– Совсем как наша тетушка Кора…
– Вот именно.
Оба почувствовали неловкость, вызванную, скорее всего, упоминанием имени Коры Ланскене.
– Кстати, о Коре. А что случилось с ее компаньонкой? – спросил вдруг Джордж с озабоченным видом. – Мне кажется, мы должны что-то для нее сделать.
– Сделать? А что ты имеешь в виду?
– Ну, мне кажется, это уже семье надо решать. Кора ведь была нашей теткой – вот мне и пришло в голову, что той бедной женщине не так легко будет найти новую работу.
– И это пришло тебе в голову?
– Ну да. Люди ведь так о себе беспокоятся! Я не говорю, что они будут думать, что эта Гилкрист бросится на них с топором, – но в глубине души многие будут этого опасаться. Народ сейчас очень мнителен.
– Странно, что тебе в голову пришли такие мысли, Джордж. Как ты вообще мог над этим задуматься?
– Ты забываешь, что я юрист, – сухо заметил молодой человек. – А это значит, что я хорошо знаком с людскими заморочками. Я просто хочу сказать, что мы должны что-то сделать для этой женщины, дать ей какие-то деньги, или как-то поддержать, или найти работу в офисе, если она способна что-то делать… У меня такое чувство, что мы не должны бросать ее.
– Можешь не беспокоиться, – произнесла миссис Бэнкс с иронией. – Я уже обо всем позаботилась. Она теперь работает у Тимоти и Мод.
Было видно, что Джордж удивлен.
– А ты уверена, что это правильно, Сьюзан?
– В тот момент ничего лучшего мне в голову не пришло.
Кроссфилд с любопытством взглянул на свою кузину:
– А ты самоуверенная девушка, Сьюзан, а? Ты знаешь, что делаешь, и ни о чем никогда не жалеешь.
– Жалеть – это значит даром тратить время, – заметила молодая женщина беззаботным тоном.
Глава 17
Майкл Шайн перебросил письмо через стол Розамунде.
– И что ты по этому поводу думаешь?
– Думаю, что нам стоит съездить, – отозвалась та. – А ты?
– Может быть, ты и права, – задумчиво произнес Майкл.
– Там могут быть какие-то драгоценности… Конечно, все вещи в доме довольно безобразны… Все эти чучела птиц и восковые цветы – ужас!
– Да. Смахивает на мавзолей. Знаешь, а я хотел бы сделать пару зарисовок, особенно в гостиной. Например, камин и этот очень старый диван необычной формы. Они здорово подойдут к «Успеху баронета», если мы решим возобновить эту пьесу. – Шайн встал и посмотрел на часы. – Кстати, мне пора идти на встречу с Розенхаймом. Не жди меня рано сегодня. У меня обед с Оскаром – мы должны обсудить этот опцион и то, как он состыкуется с предложением от американцев.
– Душка Оскар! Ему наверняка будет приятно увидеться с тобой после такого перерыва, – заметила Розамунда. – Передай ему от меня привет.
Майкл резко взглянул на жену. Улыбка исчезла с его лица, и он стал похож на насторожившегося хищника.
– Что ты имеешь в виду – «после такого перерыва»? Можно подумать, что мы не встречались уже много месяцев.
– А разве не так? – тихо спросила миссис Шайн.
– Конечно, нет. У нас был ланч всего неделю назад.
– Как странно! Он, должно быть, забыл об этом. Вчера он позвонил и сказал, что не видел тебя со дня премьеры «Тилли едет на Восток».
– Старый идиот, должно быть, совсем сбрендил, – рассмеялся Майкл.
– Ты считаешь меня полной дурой, Мик? – спросила его супруга без всяких эмоций, широко раскрыв свои голубые глаза.
– Конечно, нет, милая, – запротестовал Шайн.
– Нет, считаешь. Но я еще не совсем выжила из ума. В тот день с Оскаром ты не встречался. И я даже знаю, где ты был.
– Розамунда, милая, что ты имеешь в виду?
– То, что я знаю, где ты был в действительности.
На приятном лице Майкла появилось выражение неуверенности. Жена смотрела на него безмятежно и невозмутимо.
«В какое замешательство может привести такой пустой взгляд!» – подумал вдруг молодой актер.
– Не знаю, что ты хочешь этим сказать… – попытался он еще раз переубедить супругу, но без большого успеха.
– Я хочу сказать, что глупо, когда ты так много лжешь мне.
– Послушай, Розамунда…
Майкл уже начал заводиться, но замолчал, пораженный, когда его жена мягко сказала:
– Мы ведь хотим получить опцион и поставить эту пьесу, правда?
– Хотим? Да это роль, о которой я мечтал всю жизнь!
– Вот именно. Именно это я и имела в виду.
– Что именно?
– Я хочу сказать, что пьеса стоит кучу денег, правильно? Не слишком ли мы рискуем?
– Конечно, я знаю, что это твои деньги, – медленно сказал мужчина. – Если ты не хочешь рисковать…
– Это наши деньги, милый, – подчеркнула Розамунда. – Мне кажется, об этом не стоит забывать.
– Послушай, дорогая, эта роль Айлин – ее придется почти полностью переписать.
– Не думаю, – улыбнулась женщина. – Я хочу ее сыграть в том виде, в котором она есть, милый.
– Девочка моя, – Майкл был потрясен. – Что это на тебя нашло?
– Ничего.
– Да нет, не так. Ты изменилась за последнее время – стала нервной, все время в плохом настроении… Что произошло?
– Ничего. Просто надо вести себя поосторожнее, Мик.
– Поосторожнее? Это в каком смысле? Я всегда осторожен.
– Мне так не кажется. Ты уверен, что тебе в любом случае удастся вывернуться и что все поверят тому, чему ты хочешь, чтобы они верили. Но с Оскаром в тот день ты совершил ошибку.
Шайн покраснел от злости.
– А ты бы лучше за собой следила. Сказала, что идешь с Джанет по магазинам… Это же вранье – Джанет уже несколько недель в Америке!
– Да, – согласилась Розамунда. – Это было глупо с моей стороны. В действительности я просто гуляла – в Риджентс-парке.
– В Риджентс-парке? – Майкл смотрел на нее с любопытством. – Да ты в жизни ни разу не прогулялась в Риджентс-парке. В чем дело? У тебя что, появился любовник? Можешь говорить все, что хочешь, Розамунда, но за последнее время ты действительно сильно изменилась. Почему?
– Я вдруг задумалась о разных вещах. О будущем…
Актер внезапно подошел к жене и обнял ее за плечи.
– Дорогая, ты же знаешь, что я без ума от тебя! – выкрикнул он с горячностью.
Она приняла его объятья, но когда они отодвинулись друг от друга, Майкл опять был потрясен холодным, расчетливым взглядом ее прекрасных глаз.
– Ты же всегда простишь меня, что бы я ни сделал? – спросил он.
– Наверное, – туманно ответила Розамунда. – Дело не в этом. Понимаешь, теперь все изменилось. Нам надо больше думать и тщательнее планировать.
– Думать и планировать? Что именно?
– Дело вовсе не заканчивается, когда ты его завершаешь, – нахмурившись, проговорила миссис Шайн. – Наоборот, его конец – это начало чего-то нового, поэтому надо тщательно продумывать свои следующие шаги – что важно, а что нет.
– Розамунда…
Теперь женщина сидела с растерянным лицом, глядя широко раскрытыми глазами в никуда и не замечая Майкла, который стоял перед ней.
Вышла она из этого транса, только когда он окликнул ее в третий раз.
– Что ты сказал?
– Я спросил тебя, о чем ты думаешь?
– Да?.. Ах да, конечно! Я думала, а что, если мне съездить в этот, как его, Личетт-Сент-Мэри и встретиться с этой мисс Как-ее-там-зовут? Ну с той, которая была с тетей Корой.
– Но зачем?
– Но она ведь должна скоро уехать, не так ли? То ли к родственникам, то ли еще куда… Мне кажется, нам нельзя отпускать ее, пока мы не спросим…
– Спросим о чем?
– Спросим о том, кто убил тетю Кору.
– Ты хочешь сказать, что она может это знать? – Майкл уставился на жену.
– Ну конечно, я почти в этом уверена. Она ведь там жила, – небрежно ответила Розамунда.
– Но тогда она все рассказала бы в полиции.
– Нет-нет, я не хочу сказать, что она знает наверняка – я имею в виду, что, наверное, она почти уверена. Потому что дядя Ричард сказал об этом, когда был у тети. Ты же знаешь, что он был у нее, мне Сьюзан говорила.
– Но она не могла слышать, что он говорил.
– Конечно, могла, милый. – Теперь Розамунда разговаривала с мужем как с непонимающим ребенком.
– Полная ерунда. Я с трудом представляю себе старика Ричарда Эбернети, который обсуждает свои подозрения в присутствии посторонних.
– Ну конечно, она все слышала через дверь.
– Ты хочешь сказать, что она подслушивала?
– Думаю, что да. То есть я просто в этом уверена. Ведь это, должно быть, невероятно скучно – жить в коттедже, где ничего не случается, кроме вечного мытья посуды, выгула кошки и тому подобного. Конечно, она подслушивала и читала чужие письма – любой бы на ее месте так поступал.
Майкл посмотрел на жену с какой-то неосознанной тревогой.
– Ты бы тоже это делала? – спросил он прямо.
– Начнем с того, что я никогда не соглашусь стать компаньонкой у кого-нибудь в деревне. – Розамунда поежилась. – Уж лучше умереть.
– Я спрашиваю – стала бы ты читать письма и… все такое?
– Если тебя это так интересует – то да. Все это делают, тебе не кажется? – спокойно ответила миссис Шайн.
Ее незатуманенный взгляд встретился со взглядом мужа.
– Человек просто хочет знать, – пояснила Розамунда. – Не для того, чтобы как-то это использовать. Мне кажется, что она, эта мисс Гилкрист, думает точно так же. И я уверена, что она знает.
– Розамунда, а кто, по твоему мнению, убил Кору? И старика Ричарда? – спросил Майкл, задохнувшись.
И опять наткнулся на этот незатуманенный взгляд.
– Милый, не говори глупостей. Тебе это так же хорошо известно, как и мне. Но гораздо спокойнее и лучше никогда об этом не упоминать. Поэтому мы и не будем.
Глава 18
Со своего места у камина в библиотеке Эркюль Пуаро наблюдал за собравшимися.
Его взгляд упал на Сьюзан, которая, сидя с прямой спиной, с восторгом смотрела на своего мужа, сидевшего рядом с нею с отсутствующим выражением лица – в руках он крутил какой-то шнурок. Потом сыщик перевел взгляд на Джорджа Кроссфилда, галантного и явно довольного собой, который рассказывал сидящей рядом с ним Розамунде о карточных шулерах на атлантических круизных пароходах. Девушка механически повторяла: «Удивительно, дорогой, но как?» – при этом в голосе у нее не было никакого интереса. Затем Пуаро посмотрел на Майкла с его специфическим, резковатым очарованием, на Хелен, молчаливую и слегка отстраненную, и на Тимоти, который восседал в лучшем кресле с подушкой, подложенной ему под спину. Мод, ширококостная и крепкая, сидела рядом с ним. Наконец взгляд бельгийца остановился на фигуре женщины, которая с извиняющимся видом сидела на самой границе семейного круга, – на мисс Гилкрист, одетой в довольно специфическую «выходную» блузку. Вот сейчас, подумал сыщик, она должна встать, пробормотать невнятные извинения и, удалившись с семейного собрания, подняться к себе в комнату. Мисс Гилкрист, подумал он, хорошо знает свое место. Эта наука далась ей нелегко.