».
«19 мая.Я долго думала, рассказать ли Глену об этом визите незнакомца в мой подвал. В конце концов я решила, что будет лучше, если он останется в неведении, поскольку понимала, что его желание защитить нас приведет к гибели таинственного посетителя. Едва ли я перенесла бы это. В конце концов, незнакомец не сделал никому из нас ничего дурного.
Я решила решить проблему сама, закопав отверстие в полу. Для этого мне пришлось взять из сарая лопату. Я спустилась в подвал. Там я обнаружила на полу еще две открытые банки. На сей раз незнакомец остановил свой выбор на персиках. Глядя на пустые банки, я испытала чувство сострадания к несчастному.
Я поняла, что незнакомец не желает нам зла. Единственной его потребностью было утолить свой голод. Возможно, то был несчастный, никому не нужный мальчишка-беспризорник. Мне прекрасно ведомо и одиночество, и страх перед ним. Сердце мое стремилось к этой несчастной, отчаявшейся душе, вынужденной тайком пробираться в мой подвал за консервами. Я поклялась встретиться с ним и помочь, чем смогу».
- «30 мая». Джад, прошло одиннадцать дней.
- Продолжай.
- «30 мая. Я колеблюсь, я вся трепещу при мысли о том, что придется изложить все это на бумаге. Кому, однако, я еще могу так довериться? Преподобному Уолтерсу? Он лишь подтвердит то, что я уже знаю - что невыразимо скверные поступки совершаю я в глазах Господа, предавая свою душу адскому пламени. И, конечно же, я не могу рассказать обо всем этом доктору Россу. Я даже боюсь представить, какую страшную месть учинит он мне и Ксанаду.
19 мая я решила встретиться с посетителем моего подвала и помочь ему всем, что будет в моих силах. Глен заявился ко мне, когда дети уже лежали в постели. Он по своему обычаю воспользовался моим телом». Куда же делись „волны страсти“? - спросила Донна. И тут же продолжила чтение: - «Когда он закончил, мы немного поболтали. Наконец, он ушел. Я прошла в кладовку и тихонько открыла дверь в подвал. Там я остановилась в темноте и замерла, прислушиваясь. В подвале царила тишина. Я как можно осторожнее спустилась по лестнице, ступая практически на ощупь, поскольку лампы с собой не захватила.
Почувствовав под босыми ногами грязный земляной пол подвала, я присела на нижнюю ступеньку и принялась ждать.
Наконец, терпение мое было вознаграждено. Из дыры донеслось тяжелое, сдавленное дыхание. Следом послышались слабые звуки, такие, какие может издавать существо, волокущее свое тело по твердой земле. Через некоторое время я увидела его голову, поднявшуюся над корзинами.
Окутавшая подвал тьма скрадывала его черты. Я видела лишь бледный очертания его головы. Тьма скрывала практически все, и я с трудом различала его силуэт. Тем не менее, я обратила внимание, что этот человек до того бледен, словно никогда не бывал под солнечными лучами.
Он выпрямился, и я преисполнилась ужаса, ибо то был не человек, но и не обезьяна.
Когда он приблизился ко мне, я решила разглядеть его получше, презрев даже грозящую мне опасность. Для этого я чиркнула спичкой. Та вспыхнула, лишь на долю секунды осветив его отвратительное лицо, прежде чем он отвернулся и зарычал.
Когда он отвернулся, мне удалось разглядеть его спину и ноги. Был ли он одним из экзотических созданий Господних, или кошмарным отродием Сатаны - я не знаю. Его ужасающий облик и нагота потрясли меня. Как будто влекомая неведомою силой, я положила руку на его безобразное плечо.
Я позволила спичке догореть. Нас окутала кромешная тьма, и я не ощущала ничего, кроме дыхания этого существа рядом с собой. Оно несло запах земли и аромат диких, заповедных лесов. Он возложил руки на мои плечи. Когти впились в меня. Я стояла перед чудовищем, не в силах пошевелиться от страха и удивления, в то время как оно раздирало мою ночную рубашку.
Когда я оказалась совершенно нагой, он прижался ко мне мордой, словно собака. Он лизал мою грудь. Он придвинул нос к моему телу, обнюхивая самые интимные места.
Затем он встал позади меня. Его когти вонзились в мою спину, заставив меня упасть на колени. Я ощутила скользкое тепло его плоти, прижимающейся ко мне снизу, и уже ни капли не сомневалась в его намерениях. Мысль эта посеяла в моем сердце стыд, но его прикосновения приводили меня в полнейший, неописуемый экстаз.
Он пристроился позади меня, причем не так, как это принято у людей, а так, как это делают низшие животные. Первое касание его органа наполнило мое сердце страхом - не за мою бренную плоть, но за мою бессмертную душу. И все же я позволила ему продолжать. Никакая сила в тот момент не могла остановить его. И я никак не пыталась противиться. Напротив, я приветствовала его действия. Я жаждала его так, будто не существовало на свете никого прекраснее…
Господи, как он ворвался в меня! Как рвали его когти мое тело! Как впивались в меня его зубы! Как его орган входил в мою нежную плоть… Каким дерзким он был в своей похоти, и каким нежным в сердце…
Я понимала, лежа рядом с ним на земляном полу подвала, что ни один мужчина в мире, даже Глен, не сможет разжечь во мне подобную страсть. Я заплакала. Существо, видимо встревожившись такой моей реакцией, уползло в нору и пропало там».
4.
- «Следующей ночью, спустившись по лестнице в подвал, я обнаружила, что он уже ждет меня. Я немедля разделась, чтобы уберечь свое платье от его когтей. Я обняла его, ощущая влажный жар его кожи. После того я встала на четвереньки, и он вновь овладел мною, с пылом не меньшим, нежели предыдущей ночью. Когда это безумство завершилось, мы просто лежали, пока я немного не пришла в себя.
Наконец, я показала ему свою лампу и жестом попросила отвернуться, чтобы защитить глаза. Когда он отвел взгляд, я зажгла лампу и накрыла ее абажуром цвета индиго, который изготовила еще днем. Благодаря абажуру, лампа давала мягкий, не бьющий в глаза синий свет, и при этом свете я могла подробно разглядеть его.
Он оказался созданием поистине причудливым. Некоторые особенности его строения несомненно играли значительную роль в его любовных умениях. Например, одним из таковых был его длинный, словно копье, язык. Но самой чудесной и необыкновенной из всех частей его тела являлся половой орган - именно он был основной причиной такой страсти и пыла как с его, так и с моей стороны. Помимо выдающихся размеров и необычной формы, он также имел на своем окончании очень необычное отверстие, какого не бывает ни у одного из известных мне существ. Больше всего оно напоминало челюсти, меж которых высовывался тоненький, двухдюймовый язычок».
- Чушь собачья, - сказал Джад. - Что за чертовщину она пытается нам описать?
- Пенис со ртом? - предположила Донна.
- Ты считаешь это нормальным? - сказал Джад, издав немного нервный смешок.
- До тех пор, пока он не покажет зубы, - сказала Донна.
- Господи Иисусе, сколько во всем, что она пишет правды, а сколько ее фантазий?
- А ты как думаешь?
- Я не знаю. Многое из того, что она описывает, вроде когтей, скользкой кожи, реакции на свет, соответствует тому, что я видел.
- А что насчет пениса?
- Его я не видел. В доме было очень темно, и я не смог разглядеть практически ничего.
- Я продолжу: «Я уверена, что это отверстие с язычком позволяло ему не только доставлять мне утонченные наслаждения, но и повышать собственный пыл вкусом моих соков».
- О, Боже мой! - качая головой, пробормотал Джад.
- «После того, как я удовлетворила свое любопытство, подробно рассмотрев его тело, он с такой же внимательностью исследовал и меня. Вслед за тем мы предались новой волне страсти.
Когда все закончилось, я предоставила ему большой выбор различной снеди. С огромным удовольствием он съел сыр. Откусив кусок булочки, он отверг ее. Говядину он отверг сразу, едва понюхав. Как я узнала позже, мясо он предпочитал лишь в сыром виде, и неважно, как вкусно оно было приготовлено. Он похлебал воды из чаши и уселся на корточки, явно удовлетворенный.
Я легла на спину и открылась для него. Он, казалось, был в замешательстве, поскольку привык заниматься этим на манер низших существ. Я привлекла его к себе, и теперь могла видеть странную красоту его лица и ощущать грудью его скользкую плоть, в то время, когда он овладевал мною.
Когда мы закончили, я проводила его взглядом до огороженного корзинами отверстия и, после того, как он скрылся в нем, осторожно подкралась к его краю. Откуда-то из глубины я слышала звуки его дыхания. Я тихонько окликнула его. Я не ведала, есть ли у него имя, и потому нарекла его Ксанаду, в честь странной и экзотической страны, которую воспел мистер Кольридж в своем неоконченном шедевре[29]. Он ушел, но я знала, что следующей ночью он вернется.
Я проводила с Ксанаду каждую ночь, тихонько спускаясь в подвал после того, как засыпали дети. Мы предавались с ним страстям с частотой и интенсивностью, не знавшей границ. Каждое утро, незадолго до рассвета, Ксанаду возвращался в свою нору. Я не знаю, зачем, и куда он уходит. Мне кажется, дело в том, что он - ночное существо, проводящее дни во сне. Кажется, такой же скоро стану и я.
При свете дня я выгляжу невероятно усталой и подавленной. И это не могло укрыться от Эрла и Сэма. Я объяснила им (и в этом ест доля правды), что в последнее время у меня проблемы со сном.
Более всего меня беспокоил Глен Росс. Он сразу же обратил внимание на мою усталость, и, очень озаботившись этим фактом, начал настаивать на том, чтобы осмотреть меня в поисках физического недуга, на что получил довольно грубый отказ. Он сдался, но взамен выписал мне множество снотворных порошков.
Его ночные приставания и требования любовных утех сильно раздражали и даже пугали меня. Его объятия заставляли меня содрогаться. Его поцелуи были мне омерзительны. Я могла бы еще стерпеть эту пытку и позволить ему определенные вольности, с тем, чтобы развеять все его подозрения, если бы не многочисленные свидетельства нашей с Ксанаду связи, оставленные им на моем теле: синяки, отметины когтей, следы укусов. Ниже моей шеи найдется едва ли дюйм тела, не отмеченный следами его страсти. В присутствии доктора Росса и детей я всегда ходила в блузке с высоким воротником и длинными рукавами, и юбке до пола. Но даже это не могло скрыть всего. Царапины на руках и лице я свалила на бродячего кота, который будто бы взбесился, когда я взяла его на руки.