Взглянув в зеркало, я едва узнал человека, которым был при жизни мамы. Я не так силен, как она, хоть и хотел походить на нее. Я старался быть как она. Не хотел ее разочаровывать. Я мог сделать этот мир немного лучше, а себя – счастливым. Но насмешливый голос у меня в голове твердил: «Ты неудачник». Я знал, что не остановлюсь, пока не добьюсь своего. Я докажу, что она неправа. Докажу, что она может мною гордиться.
Я принял душ, тщательно вымыл тело – дважды. Надел черные брюки, синюю рубашку и синий галстук. В зеркало я больше не смотрелся. Там лишь тень человека, едва владеющего собой. Она не нужна тебе, ты можешь справиться и сам. Нет, она нужна, хоть мне это и не нравится.
Я со стоном захлопнул дверь ванной и пошел к девушкам. Мне надо было повидать их, убедиться в том, что они нуждаются во мне, что ценят нашу семейную жизнь и меня.
– Доброе утро, цветы, – сказал я и стал спускаться по лестнице. В комнате пахло горячими крестовыми булочками[5].
– Доброе утро, Клевер, – ответили все хором. Лилия смотрела в пол. Ее застенчивость делала ее особенно привлекательной. Я надеялся, что постепенно она все же перестанет дичиться. Для этого нет никаких оснований, ведь она живет в семье.
Я сел за стол, и передо мной поставили тарелку горячих булочек, смазанных маслом.
– Спасибо, Лилия.
Она улыбнулась и пробормотала.
– На здоровье. – Но все же она была печальна. Ее глаза никогда не улыбаются.
– Неважно себя чувствуешь, Лилия?
– Нет, нормально, – ответила она и села. Почему-то я не верил ее словам. Она не из тех молодых женщин, которые жалуются на всякое недомогание. Это заслуживало уважения. Она сильная.
– Итак, каковы планы на сегодня? – спросил я и, закрыв глаза от удовольствия, откусил кусок булочки.
Роза улыбнулась, ее прекрасные голубые глаза засветились.
– Сегодня будем вязать. Мы уже давно не вязали. Да, кстати, не смог бы ты купить нам еще шерсти? У нас кончается.
– Конечно, смогу. После работы.
– Спасибо.
Я потянулся над столом к ее руке и пожал ее.
– Буду очень рад.
Ее голубые глаза засветились от счастья. У меня сжалось сердце. Каждое прикосновение к ней для меня так много значит. Гораздо больше, чем прикосновение к любой другой. Жаль, что нельзя вернуться назад во времени, тогда наша первая встреча прошла бы совсем иначе.
– Как дела на работе? – спросила Роза.
– Скучно, но ничего.
С работой-то все нормально. Меня смущает, что теперь все знают о телах. Теперь полиция захочет побеседовать с коллегами Кристи. Это лишь вопрос времени. А я – один из них. Не была бы она такой отвратительной шлюхой, ничего бы не случилось. Она это заслужила.
Покончив с едой, я встал. Не хотел откладывать неизбежное. Девушки еще не доели, и я понимал, что уйти сейчас невежливо, но меня ожидало слишком важное дело.
– Простите, что ухожу, но у меня важное дело. Спасибо за завтрак.
– Ничего, – сказала Роза. – До вечера. Желаю хорошо провести день. – Я кивнул ей и улыбнулся.
– И вам того же. Спасибо.
На работе я сразу прошел к себе в кабинет.
– Колин, доброе утро. Не хотите кофе? – спросила Джемма, приоткрыв дверь кабинета.
– Доброе утро, Джемма! Было бы здорово, спасибо.
Она ушла, а я повернулся к компьютеру. Сколько же скопилось папок! Что теперь? Я открыл первую.
Когда они придут? Я посмотрел на автостоянку за окном. Ничего. Попробовал сосредоточиться на работе, но не смог. Ступня будто сама собой постукивала по полу. Все происходившее за окном: птицы, кошка, люди – меня отвлекало.
Джемма принесла чашку кофе и поставила ее на поднос.
– Ужас какой! Кристи. Вы слышали? Не могу представить, у кого бы рука поднялась на нее.
– Спасибо. Да, ужасно. Такая красивая женщина. – С точки зрения не слишком разборчивых. – С вами-то все нормально?
– Я потрясена, – сказала она и покачала головой. – Просто не могу поверить. И столько женщин в канале. Жуть.
– Берегите себя.
Она кивнула.
– О, придется. Мой парень теперь забирает меня с работы. Пока убийца на свободе, нигде нельзя чувствовать себя в безопасности. – Притворяясь потрясенным, я поморгал. Джемма вышла из кабинета. Убийца. Я точно не убийца. Просто в обществе назрел огромный гнойник, и я действую соответствующим образом. Неужели меня считают убийцей?
Мои размышления прервал стук в дверь. Сара, девушка из приемной.
– Мистер Браун, пришла полиция. Хотят поговорить с каждым, начали с начальства. Вы не могли бы принять их сейчас?
Сердце у меня заколотилось. Я не заметил появления полицейской машины на стоянке. Взглянув в окно, я ее и сейчас не увидел. Видимо, они оставили ее перед входом.
– Конечно, Сара. Пожалуйста, пригласите их. – Она кивнула и вышла из кабинета. Я сделал глубокий вдох, чтобы настроиться на разговор, и подровнял бумаги на столе.
Через минуты две в кабинет вошли двое полицейских, мужчина и женщина, и Сара закрыла за ними дверь.
– Доброе утро! Садитесь, пожалуйста, – я указал на два стула у стены.
– Спасибо. Мы не отнимем много времени. У нас к вам лишь несколько обычных вопросов.
Я кивнул.
– Рад буду помочь.
Женщина-полицейский открыла блокнот и нажала на кнопку шариковой ручки.
– Спасибо. Я – детектив-инспектор Брук, а это детектив-инспектор Маккинни, – представился полицейский.
– Кристи была милая женщина, всегда готовая помочь. Если надо поговорить по душам, никогда не откажет. Так досадно, что она впуталась в эту ужасную историю…
– Историю? – спросил Брук. – О какой истории вы говорите?
– А, я решил, вы уже знаете. У Кристи и Грега Харта, нашего сотрудника, была интрижка. – Оба посмотрели на меня, и Маккини стала что-то записывать в блокнот. Вот и умница.
– Не знаете ли, как долго она продолжалась?
Я покачал головой.
– Нет, я сам недавно узнал, услышав их ссору в его кабинете.
– Из-за чего была ссора?
– Я не все слышал, но Кристи, кажется, хотела, чтобы он бросил жену. Жена мистера Харта беременна. Я так понимаю, что Грег очнулся и решил вернуться к семье.
– А чего мистер Харт хотел от Кристи? – спросил Брук.
– Извините, не могу говорить за него, но, судя по тому, что я слышал, он не хотел, чтобы их отношения с Кристи продолжались. Как я уже говорил, у меня сложилось впечатление, что он осознал свою ошибку и сожалел об этой интрижке. Вы ведь не думаете, что Грег имеет какое-то отношение к этому убийству? Он и мухи не обидит. – Давай, давай.
– Когда вы в последний раз видели Кристи? – Брук не обратил внимания на мой вопрос.
– На работе, она в тот день ушла чуть раньше. Примерно без пятнадцати пять, так я думаю. На следующее утро она не пришла, и я решил, что она заболела.
– И никто о ней ничего не знал? Она не сообщила по телефону, что заболела?
– Не могу сказать. С этим звонят не мне. Вам надо расспросить кого-нибудь из отдела кадров – Джессику Питерсон, например.
Он кивнул, а Маккинни записала что-то еще.
– Не слышали вы, чтобы мистер Харт упоминал еще каких-нибудь женщин?
Я улыбнулся. Их вопросы уже касаются Грега.
– Мне он ни о ком не говорил. Он, правда, упоминал, что регулярно где-то ужинает. Я решил, что его жена недостаточно хорошо готовит. – Брук улыбнулся.
Они продолжали задавать вопросы, в основном о Греге. Пытались понять, что он за человек, каковы его отношения с сотрудниками – главным образом, с женщинами. Потом спросили, где я был в вечер убийства, и вполне удовлетворились ответом «дома, смотрел «Одиннадцать друзей Оушена». Они, конечно, проверят, но я знал, что в тот вечер по телевизору показывали именно этот фильм.
– Что ж, вроде бы на сегодня все, мистер Браун. Вот моя карточка, позвоните, если что-нибудь еще вспомните. – Брук дал мне свою карточку и встал. – Спасибо, что уделили нам время.
Я взял карточку и улыбнулся обоим.
– Не за что.
Разговор не потребовал от меня никаких усилий.
26Саммер
Среда, 9 февраля (настоящее время)
Я посмотрела на часы. Полдевятого, ложиться еще рано. Если рано лечь, я рано проснусь и буду ждать несколько часов его прихода к завтраку.
Полгода я живу в этом аду, каждый день одно и то же, все в тех же четырех стенах. Не знаю, как до сих пор с ума не сошла. Может, и сошла. Возможно, я слишком безумна, чтобы это понять.
Дверь подвала со скрипом открылась. Его появление здесь после семи часов не сулит ничего хорошего. Неужели он снова кого-нибудь убьет? Он уже убил так много женщин. Как только это сходит ему с рук?
Раздался пронзительный крик, я затаила дыхание. Кто его жертва на этот раз? Я уже почти отгородилась от этого. Меня тошнило от убийств, совершавшихся на моих глазах, но я старалась думать, что это не на самом деле, что кровь не настоящая, как в кино. Мак называла это «мой механизм по принятию ситуации». Как ни назови, мне безразлично. Главное – помогает. Я встала и подошла к стене нашей спальни. Остальные сделали то же самое. Надо что-то предпринять. Всякий раз надо было что-то предпринять, но мы ничего не делали. Нас останавливал страх. Вот почему четыре девушки, запертые в подвале, его еще не убили.
Он грубо толкнул женщину вниз по лестнице. Она закричала от боли. У нее была короткая стрижка – вовсе не то, что Клевер считал женственным. Ему нравились длинные волосы. Юбка короткая, облегающая футболка с глубоким вырезом. Такой надеяться не на что. Клевер не понимает, зачем она продает свое тело, и не хочет понять. Он и судья, и присяжные, и палач одновременно.
От слез тушь размазалась у нее по лицу. Она, спотыкаясь, спустилась по лестнице и прижалась к стене. Подняв голову, увидела нас, и ее глаза широко раскрылись от удивления.
– Помогите, – умоляла она дрожащим голосом. У меня в глазах стояли слезы. Она казалась такой испуганной и беспомощной. Мы боялись не меньше ее. Я хотела бы что-нибудь предпринять, но понимала, что это бесполезно. Одной мне его никогда не одолеть.