— Ладно, — кивнула Мак. — Все будет хорошо. Мы позаботимся о ней. С нашей помощью она выздоровеет. — Она выздоровеет, но сколько ей предстоит терпеть острую боль? Я отвернулась от Фиалки. Лучше бы она умерла. Жить здесь в ее состоянии — куда хуже смерти. Как ни прискорбно.
Несколько часов мы просидели в спальне. Вдруг из гостиной донесся громкий стук, а за ним несколько глухих ударов. Я ахнула от удивления, сердце учащенно забилось.
— Что это? — Я встала между дверью и кроватью Фиалки. В ответ донесся пронзительный женский крик. — О нет. — Неужели он снова кого-то убивает?
Роза посмотрела на закрытую дверь спальни. Оттого, что мы слышим, но не видим происходящего, было гораздо страшнее. Я представила себе сцену кровавого насилия.
— Нет, нет, пожалуйста! — кричала женщина.
Глаза у меня наполнились слезами.
— Роза, что будем делать?
Она вздохнула.
— Ты ничего не делай. Я буду стоять здесь, у двери, подожду, пока все кончится. Ему понадобится хотя бы одна из нас. — Мак тоже подошла к двери и встала у порога. Дверь чуть-чуть приоткрыли. Мы слушали, как женщина кричит и умоляет о пощаде.
— Что происходит? — хриплым голосом спросила Фиалка у меня за спиной. По комнате снова пронесся утробный крик, ему отозвалось эхо, я замерла. — Что это?
— Тихо, — прошептала я, роняя на пол слезы. — Вот почему мы его слушаемся.
Глава 21
Пятница, 21 января (настоящее время)
Трясущимися руками я запер дверь в комнаты девушек и передвинул на место книжный шкаф. Грязен — я грязен и отвратителен самому себе. Надо очиститься. Снова обрести контроль над ситуацией. Руки дрожали, сердце бешено колотилось. Пальцы, одежда — все в крови.
Ванная на первом этаже. Не помню, как я туда добрался. Включил душ, сорвал с себя одежду и бросил в раковину. Одежду придется сжечь. Сколько ни стирай, ее не отстираешь. Это не беда, у меня есть другая, точно такая же. Я встал под душ и под горячей водой наконец расслабился. Я чувствовал, как вода смывает микробов. Тревога и страх постепенно ослабевали.
Я выключил душ и завернулся в полотенце. Тело привыкло к горячей воде. Раньше после такого душа кожа болела, но сейчас уже нет. Чист. Я теперь чист. Я смогу. Все получится, это мне по силам. Мама ошибалась. Я выживу и без нее. У меня все нормально. Я справлюсь.
Девушки маме, конечно, не понравились бы. Ей бы не понравилось, что они помогают мне, что я к ним привязан. Но ее здесь нет, и она не может ничего мне диктовать. Я делаю то, что хочу. Сам распоряжаюсь своей жизнью. Мама больше меня не контролирует. Уже нет.
Девушки скоро приведут все в порядок. Я оделся в чистое, а грязную одежду сложил в бумажный мешок. В камине в моей гостиной приготовлены дрова и уголь. Я развел огонь и бросил в него мешок. Смотрел, как языки пламени растут, как они лижут мешок и он в считаные секунды чернеет. Одежда прямо у меня на глазах превращалась в золу. На меня снизошло расслабление. Оно пришло само. Но надо было сделать еще одно дело: убрать из дома подальше от моих девушек ту грязную шлюху.
Когда я вернулся к ним, все читали, сидя на диване. Шлюха, готовая к отбытию, лежала в пакете возле лестницы. Лилия смотрела в пространство поверх своей книги. Ее жизнь сейчас совсем не такая, как та, второсортная, что она вела с прежней семьей. Она вполне прижилась у нас.
Роза улыбнулась, склонив голову набок. Длинные темные волосы закрывали от меня половину ее лица. Она очень красива и женственна. И она любит меня. Я все еще жалел о том, как все сложилось. Моя жизнь должна быть совсем другой. Роза — Шэннон — и я должны быть вместе. Это она должна покупать шерсть и одежду для девушек. Рядом с нею я должен просыпаться, а не с холодной пустотой.
Не говоря ни слова, я поднял тело и отнес наверх. Да, мертвое тело — тяжкое бремя, но бремя общества, в котором живут такие шлюхи, еще тяжелее. Теперь одной из них стало меньше. А за ней последуют еще многие. И этому не будет конца. В отличие от правительства и полиции, я не буду сидеть сложа руки, позволяя всему идти своим чередом.
Я отнес тело к машине и положил в багажник. Хорошо, что было темно.
Я быстро доехал до канала. Столько раз ездил этой дорогой, что вел машину не думая. Это естественно. Я мог бы доехать и с закрытыми глазами. Темная вода — могила для покрывших себя позором.
Открыв багажник, я достал тело и положил на землю рядом с машиной и с кучей поломанных кирпичей, мела и обломков бетона. Этот район заброшенных домов должны были застроить через несколько лет, но начало строительства дважды откладывали. Лучше бы оставили все как есть.
Я положил в мешок с телом камни, сколько поместилось, и бросил его в воду. Он пошел ко дну, а я удовлетворенно вздохнул. Ну вот, еще одной меньше.
Понедельник, 24 января (настоящее время)
— Доброе утро, цветы, — сказал я, спускаясь в подвал по лестнице. Лилия, сидя у стола, возилась с пластиковыми столовыми приборами. Она посмотрела на меня и равнодушно улыбнулась. Взгляд зеленых глаз грустный и усталый. Что-то с ней происходит неладное. Наверно, приболела.
— Доброе утро, Клевер, — сказали Роза и Мак.
— Как спалось, Лилия? — спросил я, садясь за стол напротив нее.
Она опустила глаза и прошептала:
— Хорошо, спасибо.
— Неважно себя чувствуешь?
Она покачала головой.
— Нет, все нормально. — Я кивнул и взялся за ложку. Передо мной поставили тарелку мюсли. Завтракали мы в молчании.
— Так, я еду на работу. Желаю хорошо провести день, увидимся за ужином.
Через сорок минут я был на работе.
— Доброе утро, Кристи, — сказал я, проходя через приемную. — Как поживаешь?
Она улыбнулась. Волосы собраны на затылке в тугой пучок, одета самым неподобающим образом. Не знаю, почему ей позволяют приходить на работу в наряде проститутки.
— Отлично, Колин. А вы?
— Очень хорошо, спасибо, — я прошел в свой кабинет и поставил портфель. Пока загружался компьютер, пошел приготовить кофе. Прошел кабинет Грегори Харта, старшего юриста, который стал работать в нашей компании сразу по окончании колледжа. Он говорил с Кристи. Она хихикала. Я подошел поближе, чтобы слышать, о чем они говорят.
— Так ты вечером свободен? Сможешь оценить комплект нижнего белья, о котором я тебе говорила, — мурлыкала Кристи. Я ощутил стеснение в груди. Грег женат, его жена сейчас на сносях.
— Хм, да, свободен. Натали уехала на несколько дней, навестить маму и сестру. Я буду совсем один в большом доме.
Кристи обрадовалась, как ребенок рождественским утром.
— Так я заеду в шесть. Сначала заскочу домой переодеться во что-нибудь не такое удобное.
Я закрыл глаза. Не то же ли самое говорил мой отец своей шлюхе, когда мы с мамой ушли за покупками? Наверно, так же легко и радостно обманывал маму, как сейчас Грег. Развернувшись на пятках, я прошел на кухню. Как смеет эта дешевая шлюшка разрушать чужой брак?
Включив чайник, я смотрел, как закипает вода. Так же чувствовал себя и я сам — как вулкан, готовый извергнуться.
— Воды хватит на двоих? — голос Кристи заставил меня вздрогнуть.
Я обернулся, улыбнулся и постарался справиться с гневом.
— Конечно. Иди к себе, садись, я сейчас все приготовлю и принесу.
— Отлично, спасибо. Мне столько всего надо сделать!
— Я скоро.
Кристи улыбнулась и вышла из кухни. Вошли Джейн и Джессика.
— Доброе утро.
— Привет, Колин. Мы тут как раз говорили об этой пропавшей девушке, Саммер. Ее до сих пор не нашли, — Джейн сочувственно покачала головой. — Бедные родители.
— Не могу представить, кто способен заниматься такими вещами, — вздохнула Джессика. — Ужас. Вообразите, каково сейчас ее семье. А каково ей! Страшно подумать, через что ей приходится пройти. Все думают о ее семье, а о ней самой-то! Ей должно быть сейчас так страшно.
— Если она еще жива, — сказала Джейн.
Лилии сейчас лучше, чем с ее прежней семьей. Ее бы растлило общество, не видящее ничего зазорного в том, что женщина спит с кем попало и ведет себя как эгоистичная шлюшка. Лилии лучше с тем, кто заботится о ее будущем, ее нравственности, кто защищает ее. Даже ее так называемый дружок позволял ей бродить по ночным улицам в одиночку.
— Ну, мы же не знаем всего. Она могла убежать из дома, — сказал я, и обе девушки закивали в знак согласия. — Уж вы, пожалуйста, понапрасну не рискуйте, берегите себя, — сказал я и взял две чашки приготовленного кофе.
— Вот, Кристи. Два кусочка сахара, как ты любишь. — Я поставил ее чашку на розовый поднос и заметил, что она переписывается по скайпу с Грегом. Она свернула окно, прежде чем я успел прочитать написанное. Что-то скрывает.
Она посмотрела на меня и улыбнулась.
— Спасибо, Колин. Ну что? Наконец-то пятница? Есть планы на выходные?
— Есть. Мне надо наверстать несколько уроков в «Сделай сам». А у тебя?
— Вечером встречаюсь с другом. Возможно, и завтра тоже.
Женатый друг, у которого вот-вот должен родиться ребенок.
— Что ж, желаю приятно провести время, — сказал я, отошел от нее и скрипнул зубами. Я думал о жене Грега, о его еще не родившемся ребенке. Что она почувствует, когда узнает? Воспримет ли это так же, как моя мама? Мама не плакала, ни разу. Не плакала, когда он ушел и когда узнала, что он снимает квартиру вместе с этой шлюхой. Мама не плакала, даже когда они развелись. Я один раз заплакал, но она поколотила меня, и я понял, что надо быть сильным и держать себя в руках. Слезами горю не поможешь.
Надо что-то предпринять. Жена Грега заслуживает лучшей участи, чем, явившись домой, застать мужа с грязной шлюшкой.
— Колин, мне надо отлучиться. Если будут спрашивать, скажите, вернусь через десять минут, — крикнула через плечо Джессика, бегом направляясь к выходу.
Я улыбнулся. Джессика ушла на десять минут, ее сотрудница по отделу кадров, Миранда, в отпуске. Я поставил чашку кофе на стол у себя в кабинете и поднялся по лестнице в отдел кадров. Он невелик, в двери нет оконца, так что я знал, что меня не увидят.