Особенно отличился танк, командиром которого был лейтенант Дмитрий Осатюк, а механиком-водителем – старшина Иван Макаренков. Сдружились они – командир и водитель танка. С полуслова, без слов понимали друг друга.
Переправились бойцы Ленинградского фронта по льду через реку Неву, взяли штурмом береговые укрепления фашистов, стали прорываться вперед на соединение с идущими им навстречу от реки Волхов и города Волхова войсками Волховского фронта. Рвалась вперед и «малютка» Осатюка.
Наступает «малютка», и вдруг слева, справа и впереди выросли перед «малюткой» три огромных фашистских танка. Как в западне «малютка». Расстреляют «малютку» фашистские танки. Пустят снаряды – прощай «малютка».
Припали фашисты к своим прицелам. Секунда – и в цель полетят снаряды.
Видит беду лейтенант Осатюк.
– Ваня, танцуй! – прокричал водителю.
Понял команду механик-водитель Иван Макаренков.
Завертелся перед фашистами, словно в танце, советский танк.
Целят фашисты, а танк танцует. Никак не схватишь его в прицел.
– Давай кабардинку! Давай лезгинку! – кричит Осатюк.
Глянешь в эту минуту на танк, и вправду – лезгинку танцует танк.
Стреляют фашисты, стреляют – всё мимо. Увертлив советский танк. Сманеврировал танк под огнем фашистов, вышла «малютка» из окружения.
Устремились в погоню за ней фашисты. Настигают, бьют из орудий. Да только зорко следит за врагами лейтенант Осатюк. Сам отвечает огнем на огонь фашистов. Механику-водителю подает команды. Маневрирует танк: то рванется вправо, то развернется влево, то чуть притормозит, то ускорит шаг. Не дается «малютка» фашистам в руки.
Лейтенант Осатюк не просто уходил от огня фашистов. Он вел фашистские танки к тому месту, где были укрыты советские батареи.
Вывел. Ударили батареи. Секунда, вторая. И нет уже больше фашистских танков.
Восхищались потом батарейцы:
– Ай да «малютка», вот так «малютка»! Мал золотник, да дорог!
Говорили тогда бойцы:
– Орел – лейтенант Осатюк!
– Орел – старшина Макаренков!
И после этого «малютка» лейтенанта Осатюка совершила немало подвигов. Давила пулеметные гнезда врага, отважно шла на фашистские пушки, в гущу фашистских солдат врывалась.
Более 200 фашистов уничтожила в этих боях «малютка».
И снова о танке идет молва:
– Цены ему нет, бесценен!
И снова среди солдат:
– Орел – лейтенант Осатюк!
– Вровень ему старшина Макаренков!
Героями Советского Союза стали лейтенант Дмитрий Иванович Осатюк и старшина Иван Михайлович Макаренков.
Прославил фамилии эти танк. Прославили танк фамилии.
Дивизия
Еще с зимы 1941 года среди фашистских солдат ходил слух, что под Ленинград, на Волховский фронт, прибыла целая дивизия охотников-сибиряков.
– Они со ста метров белке в глаз попадают, – шептались фашистские солдаты.
Глаза велики от страха:
– Они в полете сбивают муху.
Узнали наши бойцы про целую дивизию, про муху – немало смеялись.
– Есть дивизия, есть, – говорили бойцы. – Верно, сибирская. Верно, состоит из охотников. Вот она, дивизия, – и показывали на солдата Егора Петрова.
Улыбался Петров: не про каждого скажешь, что он – дивизия.
Егор Петров действительно был из Сибири, действительно был охотником, действительно стрелок он на редкость меткий. Служил Егор Петров в 1100-м стрелковом полку 327-й стрелковой дивизии на Волховском фронте. Прибыл он из Якутии. Якут по национальности. Прошло немного времени, стал Егор Петров прославленным на весь Волховский фронт снайпером.
Не зря боялись фашисты Петрова, не зря считали, что под Ленинград целая дивизия сибирских охотников прибыла. Подбирался Петров к самым фашистским окопам. Ступал тихо – сова не услышит. Маскировался ловко – сокол и тот не увидит. И бил из винтовки, конечно, без промаха. Если попадался фашист на мушку, значит, фашисту крышка.
Более 100 фашистов уничтожил своими меткими выстрелами снайпер Егор Петров.
Петров не один. Под Ленинградом много было прославленных снайперов. Грозой стрелки-мастера для фашистов стали. Боялисв фашисты высунуть нос из окопов. Как суслики, врылись в землю.
Винтовка у Петрова особая – снайперская. Прицел оптический на винтовке. Чистил винтовку боец, лелеял. Словно живая она, ухаживал.
Наступил январь 1943 года. Вместе с другими частями и дивизия, в которой служил Петров, готовилась к наступлению. Встречают как-то солдаты Петрова. Смотрят: вместо снайперской винтовки пулемет в руках у Петрова.
– Что такое? – спрашивают солдаты.
– Пулемет, – отвечает Петров.
– Зачем пулемет? Винтовка – твоя стихия!
– Нет. Не то время, – отвечает Петров солдатам. И уточняет: винтовка, мол, есть винтовка. Сделал выстрел – фашист всего лишь один убит. Это хорошо, когда в обороне сидели. Теперь же другое дело. Один выстрел – не тот размах.
Пошел Петров в наступление пулеметчиком. Но и здесь он остался снайпером.
В двух первых днях наступления уничтожил еще около 100 фашистов.
Гордятся солдаты опять Петровым:
– Так и есть: считай, дивизия целая снова прибыла.
Смущался Петров, краснел: не про каждого скажешь, что он – дивизия.
Гнедой
В одном из хозяйственных взводов на Волховском фронте служил солдат-возчик по фамилии Гнедой.
Нельзя на войне без шутки. Потешались солдаты, приставали к солдату:
– Гнедой, как твой гнедой?
А нужно сказать, что конь у солдата действительно был гнедой, то есть темно-коричневой масти. Даже имени не имел этот конь. Просто звали его Гнедой.
Солдат Гнедой был по характеру добрый, отзывчивый, однако на редкость вспыльчив.
Конь тоже по характеру был не злым, однако нет-нет да любил лягнуться.
И снова солдатам для шуток место:
– Оба они с копытами!
Нелегко пришлось солдатам на Волховском фронте. Фронт проходил в местах болотистых и лесистых. Снега здесь глубокие. Дороги лесные узкие. Трудно в таких местах развернуться машинам или тяжелой военной технике. Вот и спасали, несли здесь лошади свою лошадиную службу. На санях подвозили боеприпасы на передовую, продовольствие. Вывозили раненых.
Конь Гнедой был всегда здесь в первых. Не знал он усталости, не страшился снарядов, бомб. Сам находил после боя раненых.
– Талант! – говорили о нем солдаты.
А вот и еще одно. Ехал однажды солдат Гнедой узкой лесной дорогой. Вдруг остановился, заупрямился конь.
– Но, но! – погоняет солдат Гнедого. Даже собирался кнутом ударить.
Не сдвинулся конь. Уперся столбом. Поднялся с саней Гнедой. Видит: у самых саней торчит из-под снега мина.
Вытер пот с головы Гнедой.
– Талант! – произнес Гнедой.
Весной 1942 года на Волховском фронте стало еще труднее. Начались паводки и разливы. Куда ни ступишь – везде трясины.
Нелегко в такую пору подвозить продовольствие. Еще тяжелее – сено. Начали лошади голодать. Газеты и те жевали.
Позаботились люди о лошадях. На самолетах к ним прибыло сено. На парашютах спустилось с неба.
С той голодной зимы 1942 года конь Гнедой пристрастился к газетам. Когда снова появилось в достатке сено, не изменил он почему-то своей привычки.
Потешались опять солдаты. Гнедого по холке хлопали:
– Ну как там – про что в газетах? Что в них сегодня писано?
Поворачивались к солдату Гнедому:
– Твой Гнедой больше, чем ты, начитанный.
Во время прорыва Ленинградской блокады снова в работе лошади. И здесь подвозили боеприпасы, и здесь вывозили раненых. Сорок раненых под огнем фашистов вывез тогда Гнедой.
Когда отмечали в боях отличившихся, солдат Гнедой получил медаль.
И снова острят солдаты:
– Не тот получил Гнедой!
Конечно, понимали солдаты: заслужил справедливо возчик свою награду. Да только любят солдаты шутку. Нельзя на войне без шутки.
Впрочем, и конь получил награду. Гладил коня Гнедой. Протягивал пайку солдатского хлеба.
– Гнедой, Гнедой, – ласково приговаривал.
И солдаты к нему явились. Раздобыли где-то мешок овса.
– Получай, принимай гостинец.
И дальше сражался конь. Уцелел, не погиб на войне. Ветераном-героем домой вернулся.
«На-а-ши!»
Шесть дней вгрызались наши войска в оборону фашистов. Наступает Ленинградский фронт. Наступает Волховский. Прогибается, рушится фашистская оборона.
Шел седьмой день боев южнее Ладожского озера. Группа солдат-разведчиков одной из дивизий Ленинградского фронта вышла в разведку. В белых маскировочных халатах идут солдаты. Автоматы в руках. Под халатами на солдатских ремнях – гранаты.
Среди солдат один новенький – рядовой Точилин. Все интересно молодому солдату. Впервые идет в разведку. Идет, об одном мечтает: вот бы схватить «языка».
– Схватим? – спрашивает новичок у бывалых. Старший над группой – сержант Муса Дзенгазиев.
С тем же вопросом солдат к сержанту:
– Схватим, товарищ сержант?
– Схватим, схватим, – сказал Дзенгазиев. – Боем возьмем, коль надо.
Прошагали солдаты замерзшим болотом. Ели пошли, осины. Сугробы слева, сугробы справа. Лесная идет дорога. На две разошлась дорога.
Разбились разведчики: группа пошла направо, группа пошла налево. Точилин с группой как раз налево.
Прошли они метров 300, снова на две разошлась дорога. Разбились разведчики: двое пошли налево, двое пошли направо. Точилин и старшина Дзенгазиев свернули как раз направо. Идут между осин и елей. Рвется вперед Точилин. Идет, об одном мечтает:
«Вот бы сейчас схватить «языка»!»
Улыбнулась судьба солдату.
Прошли они метров 15. Вдруг за елью мелькнуло что-то. Двинулось что-то. Не что-то, а кто-то. Человека увидел Точилин. Понимает боец: фашист.
– Хенде хох! – еще громче кричит Точилин.
– Хенде хох! – понеслось по лесу.
– Наши! На-а-ши! – слышит в ответ Точилин.
Ожили сугробы слева, справа. Как в сказке выросли люди в белых халатах. В руках автоматы. Под халатами что-то топорщится. Понятно: висят гранаты. Любому ясно, что рядом – наши. А он…