[47]. Ее главной задачей являлся поиск подводных лодок по всей акватории Финского залива на запад от меридиана о. Большой Тютерс (прил. 2.8). Самолеты группы совершали ежедневно 2–3 вылета на поиск подлодок. Их усилия дополнялись 1–2 вылетами самолетов-разведчиков Ju.88 авиационного звена «Ревель» в центральную и восточную часть залива с обязательной разведкой якорных стоянок островов Лавенсари и Сескар. Дальше на восток вели разведку эскадрильи 1-й дальнеразведывательной группы 1-го ВФ, производившие аэрофотографирование Ленинграда, Кронштадта, якорных стоянок и аэродромов на территории Ораниенбаумского плацдарма.
Помимо немцев поиск подлодок осуществляла и финская авиация, а именно входившая в состав 5-го авиаполка 6-я авиационная флотилия (Lentolaivue 6). Флотилия, в свою очередь, состояла из четырех звеньев (lentue), два из которых были вооружены трофейными бомбардировщиками СБ, а два других – гидросамолетами «Дорнье» Do 22 и «Блэкберн» «Райпон» IIF. На 29 января флотилия располагала 1 °CБ, тремя «Дорнье» и шестью «Райпонами», к началу мая количество СБ увеличилось до 11–12 машин. 1-е звено СБ осуществляло поиск подлодок между меридианами о. Бенгтшер и Порккала-Удд, 2-е – между Порккала-Удд и Гогландом. Каждое из звеньев производило в сутки от двух до четырех вылетов.
Вообще же не будет преувеличением считать, что в результате предпринятых противником в начале кампании 1943 г. мероприятий весь Финский залив от меридиана о. Гогланд и далее на запад до меридиана Палдиски представлял собой сплошной противолодочный рубеж, создатели которого преследовали цель не только воспрепятствовать прорыву наших подлодок в Балтику, но и нанести им в случае такой попытки максимально тяжелые потери.
Корабли и катера ВМС Германии и Финляндии, задействованные для решения задач ПЛО (для несения ДОЗК на противолодочных рубежах и поиска ПЛ) в Финском заливе в 1943 г.[48]
Не учтены корабли, числившиеся в долгосрочном ремонте.
Подготовка к развертыванию подлодок 1-го эшелона
Как было показано выше, «План действий подводных лодок КБФ на коммуникациях противника в кампанию 1943 г.» не учитывал всех изменений в ПЛО противника, тем более что многие из элементов были введены уже после начала развертывания подлодок 1-го эшелона 1943 г. Впрочем, кое-какие новые сведения в разведотдел штаба КБФ все же поступали. Так, например, 30 марта о работах по постановке противолодочных сетей докладывал в штаб флота командир 15-го разведывательного авиаполка. При этом летчикам удалось обнаружить постановку не только визуально, но и запечатлеть ее на фотопленку[49]. 13 мая командующий флотом сообщил командующему Кронштадтским МОР, командиру Островной ВМБ и командиру БПЛ, что, по данным английского адмиралтейства, немцы с 11 мая производили постановку минного заграждения и противолодочных сетей с целью закрыть выход наших кораблей через район островов Сескар и Лавенсари. В последнем случае речь шла, скорее всего, об ошибочных данных либо дезинформации, но факт остается фактом – никаких дополнительных усилий по выяснению состояния рубежей ПЛО сделано не было. 3 апреля штаб БПЛ направил в штаб флота ходатайство с просьбой дать ВВС КБФ указания по обеспечению развертывания подлодок в Балтийском море. Первым пунктом данного обращения было «вести систематическую воздушную разведку Финского залива до меридиана Порккалан-Калбоды (выделено мной. – Авт.) с целью вскрыть систему ДОЗК противника, систему ПЛО и действия противника в Финском заливе»[50]. Реакция начальника штаба КБФ контр-адмирала М.И. Арапова была весьма раздраженной: «ЗНШ. Все это есть в общем плане. Устно проинформировать т. Верховского об этом, несмотря на то, что это он видно знает (подчеркнуто в документе. – Авт.). 2. Предложить т. Верховскому по этим вопросам не вести переписку, т. к. все изложено в документах I отдела. Арапов»[51].
Вероятно, такая реакция объяснялась тем обстоятельством, что за день до этого – 2 апреля – появилась директива ВС КБФ № ОП/422сс, в которой командующему ВВС флота предписывалось с 1 апреля вести разведку Финского залива с задачей вскрыть систему дозоров и противолодочной обороны противника до меридиана Хельсинки. Чем именно определялась западная граница обследуемого района, не понятно, тем более что «Планом действий подводных лодок КБФ» предусматривалась разведка по всей глубине залива[52]. В любом случае район Нарген-Порккалауддского рубежа в нее не попадал и никакой перепроверки донесения от 30 марта не производилось. Фактически из-за большого количества суток с нелетной погодой в начале апреля сделано было еще меньше. В погожие дни один-два самолета-разведчика Пе-2 вели разведку ледовой обстановки и кораблей противника в восточной и центральной части залива, но ничего нового к имеющимся данным добавить не смогли. Согласно отчетным данным, в апреле для дальней разведки Финского залива было произведено 47 самолето-вылетов, в мае – 25, в июне – 24. Сокращение числа вылетов после апреля объяснялось усилением противодействия вражеской истребительной авиации[53].
В результате вся выработка способов форсирования Финского залива на кампанию 1943 г. осуществлялась на основании старых разведданных и оценках обстановки, сложившихся к концу предыдущей кампании. Сформировалось мнение, что преимущественное движение подлодок в подводном положении является наиболее выгодным способом, поскольку, с одной стороны, обеспечивает скрытность от вражеских сил ПЛО, с другой, как считалось, при движении методом максимального прижимания к грунту («на максимальной глубине, имея под килем не менее 5—10 метров»)[54] позволяет уклоняться от встречи с неприятельскими якорными контактными минами. По опыту 1942 г. считалось, что при задевании корпусом за минреп у командира оставалось достаточно времени на совершение маневра уклонения. Весьма вероятно, что командиры погибших подлодок, будь им предоставлено слово, с этим мнением не согласились бы. Обеспечить проход над донными неконтактными минами должно было размагничивание подлодок перед походом, а избежать подрыва на антенных минах должна была установка противоминной обрусовки и изоляция выступающих частей корпуса резиной. Три подлодки были оборудованы специальными приборами ПАМ-К, предназначенными для подрыва антенных мин на расстоянии, путем создания в их антеннах тока, достаточного для срабатывания замыкателя. Для увеличения времени пребывания под водой каждая готовившаяся к походу лодка принимала большой запас средств регенерации воздуха, так, например, Щ-303 приняла 14 баллонов кислорода и 1400 регенерационных патронов[55].
Еще за шесть суток до того, как 8 апреля командующий КБФ утвердил «План действий подводных лодок», Военный совет флота отдал директиву № ОП/422сс, согласно которой командиру БПЛ и командующему КМОР надлежало уже 18–20 апреля выслать две первые подлодки на позиции в Балтийское море с учетом возвращения их до периода белых ночей не позднее 20–25 мая. На следующий день комбриг капитан 1-го ранга С.Б. Верховский доложил, что «для боевых действий в Балтийском море готовятся ПЛ ПЛ Щ-303, Щ-408, закончившие ремонт и имеющие отработанный личный состав и подготовленных командиров» (прил. 1.2). Щ-303 планировалось направить на позицию в устье Финского залива у маяка Уте, Щ-408 – на позицию в Норчепингской бухте у берегов Швеции. Собственно, выбор у комбрига был невелик – из всех перечисленных в «Плане» десяти подлодок 1-го эшелона в Кронштадте находились только Щ-303, Щ-408 и С-12, а также «малютки» М-96, М-102, которые не могли действовать за пределами залива из-за малой автономности. Субмарины же, находившиеся в Ленинграде, можно было перевести в Кронштадт не раньше очищения Невской губы ото льда. Но и после этого они не могли быть незамедлительно отправлены в поход, поскольку нуждались в установке противоминной обрусовки и изоляции, что можно было выполнить только в доках Кронштадского морского завода.
Вероятно, только отсутствием выбора в условиях жестко поставленной боевой задачи можно объяснить, что в своем докладе Военному совету КБФ капитан 1-го ранга Верховский допустил, мягко говоря, большие неточности. Если экипаж и командира Щ-303, совершившей в ходе кампании 1942 г. два боевых выхода, действительно можно было считать «отработанными» и «подготовленными», то к подводникам Щ-408 эти слова отнести было невозможно. Подлодка была завершена постройкой только в сентябре 1941 г. и включена в состав флота без прохождения вступительных испытаний. С большим трудом на полигонах так называемого Охтинского моря (так балтийские подводники называли участок реки Невы между Большим Охтинским и Литейным мостами) экипажу летом 42-го удалось отработать плавание в подводном и надводном положениях, погружение и всплытие. Выход в море в составе 3-го эшелона в октябре 1942 г. сорвался из-за повреждений, нанесенных снарядом, выпущенным немецкой батареей, для ремонта которых подлодка и осталась в Кронштадте на зиму 1942/43 г. Ее командир капитан-лейтенант П.С. Кузьмин, назначенный на должность в октябре 1941 г., ранее кораблями не командовал и в боевых действиях на подлодках не участвовал. С учетом вышеизложенного экипаж Щ-408 можно было считать пригодным для действий в простых условиях обстановки, но никак не в той, что, по данным нашей же разведки, сложилась в Финском заливе. По всем писаным и неписаным требованиям в такой поход подлодка должна была выйти с обеспечивающим командиром, на роль которого, в первую очередь, должен был быть назначен командир 3-го «щучьего» дивизиона бригады капитан 2-го ранга Г.А. Гольдберг. Ничего