Но Роллан обладал только одним хорошим качеством – храбростью, а когда прошел первый момент его изумления и смущения, то он увидел в вызове графа только одно средство еще больше возвыситься в глазах своих приятелей-молокососов, которые и без того уже приходили в удивление от его успехов.
Дуэль с графом Артовым придавала ему весу, и ему ни на минуту не приходило в голову, что граф может убить его.
Под влиянием какой-то лихорадочной радости он написал Октаву письмо и сообщил ему о предстоящей дуэли с графом, которая происходит из-за того, что сильная любовь к нему графини Артовой скомпрометировала ее мужа.
Одним словом, одна эта записка заслуживала уже поединка.
Граф Артов отправился от Роллана де Клэ к герцогу де Шато-Мальи.
– Я пришел просить вас об одной услуге, – сказал он ему.
– Приказывайте, граф.
– Завтра я дерусь на дуэли.
– Вы?!
– Я. Хотите быть моим секундантом?
– Конечно… только…
– Вы желаете знать причину дуэли?
– Именно… дуэль такая печальная вещь! Граф грустно улыбнулся.
– Я выхожу на дуэль, – сказал он, – потому что еще вчера был одним из счастливейших людей, а сегодня стал несчастнейшим.
– Боже мой, что вы говорите?
– Ничего, я любил, а меня не любили. Я предполагал, что раскаяние создает иногда ангелов, а теперь убедился в том, что порочность, обращенная на одно мгновение на путь истинный, рано или поздно возвращается к прежнему… вот и все!..
– Но… возможно ли это?.. Боже мой, возможно ли это?.. Графиня!..
– Не говорите мне о ней, – перебил его глухо граф Артов. – Она умерла для меня!..
Пока совершались события, рассказанные нами, – иная сцена, не менее драматичная и раздирающая сердце, происходила в Пепиньерской улице, в отеле графа Артова. Читатель помнит, что граф уехал из дому верхом после завтрака.
В эти два дня, по своем возвращении, граф, француз душою и характером, не мог насытиться своим Парижем. Еще накануне его не было дома с самого утра и до обеда, а в этот день Баккара сказала ему, улыбаясь:
– Поезжай, дружочек, я увольняю тебя до обеда.
И, сказав это, сама графиня уехала также за покупками.
Она воротилась в три часа и узнала, что граф отослал свою лошадь и взял извозчичий купе. Это обстоятельство показалось ей несколько странным, но все-таки она не придавала ему большой важности.
Через час пришло письмо не от графа Артова, а от Роллана де Клэ.
Роллан, прождав понапрасну до пяти часов, написал графине следующее послание:
«Мой милый ангел!
Я целый день дожидаюсь вас, и один только страх найти вас мертвою не допускает меня бежать к вам.
Завтра мы будем драться… и надейтесь, что у меня достанет мужества победить своего врага для того, чтобы защищать вас… Ради Бога напишите хоть одно слово!
Роллан де Клэ».
Письмо это принес камердинер Роллана.
Баккара взглянула на адрес и очень удивилась, что он написан не рукою сестры, от которой она ждала письмо. Она хотела распечатать письмо, когда на дворе послышался стук въезжавшего экипажа. Думая, что это муж, графиня подбежала к окну и с изумлением увидела купе сестры, из которого вышла Сериза (мы будем называть так с этого времени Вишню).
– Что с ней?.. – подумала Баккара. – Не с ума ли она сошла?
И, все еще не распечатывая письма, она побежала навстречу Серизе Роллан. Сестры поцеловались.
– Иди-ка сюда, моя милая ветреница, – сказала Баккара, – и пишет, и приезжает ко мне в одно и то же время!..
– Что? Я не писала… – ответила удивленная Сериза.
– Ну, а это что? – спросила Баккара, взяв с камина письмо.
Сериза пожала плечами.
Баккара проворно сломала печать и, взглянув на подпись, прочитала:
«Роллан де Клэ».
Удивляясь все больше и больше, она прочитала первую страницу и внезапно побледнела.
– Боже! – прошептала она. – Уж не сон ли это? Письмо выпало у нее из рук. Сериза подняла его, в свою очередь прочитала и прошептала:
– Это непонятная вещь!..
Сестры переглянулись, но, наконец, Баккара вскрикнула:
– Да ведь я почти и не знаю этого господина!..
– Ах! – проговорила Сериза. – Я тебе вполне верю, он, должно быть, просто сумасшедший… Кто же вызвал его и с кем он будет драться?..
– Я схожу просто с ума! – воскликнула графиня вне себя.
Но в эту самую минуту отворилась дверь, и лакей подал графине письмо, принесенное уличным комиссионером.
– От его сиятельства! – доложил человек, узнав почерк своего барина.
Баккара взяла его дрожащей рукой, прочитала и с громким воплем грохнулась на пол.
Через полчаса она пришла в себя.
– Боже! – говорила бедная молодая женщина. – Пойдем… пойдем к этому господину, я должна его видеть… должна… о мой Станислав!.. Этот негодяй осмелился подделаться под мой почерк… Боже! Боже!..
И графиня, едва держась на ногах, села с сестрой в карету и приказала кучеру:
– В Прованскую улицу – гони как можно скорее.
Доехав до квартиры Роллана де Клэ, Баккара осталась в карете и попросила свою сестру повидаться с этим негодяем, который осмеливался так нагло клеветать на нее.
Роллан де Клэ принял Серизу, и когда та сказала ему, что ее уполномочила ее сестра Баккара узнать, что значит его письмо к ней, то он начал уверять ее, что она, вероятно, не посвящена своей сестрой в их взаимные отношения с ним, и рассказал ей при этом, как мнимая Баккара принимала его в Пасси и как она была даже два раза у него.
Сериза вскрикнула и бросилась к своей сестре.
То, что она передала ей, придало особенную энергию Баккара, она выскочила из кареты и проворно взбежала вслед за Серизой в квартиру Роллана де Клэ.
Увидя графиню, Роллан бросился к ней и хотел ее обнять.
– Ах, Луиза! – вскричал он. – Дорогая Луиза!.. Баккара с негодованием оттолкнула его.
– Прочь! – вскрикнула она. – Вы подлец или сумасшедший… Вы никогда не имели права называть меня Луизой.
Но Роллан хладнокровно заметил ей, что она совершенно напрасно отказывается от того, что было.
Сколько ни говорила Баккара, в каком она ни была отчаянии, но Роллан де Клэ, пораженный ее тождественным сходством с Ребеккой, продолжал настаивать, что он принимал ее у себя.
Баккара упала без чувств.
Ее отнесли в карету, а Вишня взяла слово, что он придет вечером к ним для того, чтобы разъяснить ту тайну, которая скрывается в этом деле.
– Приду, – ответил Роллан, начинавший думать, не сошел ли и он с ума.
Через несколько минут после отъезда Баккара от Роллана де Клэ к нему приехал мнимый маркиз де Шамери.
Роллан сидел на диване и имел вид совершенно уничтоженного человека.
– Любезный друг, – сказал маркиз де Шамери, делая вид, что приписывает совсем другой причине упадок духа Роллана, – я все узнал: графу Артову все известно, и он приходил к вам с вызовом.
– Да это еще не то! – ответил ему Роллан и рассказал все, что произошло у него с Баккара.
Рокамболь слушал хладнокровно до конца, не перебивая Роллана, потом посмотрел на него, улыбаясь, и сказал:
– Вы еще очень молоды, мой милый, и у вас недостает проницательности и опыта… Вы не знаете женщин.
– Но…
– Я хочу сказать, что графиня с сестрой очень ловкие особы и что они обманули вас, доведя вас до отчаяния, уверяя, что вы принимали за Баккара какую-то другую женщину.
– Обманули… меня?
– Ну да.
– Да… мнимой графини Артовой нет и быть не может, так как подобное сходство немыслимо между двумя женщинами.
– Ну, а домик в Пасси?
– Да почему вы знаете, что это было в Пасси, а не в отеле, ведь вас, вы сами же говорили, возили в карете с матовыми стеклами.
Все это окончательно сбило с толку Роллана де Клэ.
– Так пусть же графиня и ее сестрица ждут меня, сколько им угодно, – воскликнул он, – я ненавижу, презираю их и буду завтра же драться с графом.
– Только защищайтесь хорошенько!
– Будьте покойны.
Они простились, маркиз уехал домой, а Роллан написал Серизе, что он не будет у них, потому что хорошо понял, какую с ним хотели сыграть комедию.
После этого он отправился в клуб.
От Роллана де Клэ Рокамболь возвратился домой и отправился прямо к своему зятю.
Он застал его с графом Артовым, который писал в кабинете виконта какие-то письма.
Он писал в продолжение целого часа и лишь затем повернулся к Фабьену со словами:
– Милый друг, вы позволите мне назначить вас своим душеприказчиком?
– К чему это? – спросил изумленный Фабьен.
– Меня могут убить…
– Перестаньте, пожалуйста!.. Провидение не допустит подобной несправедливости…
– Все равно, – перебил граф.
– Послушайте, граф, вы все еще любите эту женщину…
– Правда.
– И если вас не убьют…
– Я сам застрелюсь.
– Это будет безумием.
– Я сейчас сделал завещание, – сказал граф со вздохом. – У меня два различных состояния: одно на родине – наследственное; другое состоит в собственности, приобретенной мною во Франции, и заключается в шестидесяти тысячах ливров дохода. Последнее я и хочу доверить вам.
– Но…
– Я знаю, что вы хотите сказать. Но я имею твердое намерение умереть. Все мое счастье, вся жизнь моя заключались в ней, ее одну любил я, и в моем сердце нет больше места для другой привязанности.
– Конечно, теперь не время напоминать вам о других чувствах иначе, как только сказать: есть мужество и в решимости жить, когда жизнь тягостна…
– Вот этого-то мужества у меня и нет. Мне не нужно убивать себя: я уже умер.
Фабьен вздрогнул и понял, что всякое утешение будет бесполезно.
– Извольте, – сказал он, – я исполню ваше желание.
– Вы согласны сделаться моим душеприказчиком?
– Да.
– Я оставляю здесь бумаги и завещание… Если завтра…
В это время вошел Рокамболь.
Появление его помешало разыграться чувствительной и раздирающей сердце сцене между графом и Фабьеном.
Граф Артов почувствовал, наконец, что силы изменяют ему… В минуту появления Рокамболя у него готовы уже были брызнуть слезы.