— Неважно, — Андреа перекатился и сел, не оставляя попыток ослабить путы на ногах и запястьях. — Хитрые они, эти немцы. Мокрые веревки не развяжешь. Их можно только разрезать.
Две минуты назад он сумел добраться до веревок на запястьях Луки и развязал их зубами и пальцами в пять-шесть движений.
— Предпримем еще что-нибудь, — утешил он маленького человечка, отвел глаза от Луки и поглядел в дальний угол комнаты, где перед решетчатой дверью слабо мерцала чадящая масляная лампа.
В призрачном и желтом свете лампы можно было разглядеть и Кейси Брауна, брошенного у входа наподобие снопа соломы, спеленатого, как и они, мокрыми веревками, привязанного, как и они, к железным крюкам, вбитым в потолок. Андреа невесело улыбнулся. Снова в плену. Второй раз за сегодня. И опять они попал в ловушку так же легко и неожиданно. Сопротивляться не было возможности. Они не подозревали о засаде. Их схватили в верхней комнате замка через несколько секунд после того, как Кейси окончил разговор с Каиром. Немцы точно знали, где их искать. Командир патруля злорадно сообщил им, какую роль играл Панаис. Неожиданность и успех операции стали понятными. Командир патруля был так уверен в себе, что можно было не сомневаться в дальнейшей судьбе Миллера и Меллори. У них не оставалось возможности избежать ловушки. Но в голове Андреа даже случайно не возникла мысль о безвыходности положения...
Глаза его заскользили по комнате, отмечая каждую деталь, которую можно разглядеть на каменных стенах и полу: крючья, вентиляционные колодцы, тяжелую зарешеченную дверь. Камера, пыточная камера — мог подумать любой, попавший в комнату. Но Андреа и раньше бывал в подобных местах. Дом называли замком, но на самом деле от замка осталась лишь башня, не более. В остальном это был обыкновенный помещичий особняк, построенный вокруг зубчатой башни. Давно почившие франкские аристократы, строившие дом, жили добротно. Не камера это, а просто кладовая. В ней хранили подвешенными на крюки мясо и дичь, оттого в кладовой нет окон и света, так как...
Свет! Андреа уставился на чадящую масляную лампу. Глаза его сосредоточенно прищурились.
— Лука, — тихо позвал он. Маленький грек обернулся к нему. — Сможешь достать лампу?
— Наверное, могу. Да, могу.
— Сними стекло, — прошептал Андреа, — оберни тряпкой: оно горячее. Осторожно раздави об пол. Стекло толстое. Осколками ты разрежешь веревки в минуту.
Мгновение ошарашенный Лука глядел на него непонимающими глазами. Потом утвердительно кивнул. На связанных ногах запрыгал к лампе, протянул руку к стеклу, но сразу отдернул ее: властный металлический лязг раздался всего в нескольких футах от него. Он повернул голову на звук.
Протяни Лука руку — свободно дотронулся бы до ствола маузера, который угрожающе торчал между прутьев дверной решетки. Часовой опять застучал стволом о прутья и закричал что-то непонятное греку.
— Оставь это занятие, Лука, — тихо сказал Андреа спокойным голосом. Ни тени разочарования не слышалось в нем. — Иди обратно. Наш друг там, за дверью, не очень тобой доволен.
Лука послушно проскакал на место и снова услышал гортанный голос, на этот раз торопливый и встревоженный. Лязгнуло железо — часовой вытащил винтовку из дверной решетки, и его кованые сапоги поспешно загромыхали по каменным плитам коридора.
— Что это стряслось с нашим общим другом? — зазвучал, как всегда печальный и усталый, голос Кейси Брауна. — Что это его так взволновало?
— У него есть причина для волнения, — улыбнулся Андреа. — Он увидел, что руки Луки не связаны.
— Так почему же он снова не связал их?
— Может быть, он соображает и туго, но совсем не такой дурак, как кажется, — пояснил Андреа. — Он побоялся попасть в ловушку и поэтому побежал за своими приятелями.
Почти тотчас же они услышали глухой стук, словно где-то далеко хлопнули дверью. А затем звук громыхающих по коридорным плитам ног — топот бегущих. Наконец зазвенели связкой ключей, заскрежетал дверной замок, щелкнул, завизжали давно не смазанные ржавые петли, и в комнату ввалились два солдата. Мрачные, угрожающие, с винтовками наизготовку. Некоторое время они не двигались, привыкая к полумраку камеры. Стоящий ближе к двери заговорил:
— Кошмарные вещи, начальник! Как это плачевно!.. Оставили их на минуту одних, и смотрите, что из этого получилось. Вся шайка-лейка связана, как куры на базаре!
Трое узников ошеломленно уставились на солдат в тяжелых сапогах. Первым пришел в себя Браун.
— Так бы и давно, — произнес он. — Мы уж думали, что вы никогда не придете.
— Он хочет сказать, что не надеялся увидеть вас в живых, — спокойно пояснил Андреа. — Я тоже не думал встретить вас целых и невредимых.
— Да, — кивнул Меллори. — Спасибо Миллеру. Он единственный оказался настолько подозрительным, что раскусил Панаиса, пока мы все хлопали ушами.
— Где он?! — спросил Лука.
— Панаис-то? — Миллер небрежно махнул рукой. — Мы его оставили одного. С ним несчастный случай произошел. — Он стоял возле Брауна и аккуратно разрезал веревки, связывающие раненую ногу радиста. Меллори тоже был занят: освобождал от пут Андреа и одновременно пересказывал подробности, успевая в то же время слушать торопливый отчет грека о происшествии в башне. Андреа поднялся на ноги. Растирая затекшие руки, он глядел на насвистывающего Миллера.
— Уж этот мне свист, капитан. Звучит ужасно и, что еще хуже, очень громко. Часовые...
— Не беспокойтесь о них, — мрачно сказал Меллори. — Они никак не ожидали увидеть нас с Дасти. Были беспечны. — Он взглянул на Брауна, ковылявшего по комнате. — Как нога, Кейси?
— Отлично, сэр, — обронил Браун небрежно, будто речь шла о чем-то несущественном. — Я связался с Каиром. Доклад...
— С рапортом придется подождать, Кейси. Нужно поскорее убираться отсюда. Ты в порядке, Лука?
— Мое сердце разбито, майор Меллори. Ведь он мой соотечественник, друг, которому я доверял...,
— С этим тоже придется подождать. Пошли.
— Вы очень спешите, — не очень настойчиво возразил Миллер. Они вышли в коридор, перешагнув через труп часового, мешком валявшегося на каменных плитах. — Конечно, если все они такие, как этот приятель...
— С этой стороны нет никакой опасности, — нетерпеливо прервал его Меллори. — А вот солдаты в городе. Они-то, должно быть, уже пронюхали, что мы раскусили Панаиса, значит избавились от него. Немцы наверняка сообразят, что мы постараемся улизнуть отсюда. Судите сами, в таком случае они должны быть уже на по л пути к замку. А если они придут... — Он уставился на вдребезги разбитый генератор и останки браунского передатчика в углу прихожей. — Неплохо они над ними поработали, а? — огорченно сказал он.
— Слава богу, — небрежно согласился Миллер. — По крайней мере меньше придется тащить, вот что я отвечу. Если бы только видели, во что превратилась моя спина после этого чертова генератора!..
— Сэр?.. — Браун поймал Меллори за руку: странный поступок для всегда сдержанного младшего офицера. Меллори изумленно остановился и вопросительно поглядел на радиста. — Сэр, это очень важно. Я имею в виду рапорт. Вы должны выслушать его, сэр.
Его поступок и невероятная серьезность полностью приковали внимание Меллори. Он улыбнулся Брауну.
— Хорошо, Кейси, выкладывайте, — спокойно предложил он. — Вряд ли нам может быть хуже, чем сейчас.
— Может, сэр, — в голосе Кейси звучали усталость и такой надлом, что большой каменный зал показался Меллори еще холоднее. — Боюсь, что может, сэр. Сегодня вечером я связался с Каиром. Отличная слышимость. Сам капитан Дженсен был у передатчика. Он прямо-таки с ума сходил. Он ждал нас целый день. Хотел узнать, как дела. Я сообщил ему, что в крепость мы еще не проникли, но надеемся попасть туда через час или около этого.
— Продолжайте.
— Дженсен ответил, что это самая лучшая новость, которую он когда-либо слышал. Он сказал еще, что был дезинформирован, что его одурачили, что ударная флотилия немецкого десанта не полезла через Циклады, а прошла прямо. С таким плотным воздушным и морским конвоем, которого еще не видывали в Средиземноморье. Немцы готовы к удару по Ксеросу еще до завтрашнего рассвета. Он сказал, что наши эсминцы целый день ждали их с юга, но с наступлением темноты отошли к острову. Они ожидают приказания пройти через Мейдосский пролив. Я спросил его, быть может, что-то случилось, а он ответил, что только не с капитаном Меллори и не с Миллером. Кроме того, он добавил, что не хочет рисковать жизнями более тысячи людей на Ксеросе только потому, что может ошибиться. — Браун внезапно умолк, остановился и мрачно уставился в пол.
Все стояли молча, не произнося ни звука.
— Продолжайте, — шепотом повторил Меллори. Лицо его побледнело.
— Это все, сэр. Больше ничего он не сказал. Сегодня в полночь эсминцы войдут в проливы. — Браун посмотрел на свои светящиеся часы. — В полночь. Через четыре часа.
— О господи! Полночь! — Меллори был огорошен. Он вперился в одну точку. Руки сжались в кулаки так, что суставы пальцев побелели. — Они придут сегодня в полночь. Да поможет им бог! Теперь им может помочь только бог. Только не мы...
ГЛАВА 15
СРЕДА. ВЕЧЕР
20.00—21.15
Часы тикали, часы торопили: 8.30, 8.30, 8.30... Ровно тридцать минут до комендантского часа. Меллори распластался на крыше, прижался к контр-форсу громадной стены крепости. Тихо выругался. Стоит часовому посветить фонариком и — всем им конец. Карниз, по которому ходили часовые, тянулся вдоль наружной стены примерно в четырех футах от верха. Случайный луч фонаря и — они будут обнаружены, И Меллори, и Дасти Миллер, притаившийся прямо за ним с большим автомобильным аккумулятором в руках, оказались бы совершенно беззащитными, если их заметят со стены. Возможно, им и следовало бы остаться с остальными — с Лукой и Кейси, мастерившими крюк из проволоки на одной из крыш, подальше от крепостной стены. Крюк привязали к бамбуковому шесту, который выдернули из ограды, когда прятались впопыхах за городом. Три грузовика с солдатами пронеслись тогда мимо в направлении замка Вигос.