Она снова хлопнула в ладоши, и на этот раз явились оба палача.
– Займите в мое отсутствие этого господина, – проговорила она, обращаясь к палачам. И вышла.
Испанец и его товарищ сели возле него. Мармузэ смотрел удивленно на них, спрашивая себя, как они будут мешать ему заснуть.
Просидели они в таком положении несколько часов. Наконец физическая усталость взяла верх. Глаза Мармузэ закрылись, но в это время испанец ударил железной палкой по медному барабану. Пытка его начиналась.
Через несколько часов, когда Мармузэ мало-помалу стал привыкать к гулу, испанец принес ведро холодной, как лед, воды и начал по временам брызгать ему на лицо.
Прошло двадцать часов. Наконец появилась сама прекрасная садовница и отпустила своих слуг отдохнуть, сама же стала около Мармузэ и начала колоть его булавкой. Через другие двенадцать часов на смену своей госпоже явились ее верные слуги с жаровней и с раскаленным прутом.
Начался третий вид пыток. Он кричал, метался, и кровь струилась из его ноздрей.
Вдруг испанец и его товарищ тревожно переглянулись – они услышали странный шум, и испанец побежал разбудить свою госпожу.
Прибежала прекрасная садовница.
В это время с потолка посыпалась штукатурка, на потолке показалось отверстие, из которого выпрыгнули два человека. Это были Рокамболь и его верный Милон.
Волнение Мармузэ было так велико, что он едва не лишился чувств.
– Я тот, кто должен был приехать из Индии, – сказал Рокамболь прекрасной садовнице.
Прекрасная садовница упала на колени, но не с мольбой о пощаде, а как раба, ожидавшая приказаний.
– Ты давно здесь? – спросил Рокамболь Мармузэ.
– Не знаю наверное, но, кажется, около двух дней.
– А где Ванда?
– Там, в другой комнате, она сошла с ума. Рокамболь строго посмотрел на садовницу.
– Пощадите, я возвращу ей разум.
– Надеюсь, – сказал холодно Рокамболь, – следуй за мной.
Мармузэ так был измучен, что, несмотря на все свое волнение, упал на камни, служившие ему постелью, и заснул крепким сном.
Когда Мармузэ проснулся, Милон подал ему объемистый пакет.
Мармузэ прочитал следующее:
«История жизни английского майора сэра Эдуарда Линтона, писанная майором Аватаром».
При рукописи было следующее письмо:
«Дорогое дитя!
Тебя, вероятно, удивляет, что я не плачу этому чудовищу – садовнице – теми же пытками, которыми она мучила вас, а, напротив, даю ей возможность искупить свои преступления.
С какой целью – это моя тайна, которую ты узнаешь по прочтении этой рукописи.
Я еду из Парижа с Вандой, тебя поручаю Милону. По возвращении мы все поедем в Лондон, я буду нуждаться в твоей преданности. В Индии у меня был друг. Каторжник был в течение двух лет другом, братом и товарищем одного благороднейшего человека в мире, только одна смерть могла разлучить нас.
Я дал ему перед смертью торжественную клятву, выполнение которой будет венцом моих искуплений.
Прекрасная садовница мне будет служить орудием, и потому я не убил ее.
Читай рукопись, до свидания.
Рокамболь».
Мармузэ, поужинав, приступил к чтению рукописи. Первая глава начиналась так:
«Солнце скрылось уже за горизонтом, а с заходом солнца в Индии кончается сиеста, и проспавший жаркое время индиец встает подышать свежим воздухом.
В той части города, которую называют Черный город, в бамбуковом доме за чаем сидело четыре английских офицера.
– Господа, – сказал младший из них, – видели вы сегодня утром погребальное шествие вдовы?
– Значит, она умерла? – спросил старший из четырех.
– Нет еще.
– К чему же погребальное шествие?
– Видно, дорогой Гаррис, – сказал младший из них, сэр Джек Блэкуэль, – что вы недавно приехали из Европы и не знаете обычаев Индии.
– Что же это за вдова?
– Это шестнадцатилетняя индианка, у нас в эти годы женщины считаются уже пожилыми, вдова раджи Нижид-Курана, незначительного князя, не подчиняющегося владычеству Англии. С месяц тому назад раджа умер. Вчера вечером вдова его с многочисленной свитой расположилась лагерем в предместье города, нам была слышна похоронная музыка. Сегодня же она совершила торжественный въезд в Калькутту, и здесь ее будут сжигать (вдовы в Индии сжигаются на костре). Но когда ее будут сжигать, не знаем ни мы, ни полиция.
Но не успел еще он докончить своего рассказа, как в комнату вошел бледный и взволнованный человек.
– Ба! Господа, честь имею вам представить самого эксцентричного джентльмена в целом Соединенном Королевстве, майора Эдуарда Линтона. Но что же вы так взволнованы, майор? – прибавил сэр Джек немного спустя.
– Мне нужно четыре храбрых и решительных человека, – ответил майор взволнованным голосом.
– Вот мы здесь как раз налицо. В чем дело? Мы готовы вам служить.
Сэру Эдуарду Линтону было около двадцати восьми лет, он был невысокого роста, а смуглый цвет его лица говорил скорей о том, что он житель восточных стран, а не англичанин. Он участвовал в нескольких кампаниях, где и дослужился так скоро до чина майора.
Главная же его заслуга была в том, что он, зная отлично язык хинди, однажды переоделся и поселился в одном из индийских племен, возмутившихся против английского правительства. Его приняли за своего и сообщили ему все планы и намерения. Он был необыкновенно храбр и скрытен, теперь же волнение майора было очень сильно, если он не сумел скрыть его.
– Господа, – начал он, немного успокоившись, – дело идет о вдове Нижид-Курана. Знаете ли, как он умер?
– Нет, – сказал сэр Джек.
– Нижид охотился, и дротик, вымазанный ядом, упал ему нечаянно на ногу. Лихорадка была неизлечима, и он умер спустя несколько часов.
– Но скажите же, майор, отчего вы так взволнованы? – спросил сэр Джек.
– Сейчас. Я был послан к Нижиду с поручением и явился к нему переодетым в индийский костюм и выдал себя за индийца из Бенареса. Только сам Нижид и брат его знали, что я англичанин. Нижид отверг условия, предложенные мной. Когда внезапная смерть похитила его, принц Османи, провозглашенный раджою, позвал меня и сказал:
– Я не приму предложения Англии, но согласен не подымать оружия против нее, если вы дадите мне обещание. Вы, вероятно, видели жену моего брата? По нашим законам ее должны сжечь на костре. Если Англия спасет ее – я ее союзник.
– Я обещал это принцу и пустился в путь, а так как мой план таков, что многочисленное количество людей может повредить делу освобождения, то могу ли я рассчитывать на вас, как на людей храбрых? – спросил майор присутствующих.
– Конечно, – ответили все в один голос.
– Ну так слушайте же: вам известно, что я отлично говорю на хинди и хорошо знаю все нравы и обычаи жителей. Итак, сегодня утром прекрасная Коли-Нана (имя вдовы, что означает «черная жемчужина») прибыла в Калькутту, ее торжественно водят по всему городу, ночь она пробудет в гостинице, называемой шультри. Завтра опять возобновится это шествие, затем вечером, как бы ни следила английская полиция, жертва и палачи исчезнут. Где воздвигнется костер – тайна для всех, исключая меня.
– Почему же для вас нет тайны?
– Потому что завтра я присоединяюсь к шествию и буду, вероятно, хорошо принят, потому что меня видели при дворе раджи. Таким образом, я не потеряю из виду вдову. Ночью я буду помогать воздвигать костер и буду тогда нуждаться в вашей помощи, господа.
Офицеры слушали его внимательно.
– В ночь перед сожжением (сжигают обыкновенно на рассвете) жертву оставляют одну в палатке, окруженную своими драгоценностями. Прежде чем ей самой взойти на костер, она бросает, по обычаю, все свои вещи туда же. Всю ночь около палатки играет музыка, а жертвы, как правило, в последнюю ночь лишаются рассудка и способности говорить. На это я и рассчитываю. Каким образом мне удастся предупредить вас – не знаю, но, во всяком случае, вы будете предупреждены. Около полуночи вы прибудете туда. Все будут, вероятно, пьяны, исключая четырех братьев жертвы, которые поклялись ничего не пить до тех пор, пока сестра их не взойдет на костер. Вот с ними-то и придется вам иметь дело. При необходимости придется пустить в ход оружие.
Майор встал и направился к выходу.
– Ах да, я забыл вам сказать, господа, что, как мне кажется, ее будут сжигать в той части города, которую мы называем Белым городом, ибо место это пользуется у индийцев особым почетом. Недалеко от этого места, близ пагоды, вы найдете маисовый шарик.
Сказав это, майор удалился.
Придя к себе домой, он переоделся в костюм индийца и пошел к шествию, где его великолепно приняли.
На другое утро сэр Джек нашел близ пагоды записку следующего содержания:
«Костер возводится в двух лье от города на север, в долине, называемой Поле Розовых Жемчужин. Мы расположимся там».
С этой новостью сэр Джек поспешил к своим товарищам, и через несколько часов четыре английских офицера ехали по направлению к Долине Розовых Жемчужин.
Когда они прибыли на место сожжения, все присутствующие были пьяны, исключая четырех братьев вдовы.
Завязалась борьба, которая закончилась тем, что индийцы, испугавшись, пустились бежать, а майор Линтон понесся на лошади, держа на руках бесчувственную Коли-Нана.
Десять лет прошло со времени похищения Коли-Нана. Четыре брата ее пали в борьбе, она же подкрасила себе волосы, и никто не мог узнать ее.
Принц Османи женился на ней, а майор Линтон сделался главным его министром. Никто не знал, что майор Линтон и Типо-Руно (так звали его при дворе раджи) – одно и то же лицо, исключая самого Османи и супруги его.
У них родился сын, которому теперь было девять лет.
В это время ко двору раджи был представлен один француз. Это был я, Рокамболь. Я поехал в Индию с тем, чтобы выдать англичанам душителей. После этого я мог, по своему усмотрению, или остаться в Индии, или вернуться назад.
Раджа Османи принял меня очень милостиво и даже предложил мне командовать одним из его отрядов.