Когда он начал спускаться по лестнице, мне стало нехорошо. Если Фиалка права, ключ сейчас у него в левом кармане. Мое спасение находится в нескольких метрах, но в кармане психа. Фиалка выразительно на меня посмотрела и слегка кивнула. Она должна была ударить его вазой по голове и взять из кармана ключи. От меня требовалось только подняться по лестнице в ту же секунду, как он упадет.
Я охотно усложнила бы свою роль, но считала, что Фиалке видней. Раньше я думала, что могу защитить себя, но уже успела убедиться в своей наивности, поэтому теперь полагалась на суждения Фиалки и во всем ее слушалась. У меня сводило живот. Я боялась, что наш план не удастся, а второй возможности завладеть ключами не представится.
Он остановился у того конца стола, который дальше от лестницы, и приветствовал нас с улыбкой, как будто все происходящее вполне нормально. Он вызывал у меня тошноту, хотелось быть от него как можно дальше, и я попятилась.
Фиалка стояла у кухонной тумбы, между ее рукой и ручкой сковороды было всего несколько сантиметров. Сердце у меня запрыгало. Господи, сделай так, чтобы все получилось! Мне так хотелось домой, и я отмахивалась от мысли, что наше предприятие слишком рискованно.
Клевер повернулся к Розе:
– Как прошел день?
Фиалка взялась за ручку сковороды, и я перестала слушать их разговор. Ну же! Я знала, что после ее удара должна побежать, но он стоял между Фиалкой и лестницей. Что если он ее схватит? Тогда я должна прийти на помощь. Если бы он попробовал встать, я бы ударила его ногой. Я вовсе не сильная, но попробовать стоит. Фиалка рискует всем, чтобы помочь мне. При необходимости я обязана помочь ей.
Не успела я и моргнуть, как Фиалка ударила его сковородой по затылку, и он, пошатнувшись, сделал шаг вперед.
Никто не издал ни звука. Я ожидала, что Роза и Мак закричат, – они ведь ничего подобного не ожидали – но они молчали. Клевер прошел, спотыкаясь, два шага и не успел он восстановить равновесие, как Фиалка оказалась рядом с ним и бросилась к лестнице.
Он схватил ее за руку. Она закричала.
8Саммер
Глаза Фиалки расширились от ужаса: она поняла, что события развиваются не по плану. Вот почему надо было обсудить разные сценарии, мелькнуло у меня в голове. Теперь не видать нам ключей, а он будет еще более внимательно следить за тем, чтобы запирать дверь.
Я прижалась боком к стойке перил и впилась ногтями в древесину. Что же теперь делать? Вдруг стало тяжело дышать, мне казалось, что я тону. Нет, не попасть мне сегодня домой. Я заплакала.
– Клевер, прости. Я не знаю…
– Заткнись, – проревел он, брызгая слюной. Он уже не шатался, даже расслабился, но по его крику я понимала: сейчас он настолько зол, что способен убить. Что он сделает? Я представила себе нож у него в кармане. Но он ведь не пустит его в ход. Нож, думала я, нужен лишь для того, чтобы запугать нас, сделать покорными.
Он вытащил из кармана тот самый нож. Лезвие блеснуло в свете лампы, под которой стоял Клевер. Я затаила дыхание, хотела закрыть глаза и не открывать их, пока он не уйдет, но не могла не смотреть. Стойка перил больно врезалась мне в спину, а я, не сознавая этого, пятилась и налегала на нее, стремясь оказаться как можно дальше от Клевера.
Фиалка подняла дрожащие руки и покачала головой.
– Пожалуйста, не надо. Прости.
– Я уже давал тебе возможность исправиться, а получить ее непросто. Третьей попытки не будет, Фиалка, – он говорил так спокойно, что у меня внутри все похолодело. Все молчали. Он сделал шаг вперед и без колебаний воткнул нож Фиалке в живот.
Ноги у меня подкосились, я, цепляясь за стойку перил как за спасательный канат, упала на пол. Попробовала закричать, раскрыла рот, но не могла издать ни звука. Слезы текли по лицу, и я моргала, чтобы хоть что-то видеть. Это сон, это сон — эти слова повторялись у меня в голове. Проснись же, проснись!
Фиалка, хватая ртом воздух, обмякла и осела на пол. Через минуту она была мертва. Я никогда не видела мертвого человека, разве что по телевизору, и была потрясена. Она мертва. Все произошло быстрее, чем в кино.
Он резко повернулся к Розе и Мак.
– Приберите здесь. Живо. – Развернувшись, он пошел к лестнице, поднялся по ней, вышел за дверь и запер ее за собой.
Мак подняла меня на ноги, дотащила до дивана и усадила на него.
– Ш-ш, сиди тихо.
Как будто я куда-то могла пойти. Я двинуться не могла, как парализованная.
Тяжело дыша, я смотрела широко раскрытыми глазами на Розу и Мак. Они принесли ведро, швабру и еще одно ведро с чистящими средствами.
– О господи, она действительно мертва, – прошептала Мак, как будто не веря.
Роза стиснула плечо Фиалки и провела пальцами по ее лицу, закрыв ей глаза.
– Давай мешок для тела, Мак. – У меня глаза на лоб полезли и в горле пересохло. Эти пять слов запечатлелись в памяти как выжженные огнем. Видимо, девушкам не впервые приходилось выполнять такую работу.
Из-под мертвого тела показалась небольшая лужица крови. Я не могла отвести глаз от этой ярко-красной жидкости. Роза взяла руку Фиалки и поцеловала ее.
– До свидания, дорогая, – прошептала Роза.
Я поперхнулась, прижала ладонь ко рту и побежала в ванную.
Когда я вернулась в гостиную, Роза и Мак пытались приподнять Фиалку с пола. Я не могла предложить им свою помощь. Они осторожно положили мертвую на мешок и вытащили из-под нее черные пластиковые края. Им с трудом удавалось передвигать тело, но меня о помощи они не просили. То ли думали, что я слишком потрясена случившимся у меня на глазах убийством, то ли понимали, что я просто не смогу им помочь. Я смотрела на их слаженные движения: можно подумать, они проделывают это каждый день. Сколько же раз они убирались после его убийств? При этой мысли я похолодела и задрожала. Неужели мне снова придется быть свидетелем подобного?
Я не сводила глаз с лица Фиалки, его еще не закрыли мешком. Казалось, она безмятежно спит, но это только казалось. Наконец лицо Фиалки скрылось под черной пленкой, и я мысленно поблагодарила за это Розу. Я знала, что никогда не забуду это лицо. В ушах у меня стучала кровь, сердце учащенно билось. Я мучительно пыталась уложить в голове то, свидетелем чему только что стала.
– До свидания, – прошептала Мак и положила руку на сердце Фиалки.
Девушки наполнили ведро водой, собираясь смыть кровь.
Вода в ведре быстро покраснела и цветом стала напоминать коктейль, который часто готовила моя мама. Я даже пыталась себя уговорить, что в ведре и есть коктейль. Меня едва не вырвало, когда Мак подняла швабру, и тяж сворачивающейся крови повис над полом, а потом упал вниз.
В комнате, несмотря на лимонное чистящее средство, от которого щипало глаза, чувствовался металлический запах крови. Я снова поперхнулась. Кровь исчезла с пола так же быстро, как пролилась на него. Девушки работали поспешно, но тщательно – на полу не осталось ни пятнышка. Сколько же раз они проделывали подобное?
Если бы не мешок с телом Фиалки в углу комнаты, никто бы не подумал, что здесь только что произошло убийство. Ничего более страшного я в жизни не видела, но девушки только что удалили все доказательства преступления. Так буднично, как будто стерли грязные следы от обуви. Они горевали недолго, а потом и вовсе перестали.
– Он примет душ и вернется за телом, – сказала Мак, вздохнула и посмотрела на Фиалку. Тело. Теперь Фиалка для них не человек. Не потому ли им удается здесь выжить? Не потому ли они так быстро успокоились? Я тоже попыталась видеть не человека, а тело. Представила себе Фиалку – тело – без лица и без имени. Так я отнимала у нее одно за другим, пока она не превратилась просто в кусок мяса. Но мне все равно хотелось кричать и кричать, пока не потеряю голос.
Я села и сцепила руки, чтобы они не так тряслись.
– Скольких же он?.. Ну, вы понимаете, – прошептала я. Убил. Мак отвернулась, а я заскрипела зубами. Фиалка не первая. Он убивал и до нее. Это мне уже говорили. Свернувшись клубком на диване, я заскулила.
Роза наклонилась ко мне и сказала:
– При мне восемь человек, считая Фиалку.
9Клевер
Суббота, 25 марта (2005 года)
Одиночество подобно смертельной болезни. С каждым прожитым днем понемногу увядаешь. Последние четыре года я только и делал, что умирал, и с меня довольно. Еще раз причесав волосы, я сунул бумажник в задний карман брюк и взял ключи. Комната для девушек закончена уже три дня назад. Единственное, чего не хватает, – одежды для них.
По дороге в универмаг я зашел в цветочный магазин купить маме букет желтых тюльпанов. Это ее любимые цветы. Мне они никогда не нравились, но я ценю их природную красоту и чистоту.
– Доброе утро, Колин, – миссис Куп улыбнулась мне из-за прилавка, уставленного свежими цветами.
Я улыбнулся в ответ и вдохнул аромат цветов.
– Доброе утро.
– Как обычно?
Я кивнул.
– Да, пожалуйста.
– Сию минутку, – она повернулась ко мне спиной, взяла букет ярких тюльпанов и обвязала их стебли желтой лентой. – Как ваши дела?
– Спасибо, хорошо. А ваши?
– А, все по-прежнему, все по-прежнему, – она по-матерински мне улыбнулась. – Десять фунтов, пожалуйста, – я протянул ей наличные. – Спасибо. Удачного дня.
– И вам того же, миссис Куп.
Улыбаясь, я поехал к кладбищу. Светило солнце, день для начала весны был чудесный. Еще немного, и я снова оживу и больше не буду тонуть в тишине и пустоте своего дома.
На стоянке я с минуту посидел в машине, поглаживая нежные шелковистые лепестки тюльпанов. Никто еще не успел их испортить. Они чисты и невинны – такое не часто встретишь в нашем мире скупости, низости и сластолюбия. Одни (но не те, кто должен бы быть по справедливости) в безопасности, тогда как невинных я могу выбирать, как лев свою жертву. Я хотел покончить с этим, хотел защитить свою семью от внешнего зла.