– Граф Артов?! – повторил с удивлением маркиз.
– Точно так-с…
– Ого, должно быть, случилось что-нибудь новенькое, – подумал Рокамболь, – бьюсь об заклад, что взрыв уже последовал… надо быть вполне осторожным!
И Рокамболь торопливо отправился к Фабьену, сидевшему в кабинете вдвоем с графом Артовым.
Лицо графа было бледно, а губы судорожно подергивались.
Фабьен обрадовался приходу своего шурина.
Рокамболь невольно приостановился на пороге и молча посмотрел на встревоженные лица собеседников, как бы спрашивая себя, что произошло между ними.
Граф Артов оставил Октава ошеломленным происшедшею сценой и опять помчался к заставе «Звезда».
Здесь он остановился, соскочил с лошади, отдал ее своему кучеру и сел в первый попавшийся ему наемный купе.
– Вернэльская улица! – крикнул он кучеру. – Отель де Шамери…
Граф желал видеть Фабьена, вспомнив про то, что накануне тот сжег записку Роллана де Клэ.
А если Фабьен поступил таким образом, то это ясно указывало на то, что он посвящен в тайны Роллана.
Поступок Роллана, конверт, рассказ Октава – все это сложилось так вместе, что могло убедить самого недоверчивого человека, а в душе графа все еще шевелилось сомнение, до такой степени он любил свою жену и веровал в нее… до такой степени чистою и благородною она казалась ему еще вчера… Но сомнение графа было непродолжительно. Он понял, что виконт Фабьен д'Асмолль скажет ему всю правду, если он вынудит его к тому, и поэтому-то и отправился к нему.
Фабьен спокойно писал письмо, когда граф явился к нему, как снег на голову.
– Любезный граф, вас ли я вижу? – проговорил Фабьен, догадавшись по его бледности, что случилось что-нибудь особенное.
– Я к вам по делу… – ответил ему граф.
Фабьен подвинул ему стул и не заметил даже, что граф не подал ему руки.
– Любезный виконт! – начал граф, не садясь на предложенный ему стул. – Вы, кажется, очень дружны с господином де Клэ?
– Пожалуй, да, а пожалуй, и нет, – ответил Фабьен, слегка вздрогнув, – собственно говоря, наши отцы были друзьями, а я обещал только его дяде-опекуну наблюдать за ним…
– Мы ведь с вами дружны уже семь лет… не так ли?
– Совершенно верно, любезный граф.
– Вы серьезно ведь были моим другом?
– Сколько мне кажется, я и теперь не переменился… Но, – добавил Фабьен, улыбаясь, – к чему этот церемонный тон, мой милый граф?
– То есть вы хотите сказать – торжественный?
– Пожалуй, хоть и так.
– Дело в том, что завтра в это же время один из ваших друзей – я или господин де Клэ – будет убит.
Фабьен вскочил со стула.
– Вы, кажется, сошли с ума? – сказал он.
– Любезный виконт, я задам вам теперь один серьезный и очень важный для меня вопрос и именем нашей дружбы попрошу вас ответить на него.
– Извольте, граф.
– Третьего дня Роллан де Клэ получил в клубе письмо.
– Да.
– И показал это письмо вашему шурину маркизу де Шамери.
– Это верно.
– Затем вы вырвали его из рук де Клэ…
– И это все правда.
– И сожгли.
Фабьен утвердительно кивнул головой.
– Зачем же вы сожгли его?
Этот вопрос был сделан графом каким-то странным, отрывистым голосом.
– Очень просто – оттого, что Роллан – фат, – ответил Фабьен, доведенный до крайности.
– Гм, это ведь не ответ на мой вопрос, – заметил граф.
– Ну, так потому, что Роллан компрометировал женщину…
– Позвольте заметить вам, что если бы эта женщина была неизвестна вам…
– Вы хотите сказать, что я бы не поступил так?..
– Ну да…
– Положим, что вы и правы.
– Но эту женщину знаете не только вы, но и многие из этих господ – между прочим, и господин Октав…
– Все это очень немудрено, право, Роллан не умеет хранить своих тайн.
– Так согласитесь же, что вы сожгли эту записку не без причины, так как вы находились между людьми, посвященными в эту тайну.
Фабьен не предвидел этого страшного и неоспоримого по логике аргумента; он смутился и не отвечал.
– Вами руководила другая, более уважительная причина, – продолжал граф, – то есть между вами находился муж этой женщины… Виконт, заклинаю вас честью, отвечайте мне!
– Вы правы, – пробормотал почти уничтоженный Фабьен.
– После вашего отъезда я остался у карточного стола. Под этим столом я нашел конверт, в котором господин де Клэ получил это письмо. Я поднял его и узнал почерк моей жены.
Фабьен молчал.
– Я сейчас же воротился домой и показал конверт своей жене. Она вскрикнула от изумления, и этот крик был настолько искренен, что я подумал, что де Клэ – подлец и что он подделался под ее почерк.
– Это опять-таки очень немудрено, – сказал Фабьен, надеясь, что у графа не было других доказательств виновности его жены.
– Позвольте… позвольте, я еще не закончил… жена предложила мне пригласить г. де Клэ, и вы вместе с ним провели у меня этот вечер…
– Я, право, не заметил ни одного слова и ни одного даже взгляда…
– Погодите, погодите… – перебил его граф и рассказал ему в нескольких словах все то, что он только что слышал и что за тем последовало.
Во время этого рассказа он смотрел на Фабьена проницательным, испытующим взглядом, как бы желая проникнуть в сокровенную глубь его мыслей.
У виконта д'Асмолля выступил на лбу холодный пот.
– На свете нет ничего невозможного, – добавил граф, – возможна всегда и ошибка, несмотря даже на очевидность фактов… Но я вспомнил ваш поступок, и непобедимое желание узнать наконец истину вынудило меня ехать к вам…
– Неужели же я должен сказать ее вам?
– Иначе я сейчас же еду к де Клэ и убью его.
– Но, граф!..
– Если же вы подтвердите, что моя жена виновна, я вызову его на дуэль и убью его честно. Если же вы скажете мне, что она невинна, я поверю вам на слово.
Виконт д'Асмолль сидел как на иголках.
– Ну, что же вы молчите? Фабьен глубоко вздохнул.
– Пошлите ваших секундантов к Роллану, – чуть слышно прошептал он.
Граф вздохнул и зашатался.
Эти слова этого честного человека произвели на него действие громового удара, но он почти сейчас же оправился и сказал:
– Хорошо, я вам верю… А у вас есть доказательства?
– К несчастию!..
– Вы видели графиню у Роллана?
– Да.
Это последнее слово Фабьен произнес чуть слышно и глухим голосом.
В это самое время вошел Рокамболь.
Присутствие его становилось здесь больше чем необходимым; оно придавало бодрости Фабьену, который, несмотря на свое нравственное мужество, уже начинал падать духом.
У графа Артова достало еще силы воли протянуть руку вошедшему маркизу.
– Здравствуйте, – сказал он при этом слегка дрожащим голосом.
– Любезный виконт, – продолжал он затем, обращаясь к Фабьену, – вы всегда были мне другом и сейчас доказали мне, что ваши чувства не изменились.
– О, как теперь, так будет и всегда! – проговорил Фабьен.
– Ну, так докажите же мне на деле это…
– Чем?
– Я не попрошу вас, конечно, быть секундантом вашего друга!..
– Прежнего, граф, а теперь я его презираю.
– Нет, я прошу у вас более простой услуги. Мне просто не хочется возвращаться сегодня домой – позвольте мне пробыть до завтра у вас.
– Располагайте моим домом, граф, – сказал Рокамболь.
Тогда граф сел и написал своей жене следующее письмо:
«Графиня!
Вчера и даже сегодня час назад я все еще сомневался… Теперь же сомнение невозможно для меня. Завтра я дерусь с Ролланом де Клэ и надеюсь убить его.
Через час после того я уеду из Франции, если не убьют меня самого… но я не хочу погибнуть от его руки. Я вас любил и прощаю вас.
Граф Артов».
Написав эту записку, граф запечатал ее и сказал виконту д'Асмоллю:
– Я оставлю вас ненадолго, мой друг, до свидания… Прощайте, маркиз.
И граф вышел, спокойный по наружности, но с разбитым сердцем.
– Куда прикажете везти? – спросил его извозчик, когда он сел в наемный фиакр.
– Прованская улица! – крикнул граф.
Роллан де Клэ сидел дома. В это утро он получил от Ребекки записку следующего содержания:
«Вы вчера были просто восхитительны, и я награжу вас за это. На всякий случай не уходите из дому до пяти часов, может быть, я успею вырваться хоть на минутку от своего тирана и побывать у вас».
Роллан, повинуясь этому приказанию, отослал даже своего камердинера, чтобы быть совершенно наедине с нею, если она приедет.
В половине второго раздался звонок.
– Это она!.. – проговорил Роллан, вздрогнув, и побежал отворять, но, отперев дверь, он невольно отшатнулся, у него потемнело в глазах… Это была не она, а он… Он, муж – страшный граф Артов.
– Милостивый государь! – сказал ему граф. – Мне нужно сказать вам несколько таких слов, которые я нахожу неудобным говорить здесь на пороге, а потому я прошу позволения войти к вам.
И, сказав это, граф прямо прошел в гостиную Роллана и сел.
Де Клэ последовал за ним и тоже сел. Он уже не сомневался, что граф все знал. Роллан горделиво поклонился графу и сказал:
– Чему обязан я чести вашего посещения, граф?
– Я все знаю…
Фат поклонился опять.
– Я к вашим услугам, – сказал он.
– Очень хорошо.
– И согласен на все ваши условия…
– Сначала пистолет, а потом шпага; вы, конечно, понимаете, что мы будем драться насмерть.
– Это как вам будет угодно.
– Завтра в восемь часов утра.
– Где?
– О, разумеется, не в Булонском лесу! Она, пожалуй, явится туда и разыграет трогательную сцену. Мы будем драться в Венсене, у Тронной заставы.
– Я буду там с моими секундантами, – ответил Роллан.
– Прощайте, милостивый государь, до завтра! – сказал граф с ужасающим хладнокровием.
Роллан любезно проводил его до лестницы.
Тут они обменялись еще раз взглядами и поклонами.
Роллан, нужно отдать ему справедливость, вел себя вполне прилично и достойно на этом свидании, он находил поступок графа чрезвычайно логичным и основательным и не подумал увертываться. Так как граф знал все, то драться было необходимо.