– Бедные безумцы! – проговорила наконец она, пожимая плечами, и, подняв нож, выпавший у Леона, она приставила его к горлу Тюркуазы.
– Выбирай, – решительно и твердо сказала Баккара, – или полное признание во всем или смерть.
Леон и Фернан стояли неподвижно и молча смотрели на то, что происходило перед их глазами.
– Ну, змея! – продолжала Баккара. – Признавайся же скорей Леону Роллану, что ты хотела увезти его сына только для того, чтобы отдать его в воспитательный дом, и что все происшедшее в последнюю ночь было только одной комедией, и что ты же вооружила его руку против Фернана. Признавайся, или я тебя тотчас же убью. – и при этом она надавила на нож…
– г Признаюсь, что все это чистая правда, – прошептала растерявшаяся и испуганная Тюркуаза.
Леон глухо вскрикнул.
– А теперь, – продолжала Баккара, – теперь признавайся Фернану, что ты заставила его подписать векселей не на пятьдесят тысяч франков, а на два миллиона, что ты привлекла его сюда для того, чтобы убить, и что ты продала его жизнь за триста тысяч франков.
Фернан пришел в ужас.
– Ну, Признавайся же, – резко проговорила Баккара.
– Это правда, – прошептала опять Тюркуаза.
– А теперь, – добавила повелительно Баккара, – скажи им имя того чудовища, орудием которого ты была.
Но Тюркуаза ответила ей только каким-то странным хохотом.
Баккара толкнула его ногой.
– Сумасшедшая! – проговорила она. – Теперь она больше уже ничего не ответит.
Баккара бросилась к двери, ведущей из будуара в гостиную, и обернулась к молодым людям.
Фернан и Леон, казалось, едва понимали, что случилось, и стояли как две статуи.
– Идемте же, – крикнула им Баккара, – идите же оба, я покажу вам человека, который так давно уже преследует вас во мраке… Идемте… Идемте – он там… я сорву с него маску перед вами. Вы убьете его, как убивают бешеную собаку… Идемте же! – повторила она еще раз громким голосом.
Она с шумом растворила дверь в гостиную… но в ту же минуту раздался выстрел… затем глухой крик, и" Баккара отшатнулась назад.
– Неужели, – подумала она, – совершилось наконец правосудие, и граф Артов убил проклятого Андреа?..
Но нет – наказание еще не настигло этого великого преступника, и. казалось, провидение ожидало, когда он закончит свои злодеяния, чтобы поразить его своим беспощадным бичом.
Вот что произошло.
Когда граф Артов остался с сэром Вильямсом, то ни один из них не пропустил ни одного слова из сцены, происходившей в соседней комнате.
Была минута, когда сэр Вильямс, никогда ничего не боявшийся, струсил и понял, что его положение больше чем отчаянное, так как его бывшие жертвы беспощадно убьют его.
Что же оставалось ему делать?
Граф охранял единственный выход между двух опасностей: в сомнительной смерти от пули и несомненной от ножа, вложенной Рокамболем в руки Леона Роллана, – предстоял выбор.
Сэр Вильямс не колебался.
Граф стоял перед дверью, а он находился в амбразуре окна, ставни которого не были закрыты.
Андреа решился…
В ту минуту, как отворилась дверь будуара, в этот момент он живо отворил окно и выпрыгнул в него.
Граф спустил курок… раздался выстрел, и негодяй исчез в облаке дыма.
– Где он? Умер? – вскрикнула Баккара. Граф молча указал ей на открытое окно.
Баккара вздрогнула и несколько минут находилась в глубоком отчаянии.
Но вдруг она подняла голову, глаза ее снова оживились и заблистали, а лицо приняло обычное спокойное выражение. Она вздохнула и прошептала:
– Надо начинать игру снова. Не вечно же этот негодяй будет ускользать от меня…
Затем она обернулась к Фернану и рассказала ему, что все то, что произошло с ним и с Ролланом. было устроено нарочно с целью погубить их обоих.
– Я узнала это, – добавила она, – от горничной, которую я подкупила.
– А! – вскрикнул тогда Роллан. – Теперь только я все понимаю; но… этот человек!
– Какой?
– Который приезжал за Тюркуазой и хотел убить меня.
– Это был третий актер; вас обманывали обоих, и развязка этой комедии без меня была бы кровавая.
Они оба вздрогнули.
– Идите же, бедные безумцы, – проговорила Баккара, – и возвращайтесь к истинному счастию… и предоставьте, – добавила она с волнением, – заботу охранять вас тем людям, у которых нет в этом мире ни детей, ни любви…
Посмотрим теперь, что делал несколько часов тому назад граф де Шато-Мальи.
Мы помним, что после ухода сэра Артура от молодого графа этот последний написал к госпоже Роше, прося ее позволенья быть у нее.
Это было как раз за несколько часов до только что описанных нами потрясающих сцен, театром для которых послужил отель в улице Виль л'Евэк.
В восемь часов вечера граф де Шато-Мальи был у Эрмины Роше, которая видела в нем самого искреннего и доброго друга.
Он молча поцеловал поданную ему Эрминой руку и остановился перед нею.
– Боже! – заметила она, – что с вами, граф, вы так бледны? Уж не случилось ли какого-либо несчастия?
Он покачал головой и опустился на колени.
– Успокойтесь, я пришел поговорить с вами и открыть вам страшного преступника.
– Преступника? – переспросила она, не доверяя своим ушам.
– Да, меня самого…
– Вы просто с ума сошли, – заметила она, улыбаясь, – но в чем же состоит ваше преступление?
– Оно не имеет даже названия.
– Но что с вами?
– Вы только тогда поймете, – сказал он, – когда выслушаете меня.
– Я вас слушаю, хотя, право…
– Вы скоро убедитесь в том, что я говорю правду. Но позвольте мне раньше всего задать вам один вопрос?
– Задавайте.
– Не встречали ли вы где-нибудь и когда-нибудь англичанина по имени сэр Артур Коллинс, он ходит постоянно в синем фраке и нанковом жилете.
– Да, сколько мне помнится, – ответила она, подумав, – я видела его однажды на бале у маркизы Ван-Гоп.
– И видели его только там?
– Да.
– Вы никогда не встречали его раньше?
– Никогда.
– В таком случае он нагло лгал, – заметил граф, – и это чрезвычайно странно.
Эти последние слова удивили до крайности госпожу Роше.
– Что вы этим хотите сказать? – спросила она.
– Он уверял меня, – ответил граф де Шато-Мальи, – будто бы он любил вас и долго преследовал своим обожанием.
Она невольно улыбнулась.
– Он просто фат, – сказала она, – и я только раз видела его.
Но граф продолжал быть мрачным. – Нет ли у вашего мужа врагов? – спросил он.
– Не думаю, – ответила она, – Фернан очень добр для того, чтобы иметь врагов.
– Однако, – продолжал граф, – я уверен, что у вас или у него есть ужасный и смертельный враг.
– Боже! – прошептала Эрмина.
– И этот-то враг, – продолжал он. – это не кто иной, как сэр Артур Коллинс!..
– Это немыслимо! – заметила Эрмина.
– Однако – это верно…
– Но ведь это человек, которого я почти не знаю…
– Может быть, ваш муж знал его?
– Нет, – сказала она, – этого не может быть… я теперь вспоминаю, как Фернан указал мне на него на бале у маркизы Ван-Гоп и сказал: «Вот странная личность!..»
– Непонятно! – подумал граф и рассказал Эрмине все то, что произошло между ним и сэром Артуром Коллинсом.
Эрмина слушала его с возрастающим удивлением, мысленно спрашивая себя, не бредит ли он и возможно ли, чтобы этот человек мог быть виновен перед нею.
Сначала она не находила даже слов для ответа и смотрела на графа де Шато-Мальи с грустным удивлением.
– Женщина, на которую я осмелился поднять свой дерзкий взгляд, – продолжал тихо граф, – были вы…
Эрмина продолжала молчать.
– Англичанин сказал мне, – говорил между тем граф де Шато-Мальи, – что женщина, за которой я должен ухаживать, будет именно та, муж которой поссорится в этот вечер из-за карт.
Эрмина вздрогнула.
– Итак, вы видите, – продолжал граф, – что сэр Артур знал наперед, что произойдет… да, я негодяй и достоин вполне вашего презрения… но раскаяние мое искупает мою вину, и на этот раз я вас спасу.
В его голосе было столько искренности, безнадежности и угрызений совести, что молодая женщина была глубоко тронута.
– Послушайте, – сказала она, – встаньте, ваше раскаяние исправляет и сглаживает вашу вину.
Граф де Шато-Мальи радостно вскрикнул.
– О, теперь, – сказал он, – этот человек может обесчестить меня.
– Обесчестить вас? – проговорила она с ужасом.
– Да, – ответил граф и рассказал ей всю сцену, которая произошла вчера между ним и сэром Артуром.
Когда он замолчал, Эрмина протянула ему руку.
– Граф, – сказала она, – я вас охотно и от всей души извиняю… Хотите остаться моим другом?
Граф молча опустился перед ней на колени.
– Вы ангел доброты и невинности, – прошептал он.
– Нет, – заметила она с ласковой улыбкой, – я не ангел, а просто честная женщина, не забывающая своих обязанностей.
И она подняла его и посадила около себя.
– Вы меня назвали своим другом, – сказал он, – так позвольте же доказать мне это на деле и отдать свою жизнь до последней капли крови за исправление моей ошибки.
Она грустно покачала головой.
– Фернан, – проговорила она, – бедный больной… и его излечение может быть только со временем… Будем ждать и надеяться.
– О, вы правы, – прошептал граф, – надейтесь, так как положительно немыслимо, чтобы не настал тот час, когда он почувствует, что истинное счастье возможно только у ваших ног…
И, сказав это, граф поцеловал руку Эрмины и, простившись с ней, уехал домой.
– Мне кажется, – прошептал он, – что я остался по-прежнему честным человеком.
Когда граф вышел, Эрмина залилась слезами.
Она провела одна остаток этого вечера… Как мы знаем, он обедал у Тюркуазы.
Часу в десятом вечера раздался звонок и заставил невольно вздрогнуть молодую женщину. Вскоре послышались знакомые шаги, и на пороге комнаты показался Фернан. Он направился прямо к молодой женщине и опустился перед ней на колени.