и, две с «красными» и две с «зелеными»), но и огнем крупнокалиберных пулеметов в течение 20-минутного боя повредили дозорный бронекатер № 212. Дистанция боя временами сокращалась настолько, что в ход шли пистолеты-пулеметы и ручные гранаты. Шесть наших моряков, включая командира катера, получили ранения в самом начале боя, и только бронирование помешало противнику его потопить (немцы считали, что в цель попало около 500 из 850 выпущенных 15-мм патронов). Ответный огонь успеха не имел, но все же заставил немцев выставить мины севернее намеченного места. На отходе вражеский отряд был атакован парой поднятых по тревоге И-15бис, но после нескольких заходов на штурмовку из-за низкой облачности истребителям пришлось прекратить преследование. Вечером семь сторожевых катеров МО пробомбили район минной постановки и смогли вызвать взрыв двух мин.
Но вернемся к злоключениям Щ-303. Ей требовалась новая зарядка, на что ушло бы еще несколько ночей, или вынос точки встречи дальше на юго-запад. Травкин просил командование принять последнее решение, поскольку средства регенерации воздуха на субмарине подходили к концу. Просьбу удовлетворили, но встреча в ночь на 7 июня все равно не состоялась. Вышедшие встречать катера попали на немецкое минное заграждение, два из них подорвались на минах, причем МО № 102 затонул. На Щ-303 катера приняли за вражеские, а взрывы мин – за бомбежку глубинными бомбами. Лишь на следующую ночь встреча наконец состоялась и «щука» была приведена в бухту о. Лавенсари. В ночи на 10 и 11 июня она вместе с С-12 в два приема с покладкой на грунт в бухте Батарейной была переведена от Лавенсари в Кронштадт. При этом в ранние часы 10 июня эскорт попал под удар немецких пикирующих бомбардировщиков Ju.87, повредивших два тральщика.
Сразу после прибытия «щуки» в Кронштадт началось изучение материалов ее похода. Условия, в которых находилась в течение похода Щ-303, прекрасно иллюстрировались цифрами. За 30 суток с момента выхода из Кронштадта она прошла 261,7 мили в надводном и 255,1 мили в подводном положении. Нахождение на грунте в общей сложности заняло 538 часов (22,5 дня), максимальное пребывание без всплытия – 76 часов 11 минут[91]. За время похода было произведено 16 зарядок батареи, при этом их средняя продолжительность составила всего 1,6 часа[92]. Общий расход средств регенерации воздуха составил 13 баллонов кислорода и 1250 патронов к регенерационным машинкам. Из-за длительного нахождения на грунте на глубинах 70–80 метров прорезалась и повыдавливалась резина комингсов входных люков. Все это дает прекрасное представление о том, в каких условиях в течение месяца находились подводники. Хотя в походе Щ-303 не потопила ни одного корабля противника, его без всякого преувеличения можно считать одной из наиболее героических страниц советского подплава за все время войны, а экипаж «щуки» поставить в один ряд с героями последних дней обороны Брестской крепости.
Несмотря на это, по-видимому, вследствие отсутствия боевых успехов и предательства Галкина экипаж не был представлен к правительственным наградам. Исключение сделали лишь для командира подлодки, признав, что только его мужество, решительность и самообладание обеспечили кораблю возвращение в базу. Хотя представление было подготовлено еще в июне, оно не было завизировано членами Военного совета КБФ, но 5 сентября, когда страсти улеглись и поход Щ-303 затмили последующие события, внезапно отдельным приказом командующего КБФ командир «щуки» был награжден орденом Красного Знамени.
Подведение итогов действий 1-го эшелона
Уже 13 июня Травкин представил свое донесение о походе. Ряд выводов из него заслуживает особого внимания:
«Считаю, что основной барраж против подводных лодок противник перенес в район Порккалан-Калбода – Нарген, где стоят сети и выставлены две линии ДОЗК, состоящего из СКА СКА и СКР СКР. Проход указанного района возможен в северной части или по Таллинскому и Сууропскому створам.
2. В районе Гогландского плеса имеется барраж, но не столь сильный, каким он был в 1942 г. …
3. Считаю, что место зарядки нужно изменить с тем расчетом, чтобы к району Порккалан-Калбода – Нарген подходить с плотностью не менее 22 градусов Боме. Предлагаю район зарядки в районе маяка Кери, где подлодка Щ-303 заряжалась на ходу в течение 9-ти суток»[93].
Лаконичность выводов Травкина попытался компенсировать командир 3-го дивизиона подлодок капитан 2-го ранга Гольдберг, приложивший к донесению командира Щ-303 тридцать (!) собственных выводов. Среди них были следующие:
«2. На линии Нарген – Порккалан-Калбода выставлены противолодочные сети под охраной СКА СКА и СКР. Сети позиционные.
3. Количество кораблей ПЛО противника увеличилось по сравнению с 1942 г. минимум в 5 раз…
5. Методы выслушивания, преследования и бомбометания такие же, как в 1942 г.
6. Далеко не все корабли ПЛО противника имеют ШП и глубинные бомбы.
7. Бомбометание, как и в 1942 году, малоэффективно.
8. Сетевое заграждение, предположительно, по всей линии Нарген-Порккалан – Калбода…
11. От маяка Вайндло следует идти для зарядки в район маяка Кери и после подняться на север к Порккалан-Калбоде, где и форсировать сетевое заграждение…
13. В районе Порккалан-Калбода должен быть проход, т. к. в этом районе корабли противника должны выходить из шхер для движения на запад или восток…
16. Плавание и форсирование Финского залива нашими ПЛ ПЛ трудно, но, безусловно, возможно, начиная с конца июля месяца»[94].
Интересна реакция на выводы Гольдберга комбрига Верховского:
«Пункт 3 – необоснованно…
Пункт 6 – необоснованно.
Пункт 8 – недостаточно обоснованно… Пункт 13 – противоречит пункту 8…»
Относительно выводов Травкина он написал, что у того недостаточно данных, чтобы рекомендовать проход по Таллинскому и Сууропскому створам, и это замечание, безусловно, можно считать справедливым[95].
На следующий день Верховский представил Военному совету КБФ свой доклад о боевом походе Щ-303. Действия командира и экипажа он оценил высоко, а причиной невыхода в Балтийское море назвал «израсходование до прохода дальних противолодочных рубежей энергетических ресурсов, связанных с подводной автономностью и невозможностью их пополнения в море». Все расчеты составителей «Плана подводной войны», касавшиеся ПЛО противника и курсов форсирования Финского залива, комбриг назвал правильными. Как и Гольдберг, он считал залив проходимым при условии, что подлодки будут прибывать к сетям с зарядом 22–25 градусов Боме, что позволит им находить маршруты обхода и преодолевать их. Он поддерживал создание нового района зарядки у Кери и подчеркивал необходимость наличия как минимум 3 часов темного времени в сутки для полноценного пополнения запасов электроэнергии. Помимо этого Верховский написал: «Необходима дальнейшая разведка рубежа Нарген – Порккалаудд всеми имеемыми средствами. При проходе подлодок, учтя опыт похода ПЛ Щ-303, необходимо резко изменить режим форсирования (комбинированно в надводном и подводном положениях) и районы зарядок. Операцию начинать также с выхода двух подводных лодок (если не будут получены данные от ПЛ ПЛ Щ-406 и Щ-408) и после выхода их в Балтийское море и получения данных об обстановке, начинать развертывание максимального количества ПЛ ПЛ в быстрой последовательности друг за другом»[96]. В недалеком будущем именно эти идеи легли в основу замысла действий подлодок 2-го эшелона.
В штабе флота потратили гораздо больше времени на разбор материалов похода и подготовили доклад на имя наркома ВМФ только к 26 июня. Однако на качестве документа это не отразилось. Краткое описание похода, сделанное в докладе, заметно преуменьшало сложности, с которыми экипаж Щ-303 столкнулся при прорыве. Так, например, в документе не упоминалось о задевании подлодки за минреп при приближении к сетевому заграждению, не давалось параметров сетей, установленных визуальным наблюдением Травкина. Отсутствовало описание многочисленных контактов с кораблями и самолетами в районах зарядок, из-за чего опасность, которой подвергались субмарины в районе между «Зееигелем» и «Насхорном», многократно принижалась, а плавание по заливу исключительно в подводном положении не казалось абсолютно необходимым.
Помимо этого просматривалось явное желание снять со штаба КБФ всякую ответственность за невыход «щуки» в Балтийское море и переложить ее на командира подлодки. «Зная о возможной встрече противолодочных сетей на рубеже Нарген – Порккалан-Калбода, – писалось в документе, – командир ПЛ не подзарядил аккумуляторную батарею хотя бы до плотности 20–22 градуса Боме, дабы в случае попадания в сеть имелась бы возможность найти обходные пути». При этом составители доклада сделали вид, что незнакомы с «Планом подводной войны», где наличие сетей считалось вероятным в другом районе, место единственной зарядки между «Зееигелем» и «Насхорном» находилось у Вайндло, а не у Таллина, прийти туда в подводном положении с 20–22 градусами Боме было технически невозможно, и, кроме того, совершенно «забыли» о наличии жесткой плановой таблицы форсирования. На основании этого констатировалось невыполнение командиром Щ-303 поставленной задачи по выходу в Балтийское море и уничтожению вражеских кораблей и судов.
В выводной части операторы штаба переписали большинство выводов С.Б. Верховского, но добавили кое-что и от себя. «Наиболее вероятным и возможным методом прохода рубежа Нарген – Порккалан-Калбода, – писалось в докладе, – следует считать в надводном положении, в темное время суток или в плохую погоду, курсом, выбранным командиром ПЛ самостоятельно в зависимости от обстановки. В отдельных случаях, отдельным подводным лодкам – в подводном положении через Суурупский проход»