Он грубо толкнул женщину вниз по лестнице. Она закричала от боли. У нее была короткая стрижка — вовсе не то, что Клевер считал женственным. Ему нравились длинные волосы. Юбка короткая, облегающая футболка с глубоким вырезом. Такой надеяться не на что. Клевер не понимает, зачем она продает свое тело, и не хочет понять. Он и судья, и присяжные, и палач одновременно.
От слез тушь размазалась у нее по лицу. Она, спотыкаясь, спустилась по лестнице и прижалась к стене. Подняв голову, увидела нас, и ее глаза широко раскрылись от удивления.
— Помогите, — умоляла она дрожащим голосом. У меня в глазах стояли слезы. Она казалась такой испуганной и беспомощной. Мы боялись не меньше ее. Я хотела бы что-нибудь предпринять, но понимала, что это бесполезно. Одной мне его никогда не одолеть.
Он сильно ударил ее ногой в живот, и она закричала от боли. Послышался еще удар, и я прижала ладонь ко рту, меня затошнило. Я бросилась на диван, легла и подтянула колени к подбородку.
— Не говори с ними. Они не такие, как ты! — сказал он. Лицо покраснело, взгляд холодный. Он снова ударил ее ногой, она опять закричала. Я крепче обхватила колени.
Зачем ему это? Обычно он их просто закалывает. Почему эту сначала избивает? Потому что ему так нравится?
— Пожалуйста, не надо, — пробормотала она. — Отпустите меня, пожалуйста. — Он тяжело дышал. Услышав просьбу, улыбнулся и склонил голову набок. При виде удовольствия, которое он получал от этого истязания, у меня по спине побежали мурашки. Как же я его ненавижу!
— Тебе больно, потому что ты такая! Мне бы не пришлось это делать, если бы ты не губила жизни невинных людей, — прорычал он и ударил ее кулаком в лицо. Она упала на колени, изо рта на ковер потекла кровь.
При виде крови на ковре в глазах у него появился ужас. О нет!
Вены на шее набухли, лицо стало красным от ярости. Он вытащил нож. Вот оно. Она начала размахивать руками, пытаясь отбиться.
— Нет, нет, нет! Пожалуйста, не надо. Не надо, пожалуйста. — Глаза у нее широко раскрылись, как у ребенка, который хочет доказать свою невиновность. Но это не помогло. Никому из них он не давал уйти.
Слезы катились у меня по лицу так быстро, что казалось, это одна нескончаемая слеза. Я уже знала, что будет дальше. Он сильно ударил ее ногой в бок, туда же, куда бил раньше. Она захлебнулась и ухватилась за ребра. В тот момент, когда она посмотрела вниз, он вонзил нож ей в живот, вытащил и снова ударил. Из ран хлынула кровь. Я вся напряглась, борясь с позывами рвоты.
Девушка закашлялась, изо рта полетели кровавые брызги. Потом повалилась на ковер, гортанно вскрикнула, все ее тело задрожало. Последний раз она схватила ртом воздух и застыла. У меня дрожала губа. Не думай о ней как о человеке, сказала я себе и попыталась представить, что на полу лежит кусок мяса или тело убитого животного. И все равно мне пришлось отвернуться.
— Уберите здесь. Живо, — сказал он и побежал вверх по лестнице. Интересно, продолжал бы он убивать, если б ему самому приходилось закрывать глаза своим жертвам и вытирать кровь? Из-под трупа растекалась лужица крови. Я смотрела на нее как зачарованная. В человеческом теле столько крови, ярко-красной жидкости, текущей по нашим сосудам. А потеря даже небольшого количества может привести к смерти.
— Лилия, — голос Розы вернул меня к действительности. — Иди, помоги, пожалуйста.
Я кивнула.
— Хорошо. — Медленно я подошла к телу и опустилась на корточки. Запах крови наполнил легкие, и горло судорожно сжалось. Из глаз потекли слезы. Я вскочила на ноги.
— Не могу, извини, — пробормотала я и побежала в ванную.
Меня вырвало в унитаз. Слезы струились по лицу. Я хватала ртом воздух. Вздохнуть не получается. Я не могу дышать. Не могу подчищать следы его убийств.
— Лилия, — позвала меня из-за двери Мак. Я крепко зажмурила глаза. Оставьте меня в покое!
Привалившись к стене, я обхватила голову руками. Казалось, я задыхаюсь. Я ненавидела его, ненавидела свою жизнь в подвале. В ванную вошла Мак и опустилась рядом со мной.
— Я не могу, — помотала я головой. В горле появился и рос комок, я разрыдалась.
— Тише, все хорошо. Ты можешь, Лилия. Должна.
Я покачала головой. Кому должна?
— Н-нет, не должна, — сказала я, хватая ртом воздух.
— Успокойся. Не думай о плохом. У нас все будет хорошо, — я свернулась клубком и обхватила колени. Сколько раз я слышала эту фразу! Будет хорошо? А когда, собственно? Льюис тоже говорил мне эти слова, но ему можно было верить. Он обнимал меня, и казалось, что все уже хорошо, пусть даже и ненадолго. Но сейчас, когда Льюис мне так нужен, его здесь нет.
В голове стучало, как будто кто-то колотил по ней молотком. Я утерла слезы и глубоко, прерывисто вздохнула.
— Я не могу вам помочь.
Мак погладила меня по голове.
— Ну и не надо. Оставайся здесь, я зайду за тобой, когда закончим. Приведи себя в порядок к его возвращению. — Мак встала и вышла из ванной. Да, я приведу себя в порядок, но не для него, а для самой себя. Я чувствовала себя грязной, во рту оставался вкус желчи.
Поднявшись, я включила холодную воду и подставила рот под струю. Стало немного лучше. Я сполоснула лицо. Глаза опухли и покраснели от плача. Как прожить здесь еще хотя бы день? Когда это кончится и кончится ли вообще? Неизвестно. Возможно, мне предстоит прожить взаперти еще несколько лет. Если бы знать, сколько, я бы могла принять решение. Не хочу доживать до принятия того, что здесь происходит. Уж лучше умереть, чем приспособиться к такой жизни.
— Лилия, мы закончили. Можно войти? — постучала в дверь Мак. Быстро они. Прошло всего десять минут. Если бы был мировой рекорд по скорости уборки после убийства, они бы его побили. Я открыла дверь, и Мак улыбнулась:
— Совсем другой вид, — сказала она.
Да, вид другой. Но только вид. Она вздохнула.
— Прими душ. Скажу ему, что ты плохо себя чувствуешь и ляжешь сегодня пораньше.
— Думаешь, он поверит?
— Мы можем спать когда хотим, Лилия. — Ну да, когда не должны собираться вместе за столом.
Я вышла после душа из ванной и не заметила в гостиной ни пятнышка крови. Трудно поверить, что всего полчаса назад здесь произошло убийство. От этого комната казалась нереальной, как во сне. Иногда, несмотря на абсурдность всего, что происходит в подвале, мне удавалось предсказывать события. Может, убийство мне привиделось? Ощущение реальности с каждым днем все притуплялось. А вдруг я постепенно становлюсь такой, как Роза? Ни она, ни Мак ни разу не просили меня называть их прежними именами.
На столе лежала газета, но я не стала в нее заглядывать. Невыносимо видеть лица близких.
Не обращая внимания на пристальный взгляд Розы, я прошла в спальню и легла. Кажется, я здесь самая несчастная. У Розы и Мак нет никого, кто бы стал их искать, по крайней мере, они так думают. Им не к кому стремиться. А мне очень не хватает моих близких. Я часто вспоминала о том, что и как мы делали с Льюисом, даже такие пустяки, как походы в боулинг или за покупками на выходные.
Я легла на живот и закрыла голову подушкой. Докатилась. Я уже почти жалею о том, что в прежней жизни у меня остались близкие. Заливаясь слезами, я уткнулась лицом в простыню.
Суббота, 5 июня (2010)
— Льюис, пора. Пора вставать, — я ласково теребила его руку. Всякий раз, когда надо рано куда-то пойти, приходится поднимать его с постели. Взрослый, а хуже ребенка.
— Милая, ну дай поспать, — простонал он.
— Нет. Подъем! — я стащила с него одеяло. Он снова застонал, перевернулся на живот и уткнулся лицом в подушку. Мы собирались на свадьбу к его тете, выезжать надо через час. Я встала больше двух часов назад, позавтракала, приняла душ, оделась, принесла свое платье к нему в дом, накрасилась и распрямила волосы утюжком. — Льюис, серьезно, у нас всего час.
— Час?
— Да.
— Тогда разбуди через полчаса, — пробормотал он в подушку.
Я вздохнула. По утрам он совершенно невыносим. Как же его поднять? Надо что-то придумать.
— Ладно. Спи. А я пока переодену лифчик, а то этот какой-то неудобный, — небрежно сказала я и стянула через голову топик. Он пошевелился, но не посмотрел: не верил, что я действительно переодеваюсь. Я улыбнулась и бросила топик на пол. Шорох падения привлек его внимание. Со скоростью ниндзя он повернулся и приподнялся на локтях.
— Эй, я думал, ты лифчик снимаешь, — он прищурился.
Я пожала плечами.
— Вроде уже не колет. Но раз ты проснулся, вставай. — Он попытался меня обнять, но я увильнула от его рук.
— Так нечестно. — Не обращая внимания на его слова, я встала и, смеясь, пошла к двери. — Саммер. — Я обернулась и ахнула: он стоял рядом со мной. Подобрался совсем неслышно, обнял за талию и притянул к себе.
— Люблю тебя, — он смотрел мне прямо в глаза. Все вокруг поплыло.
— Я тоже тебя люблю. Давай собирайся, — я толкнула его в грудь. Наверное, он этого не ожидал, потому что едва не упал навзничь. Он надулся, а я, глядя на него, закатила глаза. Мужчина-ребенок.
Мы опоздали в церковь на десять минут, пришлось сесть в заднем ряду. Все на нас оглядывались, а я злилась и укоризненно смотрела на Льюиса. Он беззвучно, одними губами произнес: «Люблю тебя», пытаясь меня умилостивить. Не выйдет, приятель! Я нахмурилась и стала смотреть на жениха и невесту.
Тетя Льюиса, Лиза, и ее без пяти минут муж, Брайан, читали обеты. Они написали их сами, получилось чудесно. Обожаю свадьбы, особенно когда знаю жениха и невесту.
— Ты что, плачешь? — прошептал Льюис, подтолкнув меня плечом. Казалось, он едва сдерживает смех. Он меня всякий раз дразнит, когда я плачу при виде чужого счастья.
— Прости, но у меня душа еще не омертвела, как у тебя, — прошептала я. Он рассмеялся, но сделал вид, что закашлялся. Все в церкви обернулись к нам. Я покраснела. С Льюисом все равно что с ребенком сидеть. Иногда. Вернее, почти всегда.