Но Баккара надеялась на Бога, и Бог был с ней…
Начиная последний период всей этой ужасной драмы, мы должны на некоторое время оставить наших второстепенных героев и заняться графом и графинею де Кергац.
Прошло три месяца.
Мы находим Рокамболя в мансарде небольшого меблированного отеля в улице Фландр, куда он попал при помощи его названной мамаши вдовы Фипар, которая перевезла его к себе из госпиталя, где он лечился от раны, полученной им от сэра Вильямса.
Было утро…
Рокамболь, уже совсем поправившийся, ожидал к себе своего капитана, который устроил все дело так, что полиция окончательно потеряла следы при розыске убийц Дай Натха.
Сэр Вильямс был, как и всегда, аккуратен и не заставил себя долго дожидаться.
Он явился к Рокамболю и приказал ему ехать в Гавр, откуда вернуться в Париж под именем бразильского маркиза дона Иниго де Лос-Монтеса, и дал ему в услужение Вантюра, который в окрашенном виде должен был изображать из себя негра.
Через две недели после этого в десять часов утра во двор отеля Мерис, где обыкновенно останавливаются знатные иностранцы, въехала почтовая карета, в которой сидел молодой человек с черными, как смоль, волосами и бородой и с лицом цвета меди.
Это был маркиз дон Иниго де Лос-Монтес, или попросту Рокамболь.
Поселившись в отеле, он потребовал к себе управляющего и, расспросив у него, где живет граф де Кергац, к которому у него были рекомендательные письма, написал Арману де Кергацу вежливое письмо, прося его дозволения приехать к нему.
Через час после этого от графа Армана де Кергаца была прислана к мнимому бразильскому маркизу карета, в которой приехал виконт Андреа и от имени своего брата просил маркиза пожаловать к графу.
Когда они сели в карету и поехали, то Андреа нагнулся и шепнул на ухо бразильцу:
– Едем, волчонок, я ввожу тебя в овчарню.
– У меня, право, хорошие зубы! – ответил мнимый маркиз, улыбаясь и показывая свои острые и белые зубы!
Граф Арман и его жена уже решили переехать на дачу в Шату, когда они получили письмо от маркиза Иниго, и это обстоятельство чуть было не расстроило все планы виконта Андреа, которого они сперва предполагали оставить в Париже для того, чтобы избавить этого великого человека от тех мучений, которые он испытывал в присутствии Жанны.
Когда карета, в которой ехали виконт Андреа и новый бразильский маркиз, стала подъезжать к отелю, где жил де Кергац, то сэр Вильямс счел своим долгом приказать бразильцу начать ухаживать за Жанной де Кергац.
– Да вы очумели, дядя, – заметил Рокамболь.
– Нисколько.
– Да вы тронулись мозгами.
– В чем?
– Да во всем.
– Дурак, настоящий дурак!
– Однако!
– Олух, неужели ты не можешь понять, что если ты будешь ухаживать за ней, то я могу поссориться с тобой.
– Что?
– То, что устроится дуэль.
– Но, дядя…
– Ив глазах Жанны я буду ее спасителем, преданным братом, спасающим честь своего брата.
– Ну… а… он?
– Кто?
– Арман!
– Он узнает про это позднее, когда будет стоять против тебя со шпагой в руке… Понимаешь теперь?
Вы просто гений!
Молчи и прими праздничный вид.
– А Баккара не узнает меня?
– Никогда, ты теперь просто неузнаваем; да я теперь мало боюсь ее.
– Это почему?
– Потому что она уверена, что я сделался святым человеком.
– Вы убеждены в этом?
– Да.
– Ну, это хорошо.
– Мы подъезжаем… тесс!..
– Ладно! Я теперь снова маркиз… не бойтесь за меня, дядя.
И оба негодяя опять приняли серьезный и несколько сдержанный вид таких людей, которые час тому назад не знали друг друга.
Но мы не должны также терять из виду Баккара и ее молодого друга.
А потому нам необходимо вернуться назад.
Через два дня после так называемого ван-гоповского дела отель в улице Монсей опустел… Баккара снова переехала в свой дом в улицу Бюсси.
Мы находим ее, накануне этого переезда, сидящей вместе с графом Артовым в библиотеке ее монсейского отеля.
– Итак, вы убеждены теперь, что Андреа низкий негодяй? – спросила Баккара.
– Да, но зачем я не убил его в тот день, когда я целился в него, – ответил ей граф Артов.
– Тогда, – заметила молодая женщина, – мы, вероятно, избежали бы многих несчастий.
– Как, вы предполагаете, что он не оставил своих подлых замыслов?
– Никогда!.. Я в этом больше чем убеждена и уверена, что раньше всех он отомстит своему брату… а потом.»
– Потом?
– Мне, – ответила холодно и спокойно Баккара.
– О! – вскричал граф, вздрогнув. – Если только он осмелится коснуться вас, то я изрублю его на мелкие куски.
Баккара протянула ему руку и сказала:
– Вы благородный молодой человек.
– О! – прошептал граф восторженным голосом. – Это оттого, что я люблю вас…
– Тсс! – проговорила она, ударив его слегка своею прелестною ручкой по плечу. – Вы заставите меня побранить вас, мое милое дитя…
И, сказав это, она улыбнулась ему несколько грустно, но искренне и дружественно.
Но, – заметил вдруг граф, – уверены ли вы, что сэр Вильямс убежден, что вы не узнали его?
– В этом теперь я еще не могу уверять, вас, – сказала Баккара, – но это будет так через час.
– Это почему?
– Сэр Вильямс будет здесь.
– Здесь?
– Да, через час.
– Но может ли быть и зачем?
Баккара отворила ящик и вынула оттуда письмо, которое она показала графу, сказав:
– Прочтите!..
В этом письме сэр Вильямс просил молодую женщину позволить ему приехать к ней в этот день в два часа.
– Это наглость, – прошептал граф Артов.
– Он придет, – сказала Баккара, – для того, чтобы убедиться вполне, что я не подозреваю его.
– Вы думаете?
– Я уверена в этом.
В это время раздался звонок.
– Это он, – сказала Баккара, – спрячьтесь вот за этой дверью, о существовании которой никто не знает, и наблюдайте, что произойдет здесь.
Лишь только граф успел спрятаться, как возвестили о виконте Андреа.
Сэр Вильямс, желая вывести начистоту Баккара, сознался ей в своей любви к Жанне де Кергац, а Баккара в свою очередь рассыпалась перед ним в уверениях, что она теперь сама убедилась, что без его помощи им бы никогда не удалось открыть главу червонных валетов, и в доказательство своего доверия к нему она подарила ему только что привезенный для нее из Америки револьвер. Сэр Вильямс окончательно поверил Баккара, в особенности, когда она согласилась действовать с ним заодно, для открытия остальных членов этого преступного общества.
Прощаясь с ней, сэр Вильямс с жаром пожал руку молодой женщине и ушел, вполне убежденный в Том, что Баккара не признала его.
Молодая женщина подождала, когда шум его шагов совершенно затих, и потом отперла дверь, за которой находился граф Артов.
– Ну, – заметила Баккара, – думаете ли вы и теперь, что он раскаялся?
– А вы? Я чувствую себя положительно неспособным проникать в подобные тайны.
– Ну, а меня вы считаете способной на это?
– Да, – ответил с убеждением граф.
– Ну, так помните же, что виконт Андреа – негодяй!.. Он ушел от меня, предполагая, что ему больше нечего бояться меня, а я, наконец, убедилась, что обманула его и что уже недалеко то время, когда мы схватим его и принудим сознаться в своей подлости.
– Вы гениальная женщина, но…
– Но?..
– Зачем вы доверяете ему надзор за виконтом де Камбольхом, если вы уверены, что это он его начальник.
– Для того, чтобы заручиться его доверием.
– И?
– Потому, что у меня сложилось то убеждение, что только один его сообщник и может при случае разоблачить его козни.
– Так если виконт де Камбольх выздоровеет от раны, ему опять позволят начать его подвиги.
– Конечно, так как он один только знает сэра Вильямса и только он может сорвать с него маску лицемерия; если он умрет, то наше дело погибло. Надо молить Бога, чтобы он спас его… хотя бы ему пришлось привести в исполнение какое-нибудь новое преступление.
– Может быть, вы и правы, – прошептал граф Артов.
Андреа, согласно своему обещанию, стал почти ежедневно бывать у Баккара и аккуратно сообщать ей, что происходило с раненым виконтом де Камбольхом.
Баккара постоянно делала вид, что вполне верит ему, и просила его постоянно продолжал следить за ним.
Сэр Вильямс аккуратно и точно исполнял свои обязанности до самого отъезда Рокамболя в Гавр.
В этот день он явился к Баккара и сообщил ей, что Рокамболь, сделавшись идиотом, отправился в провинцию к брату своей матери – одному зажиточному землевладельцу.
– Хорошо, – заметила Баккара, – но что же, по-вашему, надо делать теперь?
– Право, не знаю…
– Нам, мне кажется, не следует терять его из виду.
– Хорошо, я устрою так, что за ним будут следить и в провинции.
– Где он?
– В Анжу.
– А деревня?..
– Я узнаю это вечером.
– Отлично! А мы тогда подумаем вместе, что нам следует делать, – заметила Баккара.
Сэр Вильямс, убежденный, что Баккара питает к нему безграничное доверие, уже собирался уходить, как вдруг из соседней комнаты отворилась дверь и в ней показалась жидовочка.
Баккара уже давно подготовляла эту сцену.
При виде ее сэр Вильямс мгновенно изменился в лице.
Баккара отлично заметила эту перемену, которая произошла с ним при виде ее.
Через две минуты он ушел, а Баккара прошла в свой кабинет, где ее ждал граф Артов.
– Ну? – спросил он, смотря на нее с любопытством.
– Друг мой, – сказала она, – он любит Сару… в это-то слабое место я и ударю.
– Но если его сообщник ускользнет от нас?
– Теперь я этого больше не боюсь… в продолжение трех месяцев он отдыхал и, конечно, что-нибудь да выдумал в это время… я уверена, что он не идиот, и надеюсь, что для него скоро наступит час искупления… накануне торжества зверь попадет в западню, которую я в продолжение трех месяцев рою под его ногами; приманкой в этой западне будет служить эта девочка, на которую он уже осмелился взглянуть своим преступным взором…