Фейн начал довольно мягко.
— Скажите ему, что нам нужен документ для возвращения в Ла-Ваку. Скажите ему, что мы повернули неправильно и попали сюда по ошибке.
— Он говорит, что не имеет права подписывать разрешения.
— Кто же тогда подписывает их?
— Офицер. Все разрешения должны быть подписаны офицером.
— Где офицер?
— Его здесь нет. Он куда-то ушел.
— Там, на улице, я видел офицера. Мы проехали мимо него.
— Но это другой офицер. Ему не разрешено подписывать разрешения.
— Когда вернется офицер, который подписывает разрешения?
— Он не знает. Вероятно, скоро.
— Как скоро? Через час? Через два?
— Он думает, что через два часа. Офицер очень занят.
Два солдата внесли тяжелый ящик. Сержант встал и осмотрел его. Он записал что-то в книгу.
— Не может ли он оказать нам, где можно найти того офицера, и давайте поищем его? — сказал Фейн.
Сержант что-то сказал водителю и посмотрел на него довольно строго.
— Офицера нет в Лагартере, — перевел водитель, — и мы должны оставаться здесь, пока мы не получим разрешения. Мы не можем искать офицера, так как нам нельзя покидать Лагартеру.
Он улыбнулся и кивнул сержанту, который мрачно посмотрел на него.
— Это возмутительно, — сказал Фейн. — Мне дали специальное разрешение, по которому я могу ездить по стране без каких бы то ни было ограничений.
Он порылся в кармане, нашел разрешение и протянул его сержанту.
— Если он не может читать, то объясните ему, что это такое, — сказал он водителю.
— Этот человек может читать. На Кубе нет неграмотных.
— Конечно, нет, — сказал Фейн. — Как мог я забыть об этом.
Водитель взял бумагу из руки Фейна, посмотрел на нее и вернул ее обратно.
— Такие разрешения уже отменены из-за чрезвычайного положения.
— В таком случае я прошу разрешить мне позвонить в ваш пресс-центр. Если сержант хочет сделать это сам, то пусть он позвонит. Попросите его вызвать пресс-центр и поговорить о товарищем Мола. Товарищ Мола скажет вам, что в моем случае не нужно специальных военных разрешений.
— Он не имеет права пользоваться телефоном. Только офицер может говорить по телефону.
— Скажи ему, чтобы он убирался ко всем чертям.
Фейн подошел к двери дома и посмотрел на пустынное темное, почти пурпурное море в лучах вечернего солнца. Четыре пятнадцать. Отсюда не было видно острова и бронекатера. Бухта казалась странно двумерной, как сцена при съемке фильма о южных морях. Ничто, даже море, окруженное постоянной полосой пены, не двигалось. С самолета У-2 из стратосферы будут, конечно, сделаны последние перед высадкой аэрофотоснимки, которые ничего не смогут сказать. Через несколько часов, ночью, люди Филиппа вылезут из десантных судов и весело пойдут на этот красивый и безобидный берег. Там они напорются на проволоку и мины. Их встретит ружейно-пулеметный огонь. А тех, кто уцелеет, встретят танки.
— Спросите его, где у них умывальник, — сказал он водителю.
— Умывальник?
— Туалет.
— А, ванная комната. Мы называем здесь это ванной комнатой. Где туалет? — спросил он сержанта по-испански.
Сержант встал, снял со стены ржавый клюй к поманил Фейна.
— Идите за ним. Он вам покажет, — сказал водитель.
Фейн пошел за сержантом к будке в конце ряда домиков.
Сержант повернул ключ в замке и отошел. Фейи наблюдал за ним через неплотно прикрытую дверь, пока тот не скрылся из виду.
Он вышел из будки и пошел к обочине дороги. Песок, наметенный ветром мелкими волнами, проваливался под ногами. Несколько солдат прошли быстрым шагом, с трудом волоча тяжелые ящики. Они не обратили на него никакого внимания. Музыка, которую он не мог переносить, лилась из спрятанного где-то в деревьях громкоговорителя.
Он свернул на тропу, ведущую в бар Сибоней. Он постоял немного в дверном проеме и посмотрел назад. Фиолетовое море смотрело на него через парчовые листья.
Фейн толкнул дверь и вошел внутрь. Бармен, который что-то чистил в дальнем конце бара, повернулся на стук двери и поднял руки. Он обошел стойку, и Фейн пожал ему руку. Бармен взял Фейна за плечи и радостно потряс его. Затем нашел бутылку рому и с улыбкой протянул ее Фейну. Фейн кивнул ему.
Бармен налил две рюмки, и Фейн положил банкнот в один песо. Они подняли рюмки и буфетчик сказал:
— Ваше здоровье.
— Здоровье и деньги, — сказал Фейн по-испански.
— И любовь, — добавил буфетчик низким басом. Он снова налил рюмки. Пушистый кот с китайскими глазами, который спал в дальнем конце стойки, проснулся, понюхал воздух, потянулся и подошел, чтобы посмотреть, что происходит. Бармен плеснул немного рому на стойку, а кот стал лизать его.
— Хороший ром, — сказал бармен и поднес кончики пальцев к губам.
Фейн кивнул головой в сторону телефонной будки, которая походила на буддийский храм и в которой все еще не было двери.
— Работает? — спросил по-испански Фейн.
— Да, работает, — ответил бармен.
Фон и написал на обратной стороне конверта номер телефона Роберто и передал написанное бармену. Он взял конверт, снова обошел стойку, подошел к телефону и снял трубку. Бармен семь или восемь раз нажал на рычаг телефона, закатил глаза, и растерянная улыбка засветилась на его лице. Затем лицо его посветлело. Фейн услышал тонкий голос телефонистки, и буфетчик передал ей номер Роберто. Минутное ожидание, и буфетчик протянул Фейну трубку. Фейн взял трубку:
— Роберто? — спросил он. — Роберто?
Из моря треска помех выплыли далекие, еле слышные слова, которые сейчас же пропали.
— Роберто! — кричал Фейн. — Я на охоте… в Лагартере. Роберто, ты слышишь меня?
Слабый голос за штормом электрических помех превратился в бессвязное бормотание. Волнение и разочарование охватили Фейна. Он даже не мог сказать, говорили ли на другом конце провода по-английски или по-испански. Когда поток непонятных слов прервался, Фейн закричал:
— Роберто, это я! Хочу тебе рассказать об охоте, если ты думаешь приехать. Ты слышишь меня?
Шум на линии прекратился, и четкий голос произнес:
— Не бросайте трубку. Роберто сейчас будет.
Наступило тягостное молчание. Линия казалась отключенной. Затем кто-то снова заговорил, и снова помехи и электрические разряды. Снова послышались непонятные слова.
— Роберто? Это ты, Роберто?
Фейн помахал трубкой бармену, который поспешил ему на помощь.
— Ошиблись номером, — пояснил Фейн.
Бармен прищелкнул языком и собирался взять трубку, как чья-то рука из-за спины Фейна схватила ее. Фейн повернулся и увидел водителя. Сзади стоял солдат с автоматом наперевес.
В дежурной комнате их ожидал Мола. Это был совершенно другой человек. Решительность и властность чувствовались в каждом движении и слове. Сержанта не было. Мола отпустил солдата кивком головы. Фейн сидел на стуле посредине комнаты напротив Мола, который внимательно его рассматривал. Фейн чувствовал, что щеки его горели. Кровь прилила к лицу.
Мола покашлял. Он прервал молчание и повернулся.
— У меня нет времени, — сказал он. — Мы должны поговорить откровенно.
Во-первых, я должен сказать, что ничего не имею общего с пресс-центром, — сказал Мола. — Я офицер службы безопасности и должен был играть эту роль в связи с приездом. Мы все знаем о вас и о вашем прошлом. И следует заметить, что мы знали все это раньше.
Паника охватила Фейна. Растерянность подавила в нем всякую возможность оправдываться. Он внимательно рассматривал пропитанную потом фуражку Мола, которая висела на календаре. Слово «смерть» снова и снова проносилось в его голове. Смерть. Родина или смерть.
— Вам жарко, — сказал Мола голосом гипнотизера. — Здесь жарко. Почему бы вам не развязать галстук и не расстегнуть ворот рубашки?
Фейн поднял руки, чтобы сделать это, но руки безвольно, словно плети упали вниз. «Арестованные всегда без галстуков. Снять галстук — значит быть арестованным», — думал он.
— В вашей профессии, — сказал Мола, — понятие о верности носит довольно странный характер. Именно по этой причине, с моей точки зрения, мы часто находим союзника в лагере противника. Нас своевременно предупредили о готовящемся вторжении. После предупреждения единственной проблемой оставался выбор подходящего, с нашей точки зрения, места. Все время, когда вы полагали, что работаете против нас, вы работали в действительности на нас. Вы работали хорошо, и мы благодарны вам за это. Мы хотели заставить противника принять план высадки в Лагартере, так как мы знали, что Лагартера является превосходным местом для уничтожения десанта. Донесение, которое вы написали агентам американской разведки в Мехико, было вполне удачным, с нашей точки зрения.
Постепенно возвращалась способность анализировать происходящее. Это помогло Фейну понять, что за всем этим стоял Пик. Психопат Пик с холодными глазами мастерски подготовил этот предательский удар. В самом начале операции Пик, наверное, связался с кубинцами и подготовил провал высадки.
Мягкий и приятный голос Мола прервал его размышления.
— Как вы понимаете, мы сделали все, чтобы ваше задание было выполнено успешно. Небольшая неувязка произошла при вашем допросе, который состоялся по инициативе моих подчиненных, которые не знали, что происходит. Кроме этого инцидента, вся операция была проведена блестяще. Я думаю, что это объяснение нашей игры поможет вам понять, как вы сотрудничали с нами. А теперь я хочу дать вам возможность для дальнейшего сотрудничества.
Какое странное слово — «сотрудничество». В полиции часто используют это слово. Это слово, полное предательства и низости. Фей к задумался, как он будет реагировать на это слово»
— Зачем вы вернулись на Кубу?
Фейн должен был прокашляться, чтобы быть в состоянии говорить.
— Главным образом, по сентиментальным причинам.
— По личным причинам. И эти сентиментальные причины привели вас в Лагартеру?
— Я оказался в ловушке, — сказал Фейн. — Не было иного выхода. У меня не было намерения поехать в Лагартеру.