят. — Я выключил двигатель и отстегнул ремень безопасности. — Так, идем в дом.
Я отключил блокировку замков и распахнул дверцу возле себя. Фиалка выскочила из машины и, обогнув ее, бросилась к дороге.
— Помогите! — кричала она. — На помощь! — Я догнал ее и схватил за пальто. — Нет! Отвали! Пусти, придурок! — Голос был громкий и пронзительный. Он отдавался у меня в ушах.
Я прижал ее к себе и закрыл ей рот ладонью.
— Тихо, Фиалка, — прорычал я ей в ухо. Я чувствовал себя вулканом, готовым к извержению. Она выводила меня из себя. Я поволок ее к дому и отпер парадную дверь. — Ну и довольно, — прошептал я. Она скулила подо мной. — Мы уже почти на месте. — Толкая, я провел ее через дом. — Сейчас подвину книжный шкаф. Будешь стоять смирно или тебя связать?
Ее глаза расширились.
— Буду стоять, — прошептала она.
Я улыбнулся.
— Хорошо. — Я отпустил ее, наблюдая, что она будет делать. Она шагнула в сторону и остановилась. Я отодвинул шкаф и отпер дверь в подвал. — Заходи, — сказал я, открывая дверь. Она замерла на месте, глядя на лестницу. — Заходи же, Фиалка.
— Но… — прошептала она. Я вздохнул и схватил ее за руку. Ну почему ей не сделать, как я сказал? — Нет! — Она пыталась вырваться от меня. — Нет. Пожалуйста, не надо.
Я схватил ее руки и подтолкнул вниз по лестнице. Для такой худой девушки она оказалась очень сильной. Роза, Мак и Лилия стояли внизу и ждали.
— Добрый вечер, цветы, — сказал я. Фиалка вся напряглась и ступила с лестницы на пол. — Принимайте Фиалку, пожалуйста, помогите ей устроиться. Я скоро приду ужинать. — Я отпустил ее и поднялся по лестнице. Надо было смыть с себя грязь.
Я принял душ и вернулся к девушкам, захватив с собой шерсть, которую просила Роза. У них аппетитно пахло картофельной запеканкой с мясом. Этот запах напомнил мне детство. Когда мне еще не было шести лет, мама готовила невероятно вкусные вещи. Все, конечно, изменилось в ту самую секунду, когда мы застали отца с той шлюхой. Этих сцен, когда семья сидит за столом, а мама с улыбкой раскладывает по тарелкам вкусную еду, мне не хватало больше всего.
— Добрый вечер, цветы, — сказал я, спустившись с лестницы.
— Добрый вечер, — ответили они все хором. Фиалка сидела на диване неподвижно, как статуя, и глядела в пол.
Я нахмурился.
— С Фиалкой все хорошо? — спросил я у Розы, которая по моему поручению должна была помочь ей у нас устроиться.
Роза кивнула.
— Она привыкает, но все будет хорошо.
Я улыбнулся. Конечно. Период привыкания.
— Так что с ужином?
— Готов, — она улыбнулась. — Фиалка, иди, садись. Ужин готов. — Лилия помогла Фиалке подняться и проводила ее к столу. Сердце у меня переполнилось кровью. Лилия совершенна, сейчас в ней есть все, о чем я мечтал. В заботах о поисках Фиалки и волнениях по поводу общенационального розыска Саммер я забыл следить за ее цветением. Теперь меня переполняло чувство вины.
— Ешь, Фиалка, — сказал я. Все уже доедали, но она к своему ужину едва притронулась.
Лилия подняла глаза от тарелки.
— Мне кажется, она не настолько голодна. Можем оставить, она потом съест. — Фиалка некоторое время плохо питалась и похудела. Одежда на ней будет висеть, как до сих пор висит на Лилии. — Она же здесь первый вечер, в конце концов, — добавила Лилия.
— Хорошо, потом. Но ты проследи, чтобы она все-таки что-нибудь поела. Ладно?
— Хорошо.
Я кивнул и вернулся к еде.
— А, да, Роза, твоя пряжа на нижней ступеньке.
Роза улыбнулась.
— Спасибо. Заберу ее после ужина.
Я доел и подождал девушек. Все будет хорошо. Все под контролем. Роза и Мак поднялись и стали убирать со стола. Лилия хотела помочь им, но я остановил ее.
— Идем, Лилия, — я шагнул вперед. Она уже показала себя внимательной и заботливой, именно такая женщина и нужна в семье. Теперь пришла моя очередь показать ей, как много она для меня значит.
Она подошла к двери. Поза напряженная, как если бы она не дышала, глаза широко раскрыты.
— Все хорошо, не нервничай, — сказал я и закрыл за нами дверь. — Расслабься, пожалуйста. Я не кусаюсь. Все будет идеально, разве не видишь? — Я подвел ее к кровати, и она села на край. — Ты принимала утром душ? — Она кивнула и улыбнулась, пригладив прядь светлых волос за ухом. — Девочка моя.
Она часто заморгала, из глаз капнуло несколько слезинок.
— Тихо, — прошептал я, расстегивая рубашку. — Не бойся. Я люблю тебя, Лилия.
Глава 18
Вторник, 18 января (настоящее время)
Я не могла пошевелиться. Дрожала так, что мышцы болели, кожа онемела. Я больше ничего не чувствовала. Все казалось ненастоящим. Я туго завернулась в простыню и держалась за нее так, будто это спасательный трос. От простыни пахло им. И от меня — тоже. Я отчаянно хотела избавиться от этого запаха, но мое чертово тело предательски не могло пошевелиться.
Издалека донесся чей-то голос, и я подняла голову.
— Лилия, Лилия, успокойся, все хорошо, — тихо сказала Мак. — Все будет хорошо. — Я открыла рот, собираясь что-то сказать, но сумела лишь застонать. — Не волнуйся, все будет хорошо. — Да не будет хорошо, черт возьми! — Помочь тебе дойти до ванной? — Я кивнула, и Мак помогла мне подняться. Я двигалась как зомби.
Кое-как мы добрались до ванной, но как я попала сюда, не помню. Я как будто находилась под водой, пол казался неровным, все вокруг плыло. Невозможно поверить в то, что со мной только что случилось. Я знала, что именно случилось, но это казалось нереальным.
Стоя в носках на полу в ванной, я смотрела в пол и все сильнее натягивала на себе простыню. Почему я ничего не чувствую? Даже не могу заплакать. А следовало бы. Мак включила душ и положила на край раковины чистое полотенце.
— Понадобится помощь — позовешь, ладно? — и она вышла, закрыв за собой дверь.
Отпустить простыню вроде бы несложно, но я не могла. Она единственная закрывала и защищала меня, я не могла с ней расстаться. Я сделала глубокий вдох.
— Ты сможешь, — сказала я себе. — Брось ее. И смой с себя его запах. — Сделав глубокий вдох, я выпустила край простыни, и она упала на пол.
Я встала под душ. Не терпелось избавиться от запаха его лосьона после бритья. Горячая вода стекала по телу, унося с собой его. Почему я не отбивалась? Я не хотела того, что случилось, но даже не попыталась это предотвратить. Готова ли я была расплатиться за это жизнью? Да. От сознания, что я ничего не предприняла, я презирала себя, чувствовала грязной. Если бы я сопротивлялась, то, по крайней мере, умерла бы с сознанием, что сделала все, чтобы ему помешать. Но теперь слишком поздно. Время не повернуть вспять, ничего не изменишь. Мне предстоит с этим жить. Я всхлипнула.
Это страх парализовал меня и лишил возможности сопротивляться. Ноги стали как ватные, я села на пол и заплакала. Схватила губку и начала бешено тереть кожу, пока она не стала ярко-красной. Все равно я чувствовала себя грязной, и никакая губка не помогла бы избавиться от этого ощущения.
Наконец я уже не могла больше прикасаться к коже, не морщась: так она болела. Тогда я бросила губку, встала и выключила воду. Заворачиваясь в полотенце, взвыла: хлопковая ткань терлась о кожу, причиняя невыносимую боль. Тело все еще дрожало, и, хоть я и приняла горячий душ, было очень холодно.
Стоило закрыть глаза, перед мысленным взором возникало его лицо. От его ласкового взгляда меня тошнило. Я поперхнулась, прижала ладонь ко рту, побежала в туалет и успела как раз вовремя, чтобы опорожнить желудок в унитаз.
— Лилия, — позвала из-за двери Мак. Она говорила так, будто я новорожденный ребенок. Я плотнее запахнула на себе полотенце. Сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Я не хотела, чтобы меня видели. — Можно войти? — Я пыталась ей ответить, но лишь тихо застонала. Потом села на унитаз и стиснула в руках полотенце.
Мак распахнула дверь и заглянула в туалет. Я отвернулась, чтобы не видеть жалость в ее глазах. Она встала передо мной на колени, и я вся напряглась.
— Вопрос глупый, но с тобой все в порядке? — спросила она.
Я покачала головой и обхватила себя руками. Она права: вопрос действительно глупый.
— Извини. Я понимаю, это слабое утешение, но такое продлится недолго, это я тебе гарантирую. — Да, действительно, утешение слабое. Сколько это продлится, не имеет значения. Я не хочу терпеть его рядом с собой ни секунды.
— Тихо, я понимаю. Не надо ничего говорить. — Мак утерла мне слезы. У меня даже не было сил оттолкнуть ее руку. — Давай помогу дойти до спальни. Тебе надо поспать.
Я остановилась рядом со своей кроватью и позволила Мак надеть на себя пижаму. Я как будто забыла, что и как делается. Она уложила меня в постель и подоткнула одеяло. Я чувствовала себя ее дочерью.
Фиалка уже спала, и мне тоже хотелось поскорее заснуть.
Вот бы сейчас поговорить с Льюисом хотя бы секундочку, просто услышать его голос. Уткнувшись лицом в подушку, я заплакала. Кровать сотрясалась от моих рыданий. Я снова чувствовала его на себе. Меня тошнило, но не было сил встать и дойти до ванной. Ноги стали слишком тяжелыми, я только и хотела, что свернуться калачиком и заснуть.
Я представила себе лицо Льюиса, его улыбку, смех, как он называет меня по имени. Я так явственно это слышала. Саммер. Ему лень произносить мое имя полностью, поэтому он зовет меня просто Сам. Но и при этом у меня всякий раз замирает сердце, а у него загораются глаза, как будто он счастлив только оттого, что произносит мое имя.
С Льюисом все по-особенному. Как будто я единственная девушка в целом мире. Он такой нежный. Наша близость значила для меня все. Я чувствовала себя любимой и в безопасности. Вспомнив, как это бывало с Льюисом, я заплакала. Это никогда не повторится. Теперь я грязная, все испорчено, и Льюис никогда уже не посмотрит на меня по-прежнему. Да и как бы он смог?