Когда он наконец меня отпустил, я упала на подушку в изнеможении. Я еще ничего не сделала, а уже устала.
– Извини, тебе надо отдохнуть, – он покрыл меня одеялом. Потом посмотрел на меня, стараясь запомнить каждый сантиметр моего лица. Выглядела я наверняка ужасно: вся в синяках и порезах. Слишком остро ощущая его пристальный взгляд, я опустила глаза и посмотрела на одеяло. Я чувствовала себя очень ранимой. Возможно, потому, что я все Льюису рассказывала, он лучше, чем кто бы то ни было, умел читать по моему лицу. Его не обманешь.
Я прикусила губу и стала играть с пальцами.
– Ты уходишь?
Он покачал головой.
– Никуда не ухожу. И больше никогда не уйду.
Я усмехнулась и закрыла глаза.
– Прилипала. – Его тихий смех наполнил палату, он взял меня за руку и прижался губами к костяшкам пальцев. Засыпая, я улыбалась.
34Саммер
Суббота, 26 марта (настоящее время)
Я опустилась на колени и положила ромашки на могилу Лейел, а Бекка – большой букет красных роз на могилу Розы. Она любила розы. Мак – Бекка – и я, выйдя из больницы, называли друг друга истинными именами, но это было так непривычно.
Мне очень не хватало Розы и Лейел. Они стали моими близкими, и каждое утро, просыпаясь, я по-прежнему думала, что вот сейчас увижу их. Я чувствовала себя очень виноватой перед Розой, но не понимала, что еще могла для нее сделать. Она слишком долго пробыла в подвале и уже не могла жить вне его. Всякий раз, вспоминая день воссоединения с близкими, я ненавидела себя: обо мне заботились, а она была одна, воровала лекарства и в конце концов приняла слишком большую дозу.
– Простите, – шептала я им обеим. Простите, что не смогла помочь Розе, простите, что не защитила Фиалку от Клевера.
Бекка схватила меня за руку.
– Это не твоя вина, Саммер. – Она права, но я все равно чувствовала себя ужасно. Видимо, именно это и называют виной уцелевших. Они умерли, а я сумела остаться в живых. – Надо идти. Ты должна скоро быть дома.
Я кивнула. Со времени возвращения мои близкие следили за каждым моим шагом и не выпускали меня из дома без сопровождающих.
– Я скоро вернусь, – пообещала я Розе и Фиалке. Мы с Мак пошли к дороге. – Так ты точно придешь сегодня?
Бекка кивнула.
– Да, к половине седьмого.
– Умница.
Она взяла меня под руку. В последние десять дней мы почти все время проводили вместе. Она познакомилась и подружилась с моими близкими, а я – с ее. Случившееся объединило нас всех. Бекка и Генри сближались, и мне казалось, недалек тот день, когда они будут вместе, если Бекка преодолеет свои комплексы: ей кажется, что она недостаточно хороша для него. Я желала ей добра от всей души, хоть мне было и не по себе от мысли, что у нее отношения с моим братом. Она заслужила счастье. Надо не забыть и сказать Генри, чтобы купил ей коттедж: тогда она сможет жить той жизнью, о какой мечтала.
Машины Льюиса и брата Бекки стояли рядом. Мы вышли на автостоянку. Увидев нас, Льюис выпрыгнул из машины. Тревога оставила след на его лице. Удивительно, что он не поседел.
– Все нормально? – спросил он.
– Да. Хочу вернуться домой и отдохнуть, – я опустилась на пассажирское сиденье. Он обиженно нахмурился: я села в машину, а не подошла сначала к нему. Прислушивайся к себе. После Клевера я казалась себе недостойной Льюиса и считала, что он остается со мной только из жалости. Он все знает, как же он может по-прежнему хотеть меня? Он любит прежнюю Саммер, но я другая. Он все поймет, это лишь вопрос времени.
Льюис сел в машину и повернулся ко мне. Брат Бекки выехал со стоянки, и я проследила взглядом, как машина скрылась за поворотом.
– Люблю тебя, – прошептал Льюис, глядя мне прямо в глаза. Я не сомневалась в этом, но то была любовь не ко мне.
– Я тоже тебя люблю, Льюис.
– Но?
– Никаких «но».
Он поднял брови.
– Я знаю тебя, Саммер. Ты что-то скрываешь.
Я вздохнула.
– Льюис, может, забудем это и поедем домой? Пожалуйста. – Мы пристально смотрели друг на друга. Я не собиралась отступать. Не хотела думать, что почувствую, если мои опасения подтвердятся. – Сегодня к нам заедет Бекка.
– Хорошо. Как, по-твоему, скоро мы сможем провести вечер вдвоем? – Я замерла. Вдвоем… чтобы что? – Я ни на что не рассчитываю, – воскликнул Льюис и нахмурился. – Саммер, тебе никогда не придется делать со мной то, чего ты не хочешь. Я ничего не жду от тебя. Черт, так и хочется убить на хрен этого ублюдка.
Я улыбнулась.
– Ну и выражения.
Льюис тоже улыбнулся и заметно успокоился.
– Извини. Тебе не придется делать со мной ничего такого, чего ты не хочешь. И ты это знаешь.
– Да, знаю. Слушай, этот Клевер… – я замолчала, не зная, как это сказать. Я не находила слов. – В общем, у меня не было выбора, и теперь я чувствую себя… – Грязной, использованной, презренной. Не хотелось произносить эти слова вслух, от этого прошлое стало бы более реальным. – Близость с тобой мне не противна, но я к ней не готова. И не знаю, когда буду готова и буду ли вообще.
– Саммер, послушай меня. Пожалуйста. Я тебя не тороплю. Я могу ждать, сколько понадобится. Не всякий парень подчиняется своему члену. Мне не нужен секс. Я управляю собой, и ты это знаешь.
Я улыбнулась.
– Верно. Извини. Я знаю, что управляешь. Я просто не хочу, чтобы тебе было скучно.
– Мне нисколько не скучно. Я даже не думал, что снова тебя увижу, Сам. Секс для меня – не самое главное. Пожалуйста, забудь и не беспокойся. Я никогда ничего не скажу об этом. Когда будешь готова – если будешь – мы снова об этом поговорим.
Я вздохнула. Неужели он действительно готов на это пойти?
– Ты серьезно?
– Серьезно. А теперь не хочешь ли посмотреть что-нибудь смешное или страшное? – он поменял тему разговора.
Есть ли для меня что-нибудь страшное в мире кино? Все, что пугало меня раньше, теперь казалось просто глупостью. Когда переживешь настоящий ужас, все остальное уже не кажется ужасным.
– Как скажешь.
– Может, пусть решит Генри?
Я пожала плечами.
– Да, пожалуй. – Льюис улыбнулся.
– Что?
– Ты сказала «как скажешь». Давно такого не слышал.
– Что будем смотреть? – спросил Льюис моего брата, который как раз вошел ко мне в спальню.
– «Хэллоуин», – ответил Генри и нахмурился. – Саммер… гм…
Я закатила глаза.
– Я не младенец. Смотрите что хотите.
– Но это не….
– Генри, просто поставь фильм. Не думайте, что мне чего-то смотреть нельзя. Хорошо?
Да, мне многое пришлось пережить, но это не значит, что со мной надо обращаться так, будто я стеклянная. До похищения надо мной смеялись, потому что я боялась «ненастоящей крови и вопящих актеров». Если они хотят, чтобы я стала прежней Саммер, они должны относиться ко мне так, как всегда относились к ней.
Без лишних слов Генри поставил фильм и сел рядом со мной.
– Уже боишься? – спросил он. Фильм еще даже не начался.
Я улыбнулась, про себя поблагодарив его за то, что он ведет себя как обычно.
– Пока нет, но, когда станет страшно, я тебе скажу. Где попкорн?
Генри улыбнулся.
– Мама принесет через минуту.
Фильм начался, я ждала, надеясь, что станет страшно. Тогда я бы поняла, что во мне остается, по крайней мере, хоть сколько-то прежней Саммер. Героев фильма убивали, а я даже не вздрагивала. Эти убийства вызывали у меня не больше эмоций, чем если б я смотрела, как мама печет пирог. Я видела слишком много убийств, чтобы они теперь произвели на меня впечатление. Неужели я ничего не почувствую, если у меня на глазах кого-то действительно убьют? Надеюсь, что не почувствую. Не хотелось снова переживать ужас, который я испытывала в тот момент, когда человека лишали жизни. Я почти полностью могла отключиться от происходящего, особенно если убивали кого-нибудь незнакомого.
– Все нормально, Сам? – спросил Генри, с улыбкой глядя на меня.
Я нахмурилась.
– Нормально. Меня это больше не пугает. – Я знала, что они будут строить рожи и жалеть меня, поэтому сосредоточилась на фильме. Когда на экране показался список действующих лиц и исполнителей, Генри выбежал из комнаты. Кажется, зря я ему сказала, что мне больше не страшно. Глупо, лучше бы я промолчала.
Льюис, глядя на меня, грустно улыбнулся. Неужели и он тоже?
– Хочу сходить сегодня на вечеринку к Итану, – сказала я, надеясь отвлечь Льюиса от занимавших его сейчас мыслей. Керри говорила мне об очень-очень маленькой вечеринке, которую устраивал ее парень, Итан. Я долго не могла решить, идти или нет. Я раньше любила тусоваться у него с друзьями. – Мне надо обсудить кое-что с Рейчел.
Льюис устало посмотрел на меня сверху вниз.
– Зачем?
Разве я только что не сказала?
– Обсудить кое-что с Рейчел.
– Это я понял, Саммер. Но все же зачем?
– Потому что она моя подруга и ей плохо. В том, что случилось со мной, нет ее вины. – Он вздрогнул и опустил глаза. Он винил себя. – Льюис, никто не виноват, кроме Клевера. Пожалуйста, прекрати самоистязание, – прошептала я и положила голову ему на плечо. – Я тебя люблю.
Он вздохнул и обнял меня.
– Я тоже тебя люблю, Сам. Просто…
– Ш-ш, пожалуйста, не надо. Ты не мог знать. Ты чувствуешь вину за то, что от тебя не зависело, и мне от этого тяжело. – Он натянуто улыбнулся и кивнул. Я знала, что на самом деле он меня не слушает. Я хотела бы сделать что-нибудь такое, чтобы он понял, что это не его вина. Надо, чтобы этот упрямец сам пришел к такому выводу. Поскорей бы: тяжело видеть его страдания.
– Так ты действительно хочешь пойти на вечеринку?
– Да. – Там будет лишь пять-шесть моих друзей, поиграют в «Героя с гитарой»[6], никакого буйства и танцев.
– Хорошо, – медленно произнес Льюис. – Давай пойдем.
– Я пошла бы в любом случае.
Он усмехнулся, глаза у него загорелись.