, так как даже успешный проход ПЛ в одном направлении будет обнаружен противником, и следующий раз ПЛ придется форсировать сеть в другом месте, то есть каждая ПЛ должна будет начинать все заново.
Устойчивость сетей, несмотря на имевшие место штормовые погоды, и малое расстояние между первой и второй линией сетей вызывает предположение о взаимной связи этих линий, что делает также практически невозможным форсирование их над водой». Далее автор обращал внимание на нереальность планов уничтожения сетей авиацией, поскольку это «требует огромного количества бомб и одновременного участия больших групп самолетов». В то же время он указывал, что из-за ограниченного радиуса действия машин ВВС КБФ не могли с необходимой интенсивностью воздействовать на силы и средства ПЛО на Нарген-Порккалауддском рубеже.
Доклад завершался рядом предложений. Главное из них выглядело так: «Дальнейший выпуск ПЛ ПЛ для форсирования Финского залива с задачей дальнейших действий в Балтийском море прекратить». При этом Верховский докладывал, что к настоящему времени в готовности к выходу в море находятся подлодки Щ-318, Щ-407, М-96 и М-102, к которым с 10 сентября добавятся Д-2, С-13 и М-90, что подразумевало готовность выполнить приказ о развертывании 2-го эшелона, если он будет подтвержден[145].
Такая справедливая оценка обстановки после нескольких месяцев самообмана, откровенность при формулировке вытекающих из нее предложений показались неожиданными и нашли понимание не у всех даже в штабе Балтийского флота. Так, начальник Отдела подводного плавания контр-адмирал А.М. Стеценко, явно недолюбливавший комбрига, на докладе написал: «Отказ от попытки пройти в Балтийское море пока считаю преждевременным. При благоприятных условиях возможна попытка прорыва одиночных ПЛ ПЛ»[146]. В то же время создается впечатление, что замысел доклада предварительно обсуждался с руководством флота, поскольку всего спустя четыре дня его основные положения легли в основу другого документа – доклада Военного совета КБФ наркому ВМФ «О дальнейшем боевом использовании ПЛ ПЛ КБФ».
Доклад начинался с заверений, что все предыдущие указания наркома выполняются, и приводились данные о готовности подлодок к выходу в море. «Одновременно Военный совет КБФ считает своим долгом, – писалось далее, – доложить Вам сложившуюся оперативную обстановку на театре…» Затем следовала «Характеристика ПЛО противника в Финском заливе», большей частью текстуально повторявшая соответствующий раздел из составленного еще до начала кампании «Плана действий подводных лодок КБФ на коммуникациях противника», но содержавшая и добавление новых сведений, полученных в ходе кампании. Особый упор был сделан на описание сетевого заграждения и его высокой действенности. При этом авторы, желая достигнуть нужного эффекта, не жалели красок. «Есть основания предполагать (гибель ПЛ Щ-408, Щ-406, С-12, форсировавших сеть на глубине), что противником вдоль сети в непосредственной близости от нее поставлены донные магнитные мины и, возможно, отдельные магнитные минные петли, дабы исключить всякую возможность ПЛ ПЛ форсировать сеть на глубине и в непосредственной близости от грунта».
Следующий раздел – «Боевые действия ПЛ ПЛ в кампанию 1943 г.» – в основном повторял хорошо известные факты. Новым было то, что основными причинами гибели Щ-408 и Щ-406 назывались донные мины на Нарген-Порккалауддском рубеже, хотя в представленных наркому всего неделю тому назад донесениях о гибели подлодок говорилось о районе между о. Вайндло и о. Найссаар (для Щ-406 между о. Лавенсари и о. Найссаар), а конкретная причина не указывалась. В остальном содержание раздела полностью соответствовало тексту доклада Верховского. В выводном разделе говорилось о силе вражеской ПЛО в Финском заливе, возможности ее преодоления, при соответствующем обеспечении, до района Нарген-Порккалауддского рубежа. В то же время форсирование этого рубежа из-за наличия сетей в подводном положении признавалось невозможным, а в надводном – возможным в единичных случаях. Подчеркивалось наличие минного заграждения на подступах к сети, обнаруженного разведкой С-9. Сами сети считались неуязвимыми для ударов авиации и подлодок, действия же надводных сил по ним исключались из-за большого расстояния от передовых баз и большой минной опасности в заливе. Завершающий вывод звучал так: «Потеря четырех подводных лодок, на которых были наиболее опытные командиры, дает право считать, что форсировать Финский залив в существующей обстановке на театре при имеемых средствах борьбы с сетями на ПЛ ПЛ, а также данных разведки о глубине и характере заграждения на рубеже Нарген – Порккалан-Калбода возможно только ценой больших потерь, доходящих по опыту проведенных операций в кампанию 1943 г. до 80 % (из пяти ПЛ ПЛ возвратилась только одна лодка)». Таким образом, изложенное далее предложение о прекращении вывода подлодок в Балтийское море выглядело как совершенно логичное и единственно правильное. При этом составители документа пытались всячески «подсластить пилюлю» – прекращение называлось временным, а выполнение задачи по нарушению коммуникаций флот обязался продолжать и далее, переложив ее на торпедоносную авиацию. Кроме того, прекращение походов не касалось малых подлодок, которые командование флотом обязалось и в дальнейшем посылать в Финский залив с целью разведки, высадки разведывательных и диверсионных групп, а также нанесения ударов по дозорным силам на Гогландском рубеже. Завершался доклад следующим абзацем: «Если общая оперативная обстановка, которой Военный совет КБФ может и не знать, потребует выхода ПЛ ПЛ в море, последние будут выводиться, несмотря на большие потери. Но и в этом случае для обеспечения форсирования подлодками рубежа Нарген – Порккалан-Калбода (разрушение противолодочной сети) потребуется действие всей бомбардировочной и торпедоносной авиации»[147]. Таким способом командование КБФ намекало сразу на две вещи: нерациональное использование торпедоносцев, которые при прекращении выходов подлодок могли бы частично компенсировать их отсутствие в борьбе на коммуникациях, а также перекладывало ответственность за будущие потери на Наркомат ВМФ.
Впрочем, в Военном совете КБФ допускали, что всех приведенных аргументов может оказаться недостаточно. Поэтому еще в момент подготовки было принято поистине соломоново решение – направить доклад практически идентичного содержания в адрес начальника, которому Балтийский флот был подчинен оперативно, – командующего войсками Ленинградского фронта генерал-полковника Л.А. Говорова[148]. Последний, по-видимому не слишком интересовавшийся боевой деятельностью подлодок, наложил короткую резолюцию «Согласен», чем избавил Военный совет КБФ от перспективы длительной полемики с наркоматом и ГМШ. Реакция последних на демарш Трибуца неизвестна, как и резолюция Н.Г. Кузнецова на документе – направленный ему экземпляр доклада в архиве обнаружить не удалось.
Вместо заключения
В послевоенные годы при изучении боевого опыта ВМФ кампанию 1943 г. старались обходить. Обычно констатировалось, что созданные противником противолодочные рубежи оказались непреодолимы, и было принято решение временно отказаться от продолжения подводной войны. При необходимости осветить обстановку и принимаемые решения более подробно приходилось делать некоторые неприятные признания. Так, в трехтомнике, посвященном действиям ВМФ в Великой Отечественной войне, комментируя решение наркома ВМФ о развертывании 2-го эшелона, писалось: «В этом случае, как и во многих других, стремление к оперативно неоправданным мероприятиям флота, без предварительных расчетов и разведки, приводило к растрачиванию сил»[149]. Однако изучение документов убедительно свидетельствует, что дело было не в отсутствии расчетов и не в недостаточности данных разведки о силе вражеской ПЛО. Дело было в неготовности признать тот факт, что противник оказался в чем-то умнее и сильнее нас, задал нам задачу, решить которую наличными силами и средствами оказалось невозможно. Поскольку в целом к 1943 г. у Красной армии и ВМФ силы и средства имелись, у руководства ВМФ одновременно возникли необходимость и соблазн свалить все причины неуспеха на командование КБФ и рядовых исполнителей.
При этом обращают на себя внимание два аспекта: готовность довольствоваться незначительными результатами и полная нечувствительность к потерям. Весьма показательно, что по результатам крайне неудачных действий подлодок КБФ в кампанию 1943 г. не было назначено никакого расследования, никто не пытался вынести каких-то уроков из случившегося и предотвратить их повторение в будущем. Походы подлодок типа «М» на западный Гогландский плес и в Нарвский залив в конце кампании 1943 г. и в сентябре 1944 г., придуманные командованием КБФ для московского начальства в качестве компенсации за бездействие средних и больших субмарин, принесли лишь новые, ничем не оправданные потери. Довоенные концепции о всесилии и неблокируемости подводных лодок довлели до такой степени, что их действия трансформировались в некую самоцель, не оправданную с военной точки зрения. Это можно подтвердить, например, тем фактом, что для обеспечения развертывания субмарин была задействована значительная часть минно-торпедной авиации, которая в случае снятия с нее этой задачи могла нанести противнику потери, сопоставимые с атаками подлодок.
Помимо некритичного восприятия довоенных теорий, представляется, что одним из важнейших, но никогда не называвшимся вслух мотивом поведения руководства советского ВМФ, сыгравшим отрицательную роль в событиях 1943 г., являлись соображения престижа – не только перед союзниками, о чем писали адмиралы Богденко и Степанов, но главным образом перед Верховным главнокомандованием Вооруженными силами СССР. Не стоит забывать, что в 1941 г. с началом военных действий Наркомат ВМФ утратил функции оперативного руководства воюющими флотами. В июле того же года при преобразовании Ставки главного командования в Ставку Верховного командования Н.Г. Кузнецов перестал быть ее членом. Изменения во взглядах верховного главнокомандующего на роль и место ВМФ в вооруж