Он встал, резко оттолкнув стул, и тот упал на пол. Я сжалась. Роза и Мак быстро поднялись со своих мест. Я замерла от ужаса, понимая, что за этим последует.
– Что… такое? – глаза у него остекленели, он стал похож на доктора Джекилла и мистера Хайда. Настроение у него менялось моментально. Он вообще не в состоянии контролировать себя, когда видит увядшие цветы? – спрашивала я себя. Не может же он не знать, что происходит со срезанными цветами. Почему тогда он не остановится?
– Прости, Клевер. Они завяли, – проговорила Роза тихим, умиротворяющим голосом, моля его понять то, что ей не следовало объяснять и за что не следовало извиняться.
– Они умерли, – медленно произнес он и задышал глубоко, но прерывисто, будто стараясь овладеть собой. Неужели же он снова не сможет сдержаться?
– Да, они завяли. Они умерли, потому что вы не умеете за ними как следует ухаживать! – он ударил кулаками по столешнице так, что стаканы с апельсиновым соком подпрыгнули, опрокинулись и сок потек по столу на пол.
Естественно, завяли. Ведь это же цветы! Как мог такой сообразительный человек не понимать этого? Или он понимал, но не мог принять? Все в нем непрямо и непросто. Я раньше считала, что хорошо разбираюсь в людях, но такого человека, как он, понять не могла.
Он сделал шаг, и мы с ним оказались по одну сторону стола. Я попятилась. Роза и Мак придвинулись ко мне и встали плечом к плечу. Если бы мы действовали заодно, мы бы выбрались отсюда. Правда, сейчас, когда он в таком состоянии, я бы не рискнула что-либо предпринять.
– Можете сказать что-нибудь в свое оправдание? – тихим и ровным голосом спросил он. Но это было даже страшнее, чем крик. Казалось, Клевер вполне владеет собой, но я понимала, что в любой момент он может сорваться. Он походил на собаку, играющую с воздушным шариком: ясно, что шарик лопнет, непонятно только, когда.
Все мы молчали. Наверное, от этого Клевер разозлился только еще сильнее. Он пошел вдоль стола. Между мною и им стояли Мак и Роза. Он ударил Розу по щеке. Она ахнула и сделала неверный шаг в сторону. Мак поддержала ее, все мы отступили на шаг назад. Я слышала свое учащенное дыхание и пыталась его успокоить.
Оттолкнув с дороги Розу, он схватил за руку Мак и притянул к себе. Нет! От пощечины она повалилась на стол, вскрикнула и ухватилась за живот, которым, видимо, ударилась.
– Вы все научитесь! – проревел он и, бросившись вперед, прижал меня к стене.
Я затаила дыхание и закрыла глаза, ожидая удара.
«Льюис, Льюис, Льюис!» – мысленно кричала я, мечтая оказаться где-нибудь в другом месте. Он ударил меня кулаком в подбородок, и я упала. Боль охватила половину головы. Прижав руку ко рту, я несколько раз глубоко вдохнула через нос.
«Не кричи, пусть делает что хочет», – твердила я себе. В челюсти пульсировала боль, в глазах стояли слезы, но я не плакала. Не подам вида, что мне больно.
Во рту появился металлический вкус крови, внутренняя поверхность щеки саднила: должно быть, ее поранили зубы. Я сглотнула, зная, что, если он увидит кровь, станет еще хуже. Я осела на пол и закрыла глаза. Долго я этого не вынесу.
– Уберите тут. Живо, – приказал он. Я открыла глаза. Он поднимался по лестнице. Вскочив на ноги, я побежала в ванную и прополоскала рот. Теперь, когда он ушел, я позволила себе выплакать слезы, стоявшие в глазах. Я села на пол, мне было так страшно и одиноко, что заболело сердце.
Четверг, 16 декабря (настоящее время)
Я сидела на диване с Розой и Мак. Телевизор был включен, но никто из нас не смотрел его. Мы с тревогой ждали возвращения Клевера. Сегодня он не приходил завтракать. Мысль о его возвращении пугала, но мысль о том, что он больше не вернется, пугала еще сильней. Если он покинул нас, мы обречены на голодную смерть.
Челюсть у меня отекла, на месте удара остался синяк. Раны от зубов на внутренней стороне щеки так болели, что я могла есть только мягкую пищу. Красный след на лице напоминал о том, в каком состоянии находился Клевер и какой опасности я избежала. Всякий раз, как он расправлялся со мной или с кем-то еще, я всерьез сомневалась в возможности побега. Именно поэтому Мак не хотела ничего предпринимать: она ни на секунду не допускала мысли, что у нас может что-то получиться.
– Что будем делать? – спросила Мак, обращаясь к Розе. – Терпеть его становится все труднее, и ты это знаешь.
Их тревога приводила меня в ужас. Они так много повидали здесь, так привыкли к жизни в подвале, но теперь напуганы. Уж не из-за меня ли? Он выбрал меня и привел в подвал, а у меня семья. А что если вокруг него сжимается кольцо? Даже когда Роза и Мак смотрели телевизор, судя по глазам, они постоянно думали о чем-то своем.
Роза покачала головой.
– Не знаю, но не сомневаюсь, что все будет хорошо. Будем, как обычно, держаться друг друга.
Меня уже тошнило от этих постоянных уверений, что все будет хорошо. Зачем они это повторяют? Они явно смирились с такой жизнью, а она вовсе не хороша. Что-то внутри у меня взорвалось, и я вскочила на ноги. Кровь во мне закипела.
– Роза, да посмотри вокруг! Мы заперты в подвале у психа. Как, черт возьми, все может быть хорошо?! – кричала я. – Может, наконец проснетесь?
– Ш-ш, Лилия. Ты не знаешь, где он сейчас, – прошептала Роза.
Я глубоко вздохнула и не стала говорить ей, что я не Лилия. Лилия – кто-то в его больной фантазии, а я – не она.
– О боже мой! Ну подумай же ты, Роза: пока дверь закрыта, мы не слышим этого говнюка. Ты всерьез думаешь, что он нас слышит? Вместо того чтобы изображать здесь сумасшедшую, может, начнешь вести себя как нормальный человек? Нас по-хи-ти-ли!
– Я в курсе, Лилия, но чего ты от меня хочешь?
Непохоже, что она в курсе. Я сжала кулаки. Да что, черт возьми, с ней такое?
– Хочу, чтобы ты вытащила голову из песка и подумала, как нам бежать отсюда. Хочу, чтобы ты перестала делать вид, что все это нормально. Почему вы не хотите выбраться отсюда? Если действовать вместе, мы с ним сладим.
– Это уже пробовали, – вступила в разговор Мак.
– Знаю, вы мне говорили, но еще ни разу на него не нападали одновременно втроем или вчетвером. С одной он, конечно, справится, но что он сможет сделать с тремя сразу? Подумайте: мы можем напасть на него и сбежать. Это может получиться. – Что я несу?! Еще две минуты назад это было невозможно, а теперь я произношу вдохновляющую речь перед своим войском.
Послышался скрип, заставивший меня вздрогнуть, и дверь подвала открылась.
– Может получиться, если сразу всем вместе, – прошептала я, умоляюще глядя на девушек.
– Нет, Лилия, – ответила Роза. Я отвернулась, чтобы не закричать на нее.
Что-то бормоча себе под нос, Клевер нес три букета цветов. Я не могла разобрать всего, но расслышала только слова «тела́» и «верблюд», хотя, скорее всего, мне это показалось. По крайней мере, с какой стати ему говорить о верблюде?
Роза глубоко вздохнула и тепло ему улыбнулась. Она казалась уверенной в себе, но опущенные руки слегка ударялись о бедра: она дрожала.
– Добрый день, Клевер.
Он вздрогнул, как будто не ожидал нас здесь увидеть.
– Д-добрый день! – ответил он, заикаясь. Раньше он никогда не заикался. Если только не бесился по поводу цветов, говорил всегда очень уверенно и гладко. Как могло получиться, что он, увидев нас, удивился? Уж не думал ли он, что мы пришли из магазина на углу?
– Ты приехал пообедать? – спросила Мак, мельком взглянув на часы. В это время, то есть около двенадцати, он должен был быть на работе.
Держался он странно: говорил сам с собой и, казалось, не замечал окружающих. Лихорадочно осматривал комнату, как будто видел ее впервые. Я затаила дыхание и заметила, что Мак сделала шаг назад.
– Цветы, – сказал он и протянул их нам.
– Прекрасные цветы, Клевер, спасибо, – Роза выступила вперед и приняла у него из рук все три букета. Что ж, мы делаем вид, что все это нормально? Ни у кого не возникает никаких вопросов?
Вслед за Розой и Мак я перешла на кухню и наполнила вазы водой. Краем глаза я наблюдала за ним. Его взгляд метался по комнате, то и дело останавливаясь на двери в подвал. Кого он ждет? Полицию? Я еще не видела, чтобы он держался так странно. На себя непохож, и непонятно, как себя с ним вести. Может, лучше всего просто не обращать на него внимания?
– Клевер, не хочешь ли поесть? – спросила Роза.
– Нет, спасибо, – быстро проговорил он и улыбнулся.
Ни говоря больше ни слова, он поцеловал в щеку Розу и Мак и посмотрел на меня. Я снова затаила дыхание. Он подошел ко мне и тоже поцеловал в щеку. Мои ладони болели, и, только когда он пошел от меня к лестнице, я осознала, что вонзила в них ногти.
– Доброй ночи, цветы, – сказал он уже на лестнице, и забормотала что-то себе под нос. Я разобрала слова «телефон» и «тела́».
– Доброй ночи? – повторила Мак, обращаясь к Розе. Значило ли это, что он уже больше сегодня не придет или что понятия не имеет о времени?
Роза пожала плечами и взглянула на него, как раз когда он выходил за дверь.
– Сделаю всем нам горячего шоколада.
Точно! От этого, Роза, все станет хорошо!
Обжигая язык, я быстро выпила горячий шоколад, едва почувствовав его вкус. Я снова и снова переживала прикосновение его губ к своей щеке. Постаралась отвлечься от этого ощущения, но мне все время казалось, как что-то слегка прикасается к лицу. Я чувствовала себя грязной.
– Приму душ, – сказала я. Мне надо было снова стать чистой, если это только возможно.
Включив душ, чтобы спустить холодную воду, я быстро сняла одежду. Вода была слишком горячая, но я терпела. Сколько я ни терла себя губкой, отвратительное ощущение не проходило. Как будто он оставил свои следы внутри кожи. Сколько же Роза терла себя губкой, да и терла ли вообще? Кажется, ей здесь нравится. Со мной такого никогда не случится. Никогда.
16Клевер
Среда, 9 мая (2007 года)