— Догадки мы и раньше могли строить сколько угодно. Нам нужны факты, документы, показания, соответствующим образом оформленные и закрепленные юридически, — гнусаво протянул Демин, передразнивая кого-то, кто любил делать такие замечания. Кувакин сразу узнал, кого имел в виду Демин, рассмеялся. — Парковая, Володя, — сказал Демин водителю. — Парковая, двадцать семь.
Они с трудом пробирались в потоке машин, подолгу стояли на перекрестках, ожидая зеленого света. Мокрый снег, покрывающий дорогу, был уже настолько разъезжен, что превратился в жидкую грязно-серую кашицу, и прохожие старались идти подальше от проезжей части.
— Пообедать бы, — обронил шофер, не отрывая взгляда от дороги. — Кушать хочется.
— Да, неплохо бы, — поддакнул Демин, думая о своем. — А знаешь, Коля, не верю я этому Татулину. Уж больно легко он раскололся.
— Легко?! А пять допросов перед этим ты учитываешь? Он измордовал меня до предела. Когда тебе удалось так ярко описать его будущее, когда он увидел, что оказался замешанным в преступлении, о котором и думать не мог… По-моему, он дрогнул. Хаханьки кончились. То-то его повело так в конце, совсем поплыл мужик.
— И все же, и все же, — с сомнением пробормотал Демин. — Как ты представляешь себе ход его мыслей?
— Очень четко представляю, поскольку мы с ним об этом не один час беседовали. Он попался с валютой и решил все взять на себя. Не из благородства, конечно, не из желания спасти друзей, об этом не может быть и речи, не тот человек. Ему было выгодно никого не впутывать в дело, потому что тогда уже речь шла бы о сознательном, продуманном групповом промысле. А сегодня он понял, что его система защиты лопнула, что отделаться символическим наказанием ему не удастся. Дохнуло серьезной опасностью, скажем так.
— Я вот думаю, не Равская ли звонила сегодня Селивановой… Та назвалась Ириной, Равская тоже Ирина… Голосок у нее был этакий… хозяйский…
— Хочешь проверить? — Кувакин улыбнулся. — Остановимся у первого же телефона-автомата, и ты позвони к ней.
— Предупредить о нашем приезде?
— Спроси — не диспетчерская ли, не гастроном ли, скажи, что ошибся номером, ну?
— А что, можно попробовать. Греха большого в этом нет. Чего не бывает — вдруг повезет.
Через минуту машина вильнула в сторону и остановилась. Демин, подняв воротник, согнувшись под падающим снегом, быстро пробежал к телефонной будке и захлопнул за собой дверь. Кувакин остался в машине, с любопытством глядя, как Демин, сверяясь по блокноту Татулина, набирает номер, ждет соединения, что-то говорит, слушает. Наконец Демин повесил трубку и вернулся в машину.
— Она. У нее голос характерный — низкий, сипловатый. И манера разговора… вызывающая. Будто она заранее знает, что говорит с человеком… малодостойным, во всяком случае, ниже ее по развитию и по положению. Уверен, что она сегодня звонила Селивановой. Значит, и ночью она звонила… Такие дела.
— Много, оказывается, можно узнать по двум словам в телефонной трубке, — иронически обронил водитель.
— Могу еще добавить, что ей около сорока лет, у нее высшее образование и неважное воспитание, — вызывающе добавил Демин.
— А как насчет талии, ножек? — засмеялся водитель.
— Она худощавая, ножки суховаты… Но это смотря на чей вкус. Курит. Пьет. И то и другое — в меру. Правда, иногда не прочь напиться всерьез.
— Ну ты, Валя, даешь! — уже не сдерживаясь, расхохотался водитель.
— Все очень просто, — невозмутимо продолжал Демин. — Низкий сипловатый голос — ясно, что человек курит и выпивает. Тем более если речь идет о женщине. Такой голос почти не бывает у людей полных, рыхлых. Несмотря на возраст, она явно чувствует себя женщиной в полном смысле слова, нравится себе. Значит, еще нравится другим, это дает ей право на пренебрежительный тон с незнакомым собеседником… И так далее. Она охотно смеется по телефону. Умеет одновременно говорить и в трубку, и рядом сидящему человеку. Следовательно, у нее большой опыт общения с людьми, она привыкла ощущать свое превосходство, в чем бы оно ни заключалось, знает за собой нечто такое, что дает ей на все это право. Причем она не бравирует, этот тон для нее естествен, обычен.
— Слушай, я начинаю опасаться этой дамы, — усмехнулся Кувакин.
— Это неплохо, это даже полезно. Скажи, а эти женщины, которых называл Татулин, что они собой являют?
— Ничего общего с тем, что ты только что нарисовал. Секретарша, парикмахерша, студентка. Они неглупы, но не больше. Вряд ли они способны на что-то значительное, что требует больших усилий. Я вот только сейчас подумал — есть у них что-то общее… Недовольство своим нынешним положением, какая-то бесцеремонность в общении, развязность… Все это есть.
— Красивые? — спросил Демин как бы между прочим.
— Не сказал бы. На них не оглядываются прохожие. Да и ты тоже не оглянешься. Довольно невыразительные особы. Впрочем, в кабинете следователя многие выглядят невыразительно.
— Возраст?
— Дело к тридцати идет.
— Значит, Селиванова самая молодая из них и самая красивая?
— Судя по фотографии — да.
— Володя, — Демин положил руку на плечо водителю, — будь добр, соедини меня с шефом. Прямо сейчас.
Водитель кивнул, не отрывая взгляда от дороги, нащупал нужные тумблеры, и машина наполнилась писком и визгом городского эфира. Пока стояли перед светофором, водитель вызвал дежурного, через него соединился с Рожновым и протянул трубку Демину.
— Иван Константинович? — громко спросил Демин, стараясь говорить отчетливее. — Демин беспокоит. Все в порядке. Татулина отработали. Да, можно и так сказать. Раскололся. А может, и нет. Потом, Иван Константинович, потом. Дело вот в чем — нужен ордер на обыск. Записывайте… Ирина Андреевна Равская. Оснований больше чем достаточно. Прямая нитка от Селивановой. Она звонила ей этой ночью, звонила на квартиру утром… Ее назвал Татулин… Откладывать нельзя. Многое может сорваться. Допросить ее необходимо только сегодня, эта компания ничего не знает пока о смерти Селивановой. А обыск можно и завтра, прямо с утра. Подготовить ребят, чтобы все прошло наилучшим образом. Вы потолкуйте с прокурором, а? Ничего, приеду, и вы мне его вручите, закон разрешает, когда время не терпит… Ну, все… Что? К черту!
Дом на Парковой, двадцать семь оказался старым и приземистым. К подъезду можно было пройти лишь через гулкие квадратные арки, в которые когда-то, видимо, проезжали конные экипажи.
— Купеческий район, — пробормотал Демин.
— Если будут обедом угощать, не забудьте бутерброд прихватить, — напомнил водитель.
— Боюсь, не тот случай, — усмехнулся Кувакин.
Шестая квартира была на третьем этаже. Еще не позвонив, Демин почувствовал настороженность. Что-то ему не понравилось, заставило подумать о том, что приехали они напрасно. Во всяком случае, нажимая кнопку звонка, он уже знал, что вряд ли кто-нибудь откликнется. Так и случилось. Он хорошо слышал звонок в квартире, но дверь никто не открывал.
— Там никого нет, — сказал Демин.
— Думаешь, успела смотаться?
— Вряд ли… Чего гадать, спросим у соседей, — и Демин, не раздумывая, позвонил в ближайшую дверь. Открыл парень. Тощий, лохматый, в растянутом, обвисшем свитере. Сквозь очки на Демина смотрели насмешливые глаза.
— Простите, ваших соседей нет дома?
— Этих, что ли? — Парень ткнул острым подбородком в сторону шестой квартиры. — Не вовремя пришли. Обычно днем там никого не бывает.
— Только ночевать приходят?
— Если это называется ночевкой.
— Послушай, товарищ дорогой, кроссворды я люблю решать в электричке, когда делать нечего. А сейчас прошу тебя, будь добр, выражайся яснее. Ответь мне для начала — здесь живет Равская?
— Да, эта квартира принадлежит Равской. Но она здесь не живет. Она живет в квартире матери. А мать ее живет в больнице.
— Живет в больнице?
— Хворает потому что. А кто вы, собственно, такие? — Парень прислонился к своей двери и сложил на груди руки.
Демин привычно протянул удостоверение.
— Доигрались, значит, шалуны, — удовлетворенно хмыкнул парень. — Ну что ж, рано или поздно этим должно было все кончиться. Я этого ждал давно и с большим нетерпением. Да, рано или поздно всему приходит конец, — философски заметил парень.
— Что вы имеете в виду?
— Кутежи, пьянки, сомнительные знакомства, разноязычная речь на этой площадке, полуночные песни и пляски, бутылки из окон и не только бутылки…
— А что еще?
— Предметы первой необходимости. Если вас действительно интересует, что именно иногда выпадает из окон этой квартиры, спросите у дворника. Он может говорить об этом долго, подробно и со знанием дела.
— Если я правильно понял, мы можем попасть в эту квартиру только после полуночи?
— Нет, почему же, — улыбнулся парень. — Вот в этой квартире живет бабуля. У нее есть ключ. Но дает она его не всем. Круг доверенных лиц очень ограничен.
— Но хозяйке она дает ключ?
— Конечно.
— Кому еще позволено входить сюда?
— Иногда женщины приходят, из любительниц покутить. Одни, с кавалерами, а бывает — целой компанией. Я, конечно, понимаю, мое любопытство неуместно, но… Может быть, мне позволено знать, чем заинтересовала вас гражданка Равская? — спросил он.
— О, пустяки! — ответил Демин. — Она нам интересна в качестве свидетельницы.
— И только? — Парень был разочарован. — Значит, не подобрались вы еще к ней… Жаль.
— И в чем же она, по-вашему мнению, провинилась перед законом?
— О! — Парень рассмеялся. — Она просто не знает, что это такое — закон. И не хочет знать.
— Это интересно. Я вижу, у вас с соседкой отношения не самые лучшие?
— Да, так можно сказать, не самые лучшие. Попробуйте, может быть, вам удастся бабулю убедить. Я бы тогда, глядишь, и в качестве понятого сгодился, а? И любопытство свое бы ублажил… Ну? Смелее, ребята! Вдруг вас ждет открытие!
— Попробуем, Валя? — спросил Кувакин.
— Где наша не пропадала! — ответил Демин. Он нажал кнопку, за дверью раздался мелодичный перезвон, послышались движение, шаги. Кто-то остановился у самой двери.