– Клянусь вам, – ответил молодой человек, начинавший глубоко, слепо и фанатически верить Баккара.
Вернемся теперь назад и посмотрим, что делает наш друг Фернан Роше.
Мы оставили его в то время, когда он, выйдя от Баккара, отправился к Тюркуазе.
Он любил ее… любил до безумия.
Дойдя до улицы Бланш, он Отыскал дом под номером 17-м и спросил у привратника, где живет госпожа Дела-кур, – это было имя, которое приняла Женни.
– Пятый этаж – вторая дверь в коридоре, – ответил ему привратник.
Эти слова болезненно сжали сердце Фернана. Он оставил Тюркуазу в отеле и нашел ее в мансарде. Он поднялся под впечатлением сильного волнения, отыскал указанную дверь и постучал в нес-
– Войдите! – отозвался звучный и веселый голосок.
Фернан отворил дверь и очутился в маленькой комнатке, скромная обстановка который вряд ли удовлетворила бы даже и гризетку.
Посреди этой гордой бедности Тюркуаза представилась Фернану чем-то вроде королевы, низвергнутой с престола, она была по-прежнему хороша, спокойна и весела.
– Здравствуйте, друг, – сказала она, – я ждала вас… И при этом она подставила ему свой лоб с такой грацией, что невольно очаровала бы всякого.
Фернан не сел, но усадил ее в кресло и стал перед ней на колени.
– Вы честное, благородное созданье, – сказал он.
– Неужели только потому, – прошептала она, – что я предлагаю вам свое кресло?
– Нет, потому, что вы поступаете благородно…
– Довольно, довольно! – прервала она, грозя пальчиком… – Вы просто неисправимы.
Он опустил голову и замолчал.
– Фернан, – продолжала она, – хотите быть моим другом?
– Как можно об этом спрашивать?
– Хотите бывать здесь меня?
– Когда?
– Когда хотите… каждый день. Он радостно вскрикнул.
– Но это будет только с одним условием.
– Каким?
– Что вы предоставите мне право жить по своей воле и никогда не будете затрагивать денежного вопроса.
– Хорошо, – ответил покорно Фернан.
– С этим условием я буду вас любить. – 14, взяв за руки своего друга, она с нежностью пожала, их.
Фернан пробыл у Тюркуазы целый день и ушел только в шесть часов, когда она потребовала, чтобы он шел домой.
Когда он вернулся домой, то у него собирались обедать.
Уже в течение нескольких дней помешательство господина де Бопрео, казалось, удвоилось. И он положительно впал в детство.
Г-жа Бопрео сидела в гостиной вместе с дочерью.
Обед был скучен; во все продолжение его царствовало молчание.
Это молчание так тяготило Фернана, что он вышел из-за стола за десертом и ушел к себе в курительную комнату.
Два или три дня после этого он был у Тюркуазы на самое короткое время и всякий раз дома отговаривался серьезными делами.
На четвертый день к ней приехал сэр Вильямс и предупредил ее, что Фернан купил для нее меблированный отель в улице Виль л'Евэк. предложил ей не выказывать своей радости, когда он придет, и вообще подольше не соглашаться на принятие этого подарка.
– Будьте спокойны, я хорошо сумею разыграть свою роль, – ответила ему Женни.
– Ну-с, и кроме того, – добавил сэр Вильямс, – переехав в отель, вы потрудитесь завтра, ровно в двенадцать часов, проехаться в коляске мимо окон известного вам достоуважаемого виконта де Камбольха.
Сэр Вильямс уехал, и почти вслед за ним к Тюркуазе явился комиссионер, который принес ей письмо.
Тюркуаза взглянула на адрес, узнала почерк Фернана и распечатала его.
«Дорогая моя Женни! Если вы только хоть немного любите меня, то вы докажете свою любовь и поедете с человеком, который подаст вам это письмо.
Ваш Фернан».
– Положительно, – подумала Тюркуаза, – мой покровитель очень не глупый малый.
Затем она, не задумываясь, отправилась с комиссионером, который и привез ее в отель, купленный для нее Фернаном на улице Виль л'Евэк.
Здесь она увиделась с Фернаном, приняла от него этот подарок и расположилась уже как дома.
На другой день после этого, поутру, к мастерской Леона Роллана подъехала коляска, из которой вышел виконт де Камбольх.
Он вошел в мастерскую и, сказав Роллану, что он нуждается в мебели, предложил ему немедленно отправиться с ним к нему на квартиру, чтобы осмотреть ее и вымерить.
Леон переоделся и поехал с виконтом.
Когда он был у него на квартире, пробило ровно двенадцать часов, и в это-то время мимо окон виконта проехала шагом коляска, запряжённая четверкой великолепных лошадей, и в этой коляске сидела Тюркуаза.
Рокамболь нарочно обратил внимание Леона на эту коляску и на сидевшую в ней даму.
Роллан узнал Тюркуазу и как сумасшедший убежал от виконта и бросился за ней, желая догнать ее…
Это ему долго не удавалось, но, наконец, на площади Баво, когда он думал, что догонит ее, потому что был всего за несколько шагов, коляска повернула на улицу Виль л'Евэк, где и въехала в ворота одного отеля.
Эти ворота затворились именно в ту минуту, когда Леон подбежал к ним. Не помня себя, он крепко дернул за шнурок колокольчика.
Калитка отворилась, и в ней показался человек.
– Что вам надо?. – спросил он.
– Мне нужно поговорить с вашей барыней!
– Положим, – ответил лакей, – но наша барыня имеет привычку принимать только тех, кто называет ее по имени или говорит свое имя…
Эти слова вызвали у Леона глубокий вздох. Он не знал, под каким именем была здесь Женни Гарен.
– В таком случае, – сказал он, – потрудитесь сказать ей, что ее желает видеть человек, которого она хорошо знает, – Леон Роллан.
– Подождите здесь, – предложил лакей, – я сейчас передам барыне о вашем желании.
Прошло около десяти минут, показавшихся Роллану чуть не целым веком.
Наконец человек вернулся назад.
– Барыня, – сказал он, – не знает вас совершенно, но готова принять вас.
У Леона помутилось в глазах. Или это была не его Женни, или она отказывалась от него. Он следовал за лакеем как пьяный, беспрестанно спотыкаясь.
Человек провел его через приемную и, введя в большую гостиную, где были собраны богатства и чудеса новейшей роскоши, указал ему на стул и сказал: – Потрудитесь обождать, барыня сейчас выйдет.
Леону стало казаться, что он помешался – его сразу охватило страшное сомнение, и он уже хотел бежать… но дверь уже отворилась и в ней показалась Тюркуаза.
Леон Роллан вскрикнул. Перед, ним стояла женщина, которую он знал под именем Женни Гарен.
– Женни!.. – прошептал он, подходя к ней.
Но Тюркуаза изобразила собой полное удивление, гордо поклонилась работнику и спросила:
– Вас зовут Леон Роллан?
Эти слова поразили как громом столяра… он посмотрел на стоявшую перед ним молодую женщину и зашатался.
– Мне передали, – продолжала Тюркуаза совершенно хладнокровно, – что вы желаете меня видеть… Что вам угодно?
Она указала ему на стул около камина, а сама села на кушетку, стоявшую подле камина.
– Сударыня… Женни! – прошептал опять Леон.
– Мне кажется, что вы ошибаетесь…
– О! – вскрикнул он, пораженный сходством, – нет, это просто невозможно!.. Женни!.. Это вы!
– Меня зовут не Женни, а Делакур.
– Боже! – прошептал опять Роллан, – но ведь у вас ее голос, ее взгляд…
– Успокойтесь немного, – сказала Тюркуаза, – и потрудитесь посмотреть на меня попристальнее… Вы, конечно, убедитесь тогда, что вы ошибаетесь.
– Нет! Это вы!..
Она покачала отрицательно головой.
– Мне кажется, – проговорил Леон, – что я действительно начинаю сходить с ума…
– Позвольте, – перебила его Тюркуаза, – что это за особа – Женни Гарен?
– Дочь одного из моих работников… бедная швея…
– Ну, так потрудитесь же взглянуть вокруг себя… И при этом Тюркуаза жестом указала на роскошь, окружавшую ее, и на богатое платье, надетое на ней. Этот довод имел полную силу.
– Наконец, – продолжала Тюркуаза с полным спокойствием, – вы, вероятно, убедились.
Леон поник головой.
Тюркуаза постепенно довела работника до глубокого отчаяния, а потом созналась ему, что она и Женни – одно и то же лицо, но что она скрылась от него, боясь, что он будет презирать ее, если узнает, что она обманывала его и что она совсем не то, за кого выдавала себя.
Леон вне себя бросился перед ней на колени и стал умолять ее не оставлять его…
Тюркуаза, получившая от сэра Вильямса известного рода инструкции, поклялась ему в любви и предложила ему бежать с ней из Парижа в Америку.
Леон согласился, но в эту минуту он вспомнил о своем ребенке:
– Мой ребенок… жена! – прошептал он.
Этого было вполне достаточно, чтобы Тюркуаза ушла от него в другую комнату и заперла за собой дверь. Леон остался, как пораженный громом. В комнате, куда вошла Тюркуаза, находился сэр Вильямс, видевший через отверстие в стене все, что происходило в зале.
– Ну, крошка, – сказал он, когда к нему вошла Тюркуаза, – садись и пиши поскорее письмо этому ослу.
Тюркуаза молча повиновалась.
Сэр Вильямс поторопился продиктовать ей письмо к Леону Роллану, в котором она извещала его, что одна только глубокая любовь к нему заставляет ее снова писать ему; она предлагала снова бежать с ним и притом взять с собой его ребенка, которому она бралась заменить мать.
«Если вы любите меня, то вы должны сделать это сегодня ночью или завтра утром, и мы тотчас же уедем», – было сказано в письме.
Ливрейный лакей подал это письмо Леону, который все еще стоял в зале.
Роллан прочел его и быстро вышел из комнаты.
Сэр Вильямс видел это и, обернувшись к Тюркуазе, сказал ей, чтобы она ехала завтра с Леоном в том почтовом экипаже, который будет стоять у подъезда…
– На первой же станции, – добавил сэр Вильямс, бывший в костюме сэра Артура, – вы получите от почтаря особенную инструкцию.
– А Фернан? – спросила Тюркуаза.
– Вы напишите ему письмо, – ответил сэр Артур и, усадив молодую женщину за письменный стол, продиктовал ей письмо к Фернану следующего содержания: