– Я развяжу вам руки, выпущу отсюда и скажу вам, где мадемуазель Антуанетта.
– Но вы знаете, что у меня нет такой суммы, и мне нужно съездить за нею домой?
– Да, но кто же поручится за вас?
– Другого ручательства, кроме своего слова, у меня нет.
– Вы согласны на то, что когда эта сумма будет в моих руках, тогда вы узнаете, где Антуанетта?
– Согласен.
– С вами поедет друг моего отца, и я должна вас предупредить, что если вы дадите хоть малейший знак городской страже, он вас убьет, – и она разрезала веревки, связывавшие Аженора.
В это время послышались два выстрела.
Прежде чем мы объясним причину выстрелов, вернемся назад, ко времени освобождения Антуанетты.
Читатель помнит, что Мартон осталась караулить пьяного Полита.
На другой день, когда Ванда оставила Антуанетту у Мадлены, она вернулась на улицу Марии Стюарт. Полит все еще спал.
– Тимолеон уехал, – сказала Ванда, – а Полита нам нечего бояться.
– Я бы не теряла его из виду.
– Но ведь не оставаться же нам здесь!
– Нет, но если б у меня была моя собака, – и тут Мартон пустилась рассказывать про свою собаку, которая действительно была хорошим сыщиком и караульщиком. – Я ее приведу, – сказала Мартон.
Через час Мартон вернулась с собакой.
Потом, употребив фразу, которую собака привыкла слышать от полицейского, прибавила: «Я поручаю его тебе».
Полит был пьян двое суток. Проснувшись, он отправился к Тимолеону, но, не застав его дома, напился снова.
Мартон, придя на улицу Марии Стюарт, отыскала собаку, которая повела ее к торговцу вином, где сидел Полит.
– Не переставай следить за ним, – сказала она собаке и ушла.
Полит, отрезвившись, вторично отправился к Тимолеону и, найдя двери запертыми, выломал их, но, увидев труп Тимолеона, пустился в бегство, чтобы уведомить мнимого полковника с дочерью.
Два человека, сопровождаемые собакой, позвонили у входа в то самое время, когда мадемуазель Гепэн разрезала веревки, связывавшие Аженора.
Один из пришедших сказал полковнику:
– Я Рокамболь… и требую выдачи Аженора де Морлюкса.
Полковник схватился за пистолет, и тут произошла свалка, в которой Милон был ранен в плечо; затем Рокамболь, обратившись к мадемуазель Гепэн, сказал ей: «Вам, моя милочка, нужно познакомиться с Сен-Лазаром…» Аженор был освобожден…
Уже три дня Карл де Морлюкс не видел Василисы. Мадлена жила у него три дня, она заперлась в отдельные покои и все думала об Иване, и ее добрый дядя обещал отыскать его; Мадлена никуда не выезжала. Де Морлюкс не знал, что это не настоящая Мадлена.
Де Морлюксом часто овладевали преступные мысли, но Мадлена хорошо затворялась.
Наконец де Морлюкс вспомнил о своей белокурой союзнице Василисе, послал за ней, но лишь только он начал говорить с ней, как слуга доложил, что приехал Аженор де Морлюкс. Виконт велел Василисе спрятаться в кабинет, откуда все слышно.
Аженор вошел бледный и расстроенный, запер двери и, взяв стул, сказал ему: «Сядем и поговорим».
– Я провел восемь дней в погребе, связанный по рукам и по ногам… Не удивляйтесь, ибо все это сделано по вашей инициативе Тимолеоном.
– Ты с ума сошел, я даже имени этого не знаю.
– Дядя, не будем терять времени, я знаю все. – И тут он начал рассказывать виконту все его преступления.
Виконт де Морлюкс то бледнел, то холодный пот выступал на его лбу… Наконец Аженор сказал:
– Выбирайте любое: или отдайте добровольно похищенное вами состояние, или вы пойдете на эшафот.
– Замолчи! Замолчи!
– Это еще не все, отдайте мне Мадлену, вторую дочь вашей жертвы, которая находится в ваших стенах.
– Никогда… я люблю ее…
– Вы забываете, что вы убийца ее матери.
– А если б я раскаялся?.. Если б я весь остаток своей жизни посвятил ей… Неужели нет для меня прощения? – проговорил старик со слезами в голосе.
– Вы не врете ли, дядя?
Де Морлюкс испустил радостный крик, воображая, что Мадлена уже его.
– Дядя, – сказал Аженор, – я не знаю, полюбит ли Мадлена вас, но я знаю, что она любит Ивана Потеньева, в исчезновении которого обвиняют вас.
– Все, в чем ты меня обвинял, правда, а это ложь.
– Вы уверены в этом, дядя?
– Я уверен только в том, что Иван хочет Мадлену сделать своей любовницей, потому что он должен жениться на графине Василисе, чтобы поправить свое расстроенное состояние.
– Дядя, – сказал Аженор, вставая, – я вам даю сутки на размышление, завтра я буду у вас, вы должны вернуть им три или четыре миллиона.
Аженор ушел.
– Я вам советую, виконт, – проговорила Василиса, выходя из-за портьеры, – остерегаться Рокамболя и графини Артовой.
– Их я не боюсь, если Аженор на моей стороне.
– Да… но племянник ваш не заставит выйти Мадлену за вас… А пока Мадлена любит Ивана.
– Уж не нашли ли вы способ заставить Мадлену разлюбить Ивана?
– Нашла… – И графиня начала строить планы и затем ушла.
Графиня, по причине своих тайн, ездила в наемном купе; она велела везти себя на улицу Кассет. Беруто, преданный слуга графини, и она вошли в старинный отель, где заживо был похоронен Иван.
– Нового ничего? – спросила графиня.
– Нет, он все еще грозится убить вас.
– Это мы еще увидим.
– Неужели вы решаетесь к нему идти, когда он находится в таком состоянии, и притом такой силач, как он… он может удушить вас.
– Хорошо… я буду осторожна. – И графиня вместе со слугой отправилась в подземелье, откуда слышались рыдания.
С того дня, как Иван сделался пленником доктора Ламберта в доме сумасшедших, его постоянно опаивали наркотиками.
Когда Иван заснул за завтраком, его сонного спустили в подземелье. Проснувшись, он начал припоминать и наконец вспомнил завтрак с кузиной, как неодолимый сон сомкнул ему глаза.
Он стал рвать на себе волосы с досады, кричал, ломал себе руки и, заметив двери, начал сильно стучать в них, но… напрасны усилия.
– В самом деле, не сошел ли я с ума… – И он вспомнил о Мадлене, при имени Мадлены ему пришло на ум имя его кузины.
– И в самом деле, – подумал он, – зачем Василиса во Франции, зачем приезжала она за мной к доктору?
Иван понял все… он понял, что все, с ним происходившее, было делом Василисы. В это время снаружи послышался шум, кто-то сходил по лестнице, и он заметил Беруто, который нес в одной руке фонарь, а в другой корзинку с кушаньем.
Иван хотел задушить итальянца, но Беруто был очень осторожен, он всунул корзинку и захлопнул быстро за собой дверь.
Иван испустил яростный крик, он узнал от Беруто, что его сюда посадила Василиса.
Прошло четыре дня, на пятый день Иван заметил, что вместе с Беруто сходит к нему женщина… эта женщина была Василиса.
– Кузен, – проговорила она, спокойно показывая ему револьвер, – я пришла с вами поговорить. – И она вошла к нему в подвал.
– Вы пришли со мной поговорить, так скажите мне, зачем же я здесь?
– Я мщу, кузен, вам за то, что вы заставляли меня страдать, разбив мое сердце.
– Так вы любите меня?
– Да, но не беспокойтесь, вы недолго здесь будете; только если вы будете свободны, вы будете мешать мне действовать; вы знаете, что я выхожу замуж за князя Курова?
– Не думаете ли вы, что я буду мешать вашей свадьбе?
– Нет, но вы будете мешать свадьбе Мадлены.
– Мадлена… Мадлена выходит замуж? Вы лжете!
– Да нет же, через неделю, и я пришла уведомить вас об этом, но она, кажется, неохотно согласилась на этот брак.
– А, она, верно, попала в ваши коварные сети?
– Нет, клянусь вам, вы хотите видеть ее, пока она не стала госпожою де Морлюкс?
– Как? Она выходит за этого негодяя… Ах, если бы я ее увидел, я б расстроил этот брак.
– Вы ее можете увидеть, но вы должны выйти отсюда так же, как и вошли, сонным, – и она подала ему бокал, наполненный желтой жидкостью.
Иван осушил залпом бокал и, не успев вернуть его, повалился на пол.
– Теперь нужен каменщик, – спокойно проговорила графиня. И она вышла из подземелья, где лежал Иван, холодный и бездыханный.
Рокамболь, найдя Аженора, отправился на поиски Ивана.
За Иваном следили от дома сумасшедших до Красного Креста, тут Ноэль потерял из виду Василису; час спустя он встретил ее в улице Старой Голубятни, без Ивана, следовательно, Иван оставлен в одном из домов площади Сент-Сюльнис.
Рокамболь вспомнил о собаке Мартон, чтобы отыскать графиню Василису.
Рокамболь с Ноэлем, которые направили собаку по следу Василисы, подходили к кафе, они были одеты каменщиками.
Рокамболь послал Ноэля в кафе, а сам ушел; затем Ноэль вышел из кафе и с помощью собаки нашел замок, в котором жила Василиса, Ноэль послал собаку за Рокамболем, а сам стал прохаживаться мимо замка.
В это время вышел из замка Беруто; Ноэль, как будто не замечая его, прошел мимо.
Но Беруто позвал его и спросил, не хочет ли он работы.
– Нет, – сказал Ноэль, – я иду домой.
– Но тебе дадут двадцать франков.
– Ничуть.
– Тебе дадут еще больше, если ты хорошо исполнишь работу.
Ноэль вошел.
– Ты, конечно, понимаешь, – проговорил Беруто, – что за простую работу таких денег не платят; тебе завяжут глаза, если же ты не хочешь, то отдай мне двадцать франков и убирайся.
– Делайте, что хотите.
Беруто, завязав Ноэлю глаза, повел его.
Когда Беруто привел мнимого каменщика в подземелье, Василиса подала знак итальянцу, чтобы он закрыл Ивана плащом, затем она сняла повязку с глаз каменщика.
– Что угодно вам, сударыня? – спросил Ноэль.
– Особенного ничего, возьми свой молоток и пробей там отверстие.
Когда отверстие было пробито, Ноэль заметил, что перегородка, которую только что проколотили, отделяла от этого другое подземелье; затем Василиса, дав мнимому каменщику еще пять луидоров, отправила его тем же путем обратно.
Рокамболь условился с Ноэлем, что если последний будет в нем нуждаться, то пришлет собаку: спустя час пудель начал скрести в дверь.