е, выяснить намерения США и Англии по послевоенному переустройству мира, добыть секреты ядерного оружия.
– Скучаете ли Вы по службе в разведке?
– Нет, не скучаю. Но часто и с теплотой вспоминаю те времена. Мне вообще некогда скучать. Я путешествую по разным уголкам нашей страны, бываю в Беларуси. В этом году (в 2018 году. – Авт.) побывал в Карелии, Сочи.
– И что Вам там понравилось?
– Абсолютно все! Отлично отдохнул! Всегда в таких путешествиях поражаюсь красоте и масштабам наших просторов, великодушию людей, их благожелательности и стремлению к справедливости.
Майор Вихрь ушел на рассвете 13 февраля 2020 года, ему было 103 года.
Геворк Вартанян: «Страшнее предательства ничего нет»
Его стаж в разведке (где год порой идет за два, а то и за три) больше, чем вся его жизнь – 120 лет! А его судьба – подтверждение тому, что путь каждого разведчика уникален и неповторим.
– Геворк Андреевич, а давайте начнем с… женщин. Считается, что разведка – сугубо мужское занятие и представительниц слабой половины в ней единицы.
– Это неправильное суждение. Женщин в разведке много, и они играют особую роль. Им порой бывает легче установить контакт с интересующим нас человеком. Часто в таких случаях моя жена Гоар действовала первой – знакомилась с супругой нужного лица, и это ни у кого не вызывало подозрений. Потихоньку завязывалась дружба между семьями. И получалось, что я с этим человеком на нейтральной почве познакомился, и он уже никуда не мог заявить: мол, я к нему подбирался. Вообще всегда лучше работать в паре. Если ты с супругой (как я всю жизнь), к тебе больше доверия. Одному же труднее проникать в нужный круг. Да и вообще ситуаций всяких много было, а мы друг друга поддерживали, могли все вместе обсудить. К тому же всегда важно, что на чужбине с тобой родная душа.
Г.А. Вартанян во время беседы с автором книги
– Бывает, что муж разведчик, а жена понятия не имеет, чем он занимается?
– Нет, в нелегальной разведке такого не бывает. Потому что разведчику приходится часто разъезжать по разным странам, менять место жительства, фамилию. Как это все объяснишь жене, если она не знает, что ты разведчик?
– Когда Вы вербовали свою будущую супругу, она сопротивлялась?
– У нее не было никаких шансов. (Смеется.) Я умею находить правильный подход к человеку.
– А какой ключик Вы к ней нашли?
– Во-первых, ее брат был уже завербован мной и входил в мою группу. Во-вторых, я знал ее с 13 лет. Мы дружили, вместе гуляли. Между прочим, она была единственной девочкой в нашей компании. А потом Гоар подросла, и я в какой-то момент понял, что она готова к работе в разведке. К тому времени ей было 16 лет.
– Вы сначала влюбились, а потом завербовали или наоборот?
– Когда вербовал, я еще не был влюблен. А потом все произошло как-то само собой. В какой-то момент мы оба потеряли голову. С тех пор не расстаемся.
– Знаю, что Вы четыре раза женились на Гоар. Наверное, это было нелегко – всякий раз играть роль молодоженов?
– Очень легко и ужасно приятно. А вообще это ведь было необходимо по работе. Каждый раз в разных странах для подтверждения легенды мы регистрировали брак будто впервые. Я испытывал все ту же бурю эмоций. И потом я часто говорил ей: спасибо, что снова и снова произносишь у алтаря «да».
Одна из свадеб разведчика Геворка Вартаняна (но каждый раз невестой была Гоар)
– А она за все это время ни разу не пожалела, что стала женой разведчика?
– Никогда ни она, ни я не пожалели, что связали свою жизнь с разведкой. Если бы не судьба, Гоар, наверное, стала бы преподавателем (ее тянуло к этой профессии). Ну а я даже не представляю, кем мог бы быть.
– По долгу Вашей работы какие профессии Вам приходилось осваивать?
– Главным образом одну – коммерсанта. Это легче, потому что можешь свободно передвигаться, становишься вхож в разные круги. Я сперва маленькой коммерцией занимался, потом оптовое дело появилось. А супруга была домохозяйкой.
– Часто меняли имена?
– Мы трижды меняли все свои данные, включая гражданство. И всегда боялись столкнуться с теми, кто знал нас под другими именами. Это же грозило провалом. Но таких встреч не всегда удавалось избежать. В моей жизни было несколько опасных моментов. Однажды мы с супругой оказались на благотворительном вечере. Мы не любили ходить на такие массовые мероприятия, но тут не смогли отказать. А пригласил нас не кто-нибудь, а полковник-цэрэушник, с которым мы дружили. Я говорю Гоар: «Зайди в зал, посмотри, кто там». Вот так всегда – женщин всегда первыми на минное поле посылаем. (Смеется.) Она вернулась и говорит, что узнала там даму, с которой мы были знакомы года два, когда жили в одной из стран Дальнего Востока. Не виделись мы больше 20 лет, но она наверняка бы нас узнала, бросилась бы с криком «Георгий», а я в то время был Томом. А тут еще полковник все время рядом крутится… Он бы сразу все понял. Что делать? Тут жена все взяла на себя. Схватилась за бок и застонала: боль жуткая, пойду посижу в машине. Цэрэушник: «У нас комната отдыха есть, сейчас доктора приведут». Но Гоар в ответ: «Нет, вы лучше откройте машину, я немного там побуду, боль пройдет, и я вернусь». А на том приеме был еще американский епископ.
Полковник бросился к нему: мол, иди помолись за женщину, может, поможет. Тот, бедный, десять минут изо всех сил молился – а Гоар только «хуже». Ну, мы извинились и уехали домой, ни у кого не вызвав подозрений. Другой случай произошел в Ереване в 1970 году. Идем мы с женой, а сзади кричит кто-то. Оборачиваемся – подбегают наши английские друзья, которых мы знали много лет назад, и я даже крестил их сына. Эти очень хорошие люди сами по себе были не опасны, но через них нас могли заподозрить вражеские агенты.
Наши друзья – в слезы: «Куда вы пропали?! Мы вас столько лет ищем, думали даже, что вы в авиакатастрофу попали, вы ведь не те люди, чтоб не написать». А как писать?.. Тут мы с Гоар начали придумывать, что она операцию перенесла, то да се. В этот день нам пришлось уже как иностранцам переселиться в другую гостиницу. В Ереване тогда мы с нашими друзьями неделю пообщались. Уезжали они со словами: «Надеемся, что больше вас не потеряем». Ну, конечно, «потерялись» опять. Куда деваться-то? Но в 2007 году в Москву приезжала внучка Черчилля, чтобы лично поблагодарить меня за то, что я спас от смерти ее деда. Все это в английских газетах на следующий день расписали, напечатали фотокарточки наши с подписями: «советские разведчики». А эти наши друзья жили в Лондоне. Они там открывают свежую газету – и нас, пропавших, видят. Тут же вышли на связь с пресс-бюро СВР, попросили помочь найти нас. Я сказал коллегам: пусть дадут наш телефон – теперь-то чего скрываться? Они сразу позвонили, а через неделю приехали в гости. С тех пор мы постоянно поддерживаем связь. Вот недавно в Ереване вместе отдыхали. Они без конца повторяют: «А ведь мы даже не догадывались, что вы разведчики!»
– От женщин и любви мы потихоньку перешли к дружбе. Разве у разведчиков бывают друзья? Ведь постоянные переезды и тайны – не самая подходящая почва для дружбы.
– Конечно, бывают. И профессия этому не помеха. В Союзе у нас были друзья, и мы их за все эти годы не потеряли. Как дружили 60 лет, так и продолжаем, будто и не пропадали на десятилетия. И за границей у нас всегда были друзья, где бы мы ни жили. Мы их искренне любили и плакали, когда расставались.
– Разведка за последние полвека претерпела сильные изменения. Появились новые методы работы, новые технические возможности. Но тем не менее многие считают, что современным разведчикам многому еще надо поучиться у вашего поколения…
– Так и есть. Потому что человеческий фактор играет первостепенную роль. Вся эта техника, безусловно, помогает. Но если положишься только на нее, обязательно где-то споткнешься. Техника ломается, а человека не сломаешь. Если только он не предатель. Моему поколению разведчиков не на что было опереться в техническом плане, потому люди более крепкие были, больше полагались только на себя, на свой внутренний стержень. Но и сейчас разведчиков, которых мы воспитываем, учим: вы – все, а техника – это пустяк. В разведке не получится по-другому. Это же не коммерция, где раз потерял, потом нагнал. Разведчик, как сапер, может ошибиться только один раз.
– Сегодня желающих стать разведчиками стало меньше?
– Наоборот, больше.
– Можете сказать, чем новое поколение отличается от вашего?
– Поколение разведчиков, безусловно, меняется. Одно время, в 90‑е годы, у нас были трудности. В стране был разброд, и молодежь тоже растерялась. Все пошли в коммерцию, вместо учебы начали киоски открывать, пивом торговать… А сейчас все поняли, что без учебы ничего не получится. И в разведку теперь приходят очень грамотные, толковые ребята. Мы довольны. А вообще характер в каждом человеке закладывает семья. Если она благополучная, то и детей воспитают в духе любви к Родине. Вот наша задача – найти таких людей, а не случайных.
– Хотите сказать, что если человек сирота или у него мать пьет, отец в тюрьме, то из него хорошего разведчика не получится?
– Честно говоря, нам пока такие просто не попадались, потому не могу сказать.
– Может, у молодежи теперь другие мотивы и в разведку они идут чаще из-за страсти к приключениям или ради карьеры?
Супруги Вартанян
– Карьеристов мы обычно раскусываем очень быстро, и мы их не берем. Они нам не нужны. Если даже сразу не раскусываем, то в ходе подготовки (а она у нас длится 5–6 лет) все становится понятно. А вообще мотивы сегодня действительно немного изменились. Раньше, когда кандидаты приходили в разведку, никогда не спрашивали: а сколько будем получать, а что с нами будет? Сейчас – спрашивают. Мы объясняем, что в социальном плане у него все будет нормально. Это правда. Сегодня у нас есть возможности сделать так, чтобы жизнь у разведчиков была достойная во всех отношениях. Но главный наш упор – не на этом, а на том, чтобы человек любил Родину. Мы с Гоар прожили 45 лет на чужбине и почувствовали, что она значит. Без Родины мы все никто и ничто. А когда Родина за спиной – ничего не боишься.