Глава 17Москва, наши дни
От ворот до террасы по прямой было метров сто, не больше. Но по извилистой дорожке, окруженной деревьями, выходило не меньше двухсот.
Следуя за охранником, Семен Крестовский сознательно замедлял шаг, оттягивая момент встречи с Раком. Миновав теннисный корт, они свернули, затем поднялись по каменным ступеням, пересекли веранду и вошли в дом.
Скинув пальто, Крестовский неуверенно приблизился к дверям гостиной. Вадим Николаевич Рак стоял перед антикварной конторкой и что-то писал. Без сомнения, он хорошо слышал, как вошел Крестовский, однако даже не подумал прерваться.
«А что, если…» – в голове Семена Крестовского созрел фантастический план. Он представил себе, как подходит к камину, берет чугунную кочергу и с размаху бьет Рака по голове. Потом еще и еще раз… Мысленно замахиваясь кочергой, Крестовский мечтательно улыбался.
– С хорошими новостями пришел, Крест? – Вадим Николаевич смотрел на него, не оборачиваясь.
«Что за чертовщина!» – Крестовский не сразу сообразил, что лицо патрона – всего лишь отражение в зеркале.
– Ну, садись. Выпьешь чего-нибудь? – Рак подошел к барной стойке.
«Я не должен, не должен бояться!» – Крестовский непроизвольно кивнул. К горлу подкатила тошнота, привычный страх сдавил сердце.
Стакан с виски тяжело заскользил к нему по стеклянной столешнице, оставляя след, похожий на обмелевшую реку.
– Ах, черт! – хозяин дома раздраженно выкрикнул: – Дарина! Дарина, или кто там! Лена! Где ты?! Дура чертова… Лена!
– Я здесь! – чувствовалось, что его жена бежала по коридору и оттого запыхалась. Вид у нее был такой, будто она вот-вот хлопнется в обморок.
– Куда подевалась прислуга?
– Дарину я отпустила к врачу, у нее заболел зуб. А у Надежды Ивановны выходной.
В прищуренных глазах Вадима Николаевича разгорался садистский огонь. Взяв в руки стакан, он не спеша сел на диван.
– Были бы у тебя мозги, ты бы сообразила, что нельзя отпускать сразу двоих.
Елена молчала, только лицо становилось бледнее, и при каждом вздохе раздавался всхлип, похожий на тихий стон.
Вадим Николаевич спокойно наблюдал за ее мучениями.
– Если некому, кроме тебя, вытри сама.
– У меня ничего нет… Я не знаю… – маленькая грудь вздымалась все чаще, девушка на глазах теряла сознание, нащупывая рукой, на что опереться. Теперь отчетливо слышался болезненный свист ее тяжелого дыхания.
– А мне насрать. Сними блузку и вытри ею.
Девушка пошатнулась, послушно подняла руки, чтобы снять кофточку, и рухнула на пол. Скорчившись, она захрипела.
– Бери свой стакан, Крест, пошли отсюда, – Рак первым покинул комнату.
У входа в библиотеку он нехотя бросил охраннику:
– Вызови врача и отнеси «пшикалку». Там, в гостиной, у Елены приступ.
Охранник кинулся выполнять приказ.
– Что с ней? – Крестовский понемногу пришел в себя.
– Астма. – Патрон недовольно поморщился и сел в кресло. – Нужно было проверить ее у врачей, прежде чем жениться. Оплоша-а-а-л… В следующий раз умней буду. А ты, Крест, женат?
Впервые они заговорили о его личной жизни. Крестовский покачал головой. Страх на время оставил его. Вадим Николаевич нетерпеливо заерзал в своем кресле.
– А ну-ка, расскажи, расскажи… А я послушаю… Неужели один? Мне всегда казалось, что ты женат.
«Каза-а-алось! – мысленно огрызнулся Крестовский. – Тебе до меня и дела-то нет».
– Не женат, но живем вместе.
– Давно?
– Одиннадцать лет.
– Молоденькая?
– Моя сверстница.
Рак недоверчиво покосился:
– Да ну?
– Ей, как и мне, сорок.
– Геро-о-о-й… – Вадим Николаевич ухмыльнулся.
От обиды у Крестовского запылало лицо. «Педофил вонючий!» – он испытал невыразимое желание защитить свой выбор и свою не слишком удавшуюся жизнь.
– Она в цирке работала. Сначала на трапеции, потом, когда получила травму…
– Так-так… И что с ней случилось?
– Упала с большой высоты. Сильно покалечилась. Долго лечилась.
– Бедняжка… – Вадим Николаевич хлебнул виски и скорбно покачал головой.
– Когда мы познакомились, все было в прошлом.
– А что у тебя с той девчонкой?
Крестовский не сразу сообразил, что речь идет о Дайнеке. Его застали врасплох. Это была излюбленная тактика Вадима Николаевича.
– Проблемы больше нет, – ответил он с опозданием.
– Ты в этом уверен?
– Аб-со-лют-но! – на сей раз Крестовский действительно не сомневался в сказанном.
Но тут случилось то, чего он никак не ожидал.
– Как ее звали, эту девчушку?
– Людмила Дайнека.
– Так вот, чтоб ты знал, – Рак определенно смаковал ситуацию. – Она жива.
– Кто?
– Девчушка твоя – жива.
– Не-е-ет… – Крестовский непроизвольно ухмыльнулся. – Я уверен. Все кончено.
Вадим Николаевич поднял руку, рассматривая на просвет золотистую жидкость в своем стакане.
– Засунь свою уверенность себе в задницу! – Неожиданно он с силой швырнул стакан в дверь.
Раздался звон, и стеклянный витраж рассыпался на осколки. На звук тут же прибежал охранник.
– Пошел прочь!
– Слушаюсь.
Они снова остались вдвоем.
– Сейчас ты пойдешь домой, трахнешь свою циркачку и хорошенько пораскинешь мозгами, как поправить дело. Этот шанс для тебя последний.
Крестовский едва сдерживал себя, чтобы не побежать. Весь путь от дома до ворот его не оставляло ощущение, что в спину вот-вот выстрелят…
Глава 18Красноярск, наши дни
Рабочий день приближался к обеду. Предвыборное напряжение висело в воздухе, как духота перед грозой. Очумевшая от усталости, Дайнека всерьез подумывала о том, что угодила в чужую жизнь, из которой пора уносить ноги.
Завтра, и послезавтра, и послепослезавтра все будет так же безрадостно. Здесь, на ее родной земле, вовсю хозяйничают политики, устраивая глобальные сеансы гипноза и поворачивая вспять реки народного самосознания. И в этом «сатанизме» теперь зачем-то участвует она!
Дайнека закрыла глаза, чтобы унять раздражение. За спиной распахнулась дверь, и в ее крошечный кабинет зашла Ирина.
– Устала? – с ходу спросила она.
Дайнека призналась:
– Надоело.
– Быстро. А мне в этом говне еще плавать и плавать, – Ирина холодно улыбнулась. – Идешь на обед?
– Лучше на кладбище.
– Это ты так шутишь?
– Нет, серьезно. – Дайнека напомнила: – Ты рассказывала, что гроб с прахом Резанова перезахоронили. Можешь меня туда отвезти?
– Зачем тебе?
– Я только постою, и мы быстро уедем.
– Зачем тебе? – повторила Ирина. – Может, я чего-то не догоняю, или это особенный вид сопричастности? Только сдается мне, здесь пахнет клиникой…
– Хочу почувствовать и понять.
– Что?!
– Любил или нет.
– И ты думаешь, что, постояв на могиле, во всем разберешься?
– Нет, – Дайнека выглядела школьницей, забывшей дома тетрадку.
Ее вид тронул Ирину, и та сообщила:
– Хочу тебя успокоить. Крест, что стоит на предполагаемой могиле Резанова, поставили на примерное место.
– Что значит примерное?
– Значит, плюс-минус.
– Много? – Дайнека отчего-то взгрустнула.
– Плюс-минус? Это знает только один человек.
– Кто?
– Валерий Борисыч Старков, преподаватель педагогического университета. Я рассказывала тебе, что когда делала передачу…
Дайнека перебила ее:
– Читала документы, донесения, письма. Все это я знаю.
Ирина добавила:
– И встречалась с людьми.
– Ну?
– Так вот, этот Старков рассказал мне, что, будучи студентом, присутствовал при случайной эксгумации тела командора Резанова.
Дайнека вскочила с места:
– Едем!
– Куда? – оторопела Ирина.
– В педагогический институт.
– Университет, – поправила ее Ирина и достала из сумочки ключи от машины.
– Какая, хрен, разница… – пробурчала Дайнека, выходя из кабинета.
Судя по расписанию, Валерий Борисович Старков находился в пятой аудитории на втором этаже. Пройдя по коридорам старинного здания, они остановились перед дверью. В тот же момент из-за нее появился старик.
– Валерий Борисыч! – Ирина протянула ему руку. – Помните меня?
– Конечно, Ирина Ивановна, помню, и хорошо, – Старков пожал ее кисть.
– Можем поговорить?
– У меня всего тридцать минут. Потом лекция.
– Этого достаточно.
Старков пригласил обеих девушек в аудиторию. Усевшись за парту, Ирина сказала:
– Тема разговора все та же: точное место захоронения командора Резанова.
Старков улыбнулся:
– Как же вас зацепило!
– Это не меня зацепило – ее, – Ирина кивнула в сторону Дайнеки.
Та вмешалась:
– Можете рассказать, при каких обстоятельствах нашли прах Резанова?
– Гроб, – уточнил Валерий Борисович.
– Ну да, – кивнула она.
– Когда снесли Воскресенский собор, я был студентом. Нас, стройотрядовцев, отправили грузить на машины битый кирпич. Грузим себе, грузим, вдруг слышим – шумят. Неподалеку от нас экскаваторщик стоит у траншеи и смотрит вниз. Я подошел первым, он меня попросил спрыгнуть туда и проверить. Ну, спрыгнул, со мной еще пара ребят. Откопали железный ящик. А в нем – гроб Резанова!
– Откуда стало известно, что это именно Резанов, а не кто-то другой?
– Когда гроб открыли, меня возле него не было. Я звонить бегал в крайком. А вот когда его увозили, я запрыгнул в машину. Сначала поехали в краевой музей. Вышла директриса и говорит: «А зачем мне покойник?» Среди сотрудников нашелся старик, залез в кузов. Осмотрел мундир, ордена и со всей уверенностью заявил, что это Николай Петрович Резанов. Он был в камергерском мундире. Других камергеров императорского двора в Красноярске не хоронили.
– И что было дальше? – нетерпеливо спросила Дайнека.
– А дальше директриса подсуетилась. Стала звонить по инстанциям, и гроб на том же грузовике увезли.