— Радиограмма В, сэр.
— Да, да, радиограмма В. — Шэдде поднял бланк. — Вот она. Вы примете ее за два с половиной часа до полуночи. Мы будем идти под перископом. Время получения тут указано. Я хочу, чтобы вы приняли ее в двадцать один час двадцать девять минут. Понятно?
— Я заканчиваю вахту в двадцать ноль-ноль, сэр, — сказал радист. — Меня сменяет Картрайт.
Шэдде кивнул.
— Рад, что вы напомнили об этом. Я все предусмотрел. После того как получите первую радиограмму, вы скажете Картрайту, что в связи с чрезвычайной обстановкой вы остаетесь на вахте и пошлете за ним, когда захотите, чтобы он вас сменил. Понимаете?
— Да, сэр.
— Хорошо! Теперь радиограмма Б… Как и шифровка А, она адресована «Возмездию», «Массиву» и «Устрашению». Она похвально коротка. — На лице Шэдде снова появилось холодное, отсутствующее выражение. — В ней приказывается привести ракеты в готовность номер один. — Шэдде откинулся в кресле, скрестив руки на груди. Затем он заговорил так быстро, что Грэйси едва поспевал за ходом его мысли: — Это придаст немного больше правдоподобия учению. Интересно поглядеть, как будет реагировать экипаж на то, что им должно казаться подлинной боевой тревогой. Пришло время их встряхнуть.
Шэдде провел рукой по лбу и, опустив голову на грудь, задумался. Затем он встряхнулся, сгреб со стола обе депеши и протянул радисту.
— Спрячьте, Грэйси. Никто не должен видеть их. Я вызвал вас, чтобы обсудить кое-какие вопросы, связанные с ремонтом радиоаппаратуры, ясно?
Грэйси кивнул и сунул радиограммы в карман. Он вспомнил совет Саймингтона: «Вам придется выполнить все, что он захочет, Грэйси. Ответственность целиком лежит на нем. Ведь он командир корабля». И дальше: «Если командир даст вам шифровки для передачи, НЕМЕДЛЕННО известите меня». «Так я и сделаю», — подумал радист.
— Ну вот, пока все, Грэйси, — сказал Шэдде, не спуская глаз с радиста. — Запомните, никому ни слова! Абсолютный секрет!
— Слушаюсь, сэр.
— И последнее, Грэйси. Когда будет получена первая радиограмма и по кораблю начнутся разговоры по этому поводу… — он сделал паузу, в глазах появилось таинственное выражение, — …внимательно приглядывайтесь к людям, может быть, вы заметите, что кто-то странно ведет себя… Понимаете, к чему я клоню?
— Да, сэр.
Грэйси вернулся в радиорубку, поговорил с дежурным радистом, после чего отправился на поиски Саймингтона. Он нашел штурмана в его каюте.
— Итак, учение будет сегодня ночью, — задумчиво произнес Саймингтон. — Веселенькое дело…
— Куда уж веселее, — озабоченно подтвердил радист.
— Первый приказ будет получен в девятнадцать тридцать, а второй около половины десятого?
— Да, сэр.
— И мы должны выйти на позицию в полночь?
— Так сказал командир. — Грэйси поднялся, собираясь уходить. — Один вопрос, сэр…
— Да, Грэйси?
— Что вы будете делать?
Штурман сжал губы и покачал головой.
— Предоставьте это мне и не тревожьтесь.
После ухода радиста Саймингтон отправился в кают-компанию. Было около пяти часов. Он спешил сообщить первому помощнику последние новости, но на мостике находились впередсмотрящие и сигнальщик. Разговаривать при них было нельзя. Пришлось дожидаться, когда Каван сменится.
Шэдде провел беспокойный день. Он не присел ни на минуту, входил и выходил из каюты, расхаживал по центральному посту, поглядывая на приборы, поднимался на мостик. Он был оживлен, бодр, общителен. Никаких следов мрачности и подавленного настроения.
Около половины шестого он вновь поднялся на мостик. Берегов Швеции не было видно, лодка уже давно шла Скагерраком, покачиваясь на волнах. Небо было в темном покрывале облаков, на горизонте вспыхивали молнии.
Взяв бинокль, Шэдде внимательно оглядел все вокруг, затем подошел к штурманскому столу и принялся изучать карту.
— Запросите центральный пост о глубинах, — распорядился он.
— Слушаюсь, сэр.
Первый помощник подошел к переговорному устройству и запросил глубины. Шэдде стоял у стола, отбивая пальцами дробь.
— Почему задержка? — в голосе его звучало нетерпение. — Пусть пошевелятся!
С центрального поста доложили, что готовы дать глубины.
— Говорите, — отозвался Каван и начал повторять вслух: — 122—120—123—126—128—130…
— Достаточно, — коротко произнес Шэдде. Он сравнил данные по карте и вернулся в переднюю часть мостика. — В восемнадцать сорок измените курс.
— Слушаюсь, сэр.
— Кто вас подсменяет?
— Уэдди, сэр.
Наступила длительная пауза, и Каван ждал, что за этим последует.
— Первый! — обратился к нему Шэдде.
— Сэр?
— По прибытии в Портсмут командование лодкой примет капитан третьего ранга Стрэйкер.
— Да, сэр.
— Никаких увольнительных, пока мы не обсудим с ним все дела.
— Да, сэр.
— Увольнения на берег будет разрешать он. Он примет командование через сорок восемь часов после нашего прибытия. После этого корабль перейдет в его ведение. Вы понимаете меня?
— Да, сэр, — сказал Каван, но все это время его не оставляла мысль о том, не позабыл ли Шэдде про учебную тревогу. Во время ссоры в Копенгагене он сказал: — «Через несколько дней я сдаю лодку новому командиру. Могу вас заверить, что я не намерен передать ему разболтанный экипаж. Времени осталось мало, но я желаю как следует встряхнуть людей».
Его мысли прервал Шэдде.
— Облачно впереди. Возможен шторм.
— Похоже на то, сэр.
— Правда, барометр падает медленно, но сомнений почти нет. — Шэдде обернулся. — Мы уже в глубоких водах. В двадцать ноль-ноль начнем погружение. Я рассчитываю на спокойную ночь.
«Если он играет, — подумал Каван, — то, безусловно, делает это весьма убедительно».
Командир провел на мостике еще с четверть часа, беседуя на самые различные темы, но Каван видел, что он был внутренне напряжен и обеспокоен и не мог ни на чем сосредоточиться. Шэдде беспрестанно шагал по мостику и, где бы ни останавливался, пальцы его отбивали нервную дробь. Наконец он отправился вниз, и остаток вахты прошел для первого помощника спокойно. В восемнадцать часов Уэдди поднялся сменить его.
— Как настроение у командира? — спросил он.
— Ужасное! Не перестает разговаривать. По-видимому, взволнован новым назначением.
— И позабыл про ссору?!
— Вы имеете в виду с Галлахером?
— Конечно!
— Кажется, начисто позабыл про нее.
Пошел мелкий, пронизывающий дождик, и первый помощник обрадовался возможности спуститься вниз.
Добравшись до своей каюты, Каван снял фуфайку и начал умываться. Почти немедленно раздался стук в дверь, и вошел Саймингтон.
— Что-нибудь стряслось?
Саймингтон холодно посмотрел на него.
— Командир передал Грэйси тексты шифровок.
Каван перестал вытирать полотенцем лицо и стоял с вытаращенными глазами. Он ждал этого весь день, и все же новость ошеломила его… И Шэдде еще сказал, что рассчитывает на спокойную ночь…
— Боже! — только и смог произнести Каван. — Значит, он это сделал? Расскажите подробно.
Саймингтон изложил ему разговор с Грэйси.
— Очень интересно. Поборник реализма… Изменение нашего курса на несколько часов обойдется английским налогоплательщикам не в один фунт стерлингов.
— Все это странно до чрезвычайности, — покачал головой штурман. — Но ведь и он странный тип, если говорить по совести.
— Где он сейчас?
— В своей каюте. Очень возбужден.
— Знаю.
Из ящика под койкой Каван достал рубашку и принялся ее надевать.
— На мостике он ни полсекунды не простоял спокойно. Но он чертовски хороший лицедей! Никогда бы не мог подумать, что он уже вручил радиограммы радисту!..
— Я спрашивал Шепарда. Он говорит, что дал вторую половину лоскута Финнею, — сказал главмех.
— Где и когда?
— В рулевом отделении за день до отхода из Стокгольма. Разорвал тряпку пополам и одни кусок дал Кайлю, а второй Финнею. Вытирать руки.
Мистер Баддингтон почесал подбородок и задумался.
— Очень интересно, — проговорил он. — Не казался ли Шепард… не растерялся ли он, когда вы спросили его об этом?
— Нисколько.
— Кажется, мы добираемся до главного, — водянистые главки робко отвернулись в сторону. — Не согласитесь ли вы сделать для меня еще одно одолжение?
— Пожалуйста. Что именно?
— Спросите Финнея, что он сделал со своим куском.
— Он заступает на вахту в двадцать часов. Можно подождать до этого времени?
— Конечно, — сказал мистер Баддингтон.
Металлический стук телетайпа на мгновение прекратился, и каретка скользнула влево, затем треск клавишей возобновился. Грэйси взял конец бумажной ленты и, прижав к резаку, отделил от рулона. Перед тем как зарегистрировать радиограмму в вахтенном журнале, он еще раз посмотрел на непривычный адрес и группу цифр, а также классификацию степени секретности и срочности. Во время ужина он явился в кают-компанию. Старшим за столом был первый помощник.
— Срочная шифровка, сэр, — обратился к нему радист.
Килли поднялся с места и взял радиограмму.
— Сейчас расшифрую, сэр.
— Действуйте, — сказал Каван. Он весь напрягся. Искоса он взглянул на Эванса, Саймингтона и О’Ши. Все трое хмуро уставились в тарелки. Его это не удивило.
Килли занялся депешей. Закончив расшифровку, он присвистнул:
— Ни за что не догадаетесь, что нас ждет!
— Неприятности, — ответил Госс. — Чую их за милю.
Глаза у Килли загорелись.
— Оперативный приказ командующего подводными силами НАТО, — прошептал он и направился в каюту командира корабля.
Поднос с чаем и сухариками стоял на столе перед Шэдде.
— В чем дело? — рявкнул он.
Килли протянул ему радиограмму. Командир принялся читать, брови его удивленно полезли кверху. Затем он что-то написал на бланке шифровки и положил в карман.
— Я иду в центральный пост. Передайте штурману, что я жду его.
Когда Саймингтон подошел к штурманскому столу, Шэдде показал ему радиограмму.