Баккара вышла замуж за графа Артова и через две недели уехала с ним за границу.
Почти в то же время выехал и Рокамболь в Англию.
Он увозил с собою двести тысяч франков и записки сэра Вильямса – драгоценное наследие, которое когда-нибудь оплодотворится в его руках.
Книга V. Испанка
а двенадцатичасовом расстоянии от Гаврского рейда плыл по направлению к нему весьма быстро коммерческий бриг «Чайка».
Погода была великолепная, ветер попутный.
– Скоро мы приедем в Гавр? – обратился к капитану молодой человек, одетый в узкие клетчатые панталоны, шотландский плед поверх короткого коричневого пальто и маленькую шапочку с двумя ленточками сзади, – одежда, изобличавшая в нем англичанина.
– Если погода не переменится, – отвечал капитан, – то к утру мы войдем в Гаврский рейд.
– И вы уверены в этом?
– Да, но, повторяю, если не случится какого-либо несчастия.
Капитан, видя, что все обстоит благополучно, отправился в каюту отдыхать.
Молодой же человек-, сэр Артур, задумался, припоминая прошедшее из своей жизни.
– Я пробыл в Лондоне четыре года, проживая лишь по десяти тысяч франков, проводя вечера в Сити у купцов, которые ловили меня для своих дочек. К счастью, я вспомнил, что был некогда виконтом Камбольхом, а также маркизом доном Иниго де Лос-Монтесом, что был членом клуба червонных валетов и, наконец, что зоркий сэр Вильямс предсказал мне великую будущность.
Вспомнив про потерянного наставника сэра Вильямса, Артур тотчас же удалился в каюту.
Он сел за столик, отыскал между множества бумаг записную книжку, страницы которой были испещрены какими-то необыкновенными знаками, в виде иероглифов, и начал ее читать.
Книжка эта была та же самая, которую Рокамболь нашел накануне своего отъезда под одним из портретов в замке де Кергаца.
Вот что он прочел в ней:
«В Париже есть дом в улице…»
– О, осторожный, сэр Вильямс, – проговорил Рокамболь, – название улицы написано иероглифами, которых я не понимаю. – «В доме этом живут маркиз и маркиза де…» – Теперь опять имени не разберу: «Люди богатые. У них. есть семнадцатилетняя дочь и сын, который четырнадцать лет тому назад отправлен юнгою на английском корабле Индийской компании и с тех пор пропал без вести. В случае его возвращения он должен получить в наследство по смерти отца громадное состояние. Итак, следует…» – Опять иероглифы, непонятные для Рокамболя.
Вероятно, последними было сэру Вильямсу труднее писать, потому что он употреблял их только для имен лиц, адресов, чисел и, наконец, самых дерзновенных замыслов.
– Проклятый сэр Вильямс! – воскликнул с досадой Рокамболь. – Я знаю, что он намерен был делать: выдать себя за сына маркиза и получить наследство… но кто она и где она – этого я не знаю…
– Все наверх! – раздался вдруг повелительный голос капитана.
Рокамболь выбежал на палубу, чтобы узнать, в чем дело.
– Милостивый государь, – обратился он к молодому офицеру, человеку высокого роста, лет около двадцати восьми, – объясните мне, пожалуйста, причину этой тревоги.
– Будет сильная буря, – отвечал тот с хладнокровием моряка.
– И мы находимся в опасности? – спросил Рокамболь, крайне удивленный, ибо вокруг не было видно ни одной тучки.
– Может быть, – отвечал моряк, глядя в подзорную трубу вдаль, – впрочем, Господь милостив, а капитан этого брига, насколько я заметил, знает свое дело.
– Так вы здесь не более как пассажир? – спросил Рокамболь.
– Да, я мичман корабля Индийской компании.
– Вы едете в Гавр?
– В Париж, где должен найти свою мать и сестру, которых я восемнадцать лет не видал именно с тех пор, как я десяти лет отправился юнгой на корабле Индийской компании.
Рокамболь вздрогнул. Он вспомнил только что прочитанное в записной книжке сэра Вильямса.
– Вы француз?
– Да… однако извините, меня, я должен сходить в каюту за своими бумагами, которые я должен спасти в случае крушения.
Молодой моряк удалился.
Рокамболь мгновенно задался целью следить за ним, разузнать от него все и тогда – не отступать ни от каких средств, лишь бы достигнуть желаемого.
– Француз, – бормотал он, – Индийская компания… уехал юнгой… восемнадцать лет тому назад!.. Это он!
– Начинается! – закричал кто-то на корабле.
И только тогда Рокамболь вспомнил о предсказанной опасности.
Действительно, сначала подул сильный ветер, и затем сделалось совершенно темно, и среди этого мрака послышались вопли женщин, плач детей и громкая команда капитана.
– Вот я и готов, – обратился к Рокамболю моряк Индийской компании.
Действительно, через плечо у него была перекинута жестяная сумка, талия туго охвачена поясом, из-за которого виднелись два пистолета и рукоятка кинжала.
– Рубите грот-мачту! – раздалось среди оглушительного рева бури приказание капитана.
И несколько минут спустя грот-мачта лежала уже на палубе.
Рокамболь бросился в каюту, схватил свои драгоценные бумаги и кошелек с деньгами и, привязав их к поясу, сбросив с себя лишнюю одежду, побежал снова на палубу, не желая терять из виду молодого моряка.
Лишь только Рокамболь подошел к нему, как вдруг последовал страшный толчок и затем раздался продолжительный вопль ужаса и отчаяния.
Корабль ударился о подводный камень далеко от берега.
– Лодки на воду! – послышалось на палубе.
Но Рокамболь и молодой моряк бросились уже с борта и плыли почти рядом.
Они плыли так около часу.
– Вы устали? – спросил его молодой моряк, заметив, что Рокамболь отстает от него.
– Да.
– Соберите последние силы, мы приближаемся к какой-то скале, где можем немного отдохнуть.
Но Рокамболь почувствовал, что члены его немеют. Он вскрикнул и начал уже исчезать под водой. Молодой моряк, услыхав этот отчаянный крик, подплыл к утопающему и схватил его за волосы. Но Рокамболь уже лишился чувств.
Придя в сознание, он увидел себя лежащим на земле навзничь под открытым небом.
Он собрался с силами, встал и начал глазами искать молодого моряка, спасшего его от неминуемой смерти. Но его нигде не было. Лишь неподалеку от себя Рокамболь заметил жестяную сумку. Обрадовавшись, он подбежал к ней и убедился, что это действительно та самая сумка, в которую молодой моряк спрятал свои бумаги.
Вдруг до слуха его долетел неясный крик. Он несколько времени прислушивался и затем, направясь к месту, откуда слышался этот голос, подошел к круглой расселине футов восемь глубиной, с совершенно отвесными и гладкими стенками. На дне ее лежал молодой моряк.
– Ах, – вскричал он, увидя Рокамболя. – Наконец-то вы услыхали меня!
– Как вы сюда попали?
– Сегодня утром я увидел в открытом море проходивший корабль. Спеша подбежать к краю нашего островка, чтобы дать о себе знать, я упал в эту яму, откуда нет никакой возможности самому выбраться.
– К счастью, я здесь… но как вытащить вас оттуда?
– Недалеко от того места, где вы лежали, вы найдете мою сумку с бумагами, пистолеты и кушак; он довольно длинен и прочен для того, чтобы вытащить меня отсюда.
– Хорошо, я иду за ним, – сказал Рокамболь, и в голове его мелькнула адская мысль.
– Если я его вытащу оттуда, – рассуждал он, – то все мои планы лопнут как мыльный пузырь; если же я этого не сделаю и овладею его сумкой, то сделаюсь маркизом с громадными доходами. Эх, дружище, надеюсь, что ты не упустишь этого счастливого случая.
Он сел на песок, открыл жестяную сумку, вынул из нее все бумаги и спокойно начал их читать. Первая бумага, которую он развернул, был патент мичмана, из которого Рокамболь узнал, что моряка зовут Фридерик-Альберт-Оноре де Шамери и что он родился в Париже.
– Отлично, – проговорил он с самодовольной улыбкой. – Итак, меня зовут Фридерик де Шамери, и я служил в Индии.
Затем он прочел письмо, писанное женскою рукой, оно начиналось словами: «Любезный сын» и кончалось подписью: «маркиза де Шамери. Улица Ванно, 29, в мой отель».
И Рокамболь начал читать письмо матери к сыну.
«Вот уже восемнадцать лет, как тебя похитили у меня, и только вчера, на смертном одре твоего отца, я узнала, что с тобой сталось. Маркиз скончался сегодня ночью, умоляя разыскать тебя; а я считала тебя умершим и целых восемнадцать лет оплакивала тебя. Адресую это письмо в английское адмиралтейство, надеясь, что оно как-нибудь дойдет до тебя и что тогда ты приедешь к своей несчастной матери и сестре.
Только вчера я узнала причину странного поведения твоего отца. В продолжение восемнадцати лет маркиз жил в отдельной комнатке отеля, не говоря со мною ни слова и платя мне годовую пенсию в сто луидоров. Долгое время мы считали его помешанным. Но вчера мы узнали страшную тайну, которую считаем долгом и тебе сообщить.
Тридцать лет тому назад твой отец был гусарским полковником и не имел никакого состояния; мы полюбили друг друга и обвенчались. Ты первый плод нашей любви; но спустя шесть лет положение наше вдруг изменилось. Твоего отца назначили в алжирскую экспедицию; он поручил меня своей родственнице, маркизе де Шамери. Июльская революция не, дозволила ему продолжать службу, и он воротился ко мне в Оранжери в 1830 году. «Так как мы бедны, – обратился он ко мне, – а между тем нужно нам позаботиться о воспитании нашего сына, то я принял место управляющего в компании разработки рудников в Вогезских горах». Я с радостью приняла это известие, и мы переселились в маленький городок. Спустя три месяца родственник твоего отца, Гектор де Шамери, который безумно пленялся мною, вышел на дуэль из-за какой-то ссоры, получил рану и через неделю умер.
Он оставил духовное завещание, которым сделал твоего отца единственным наследником в ущерб своей побочной сестре по матери. Гектор де Шамери, знавший тайну матери, глубоко возненавидел это дитя позора. Теперь, любезный сын, ты поймешь жестокое мщение этой женщины. Вскоре после этого я родила твою сестру. Пять лет спустя вдова де Шамери умерла; отец твой поехал на ее похороны и вступил во владение поместием Оранжери, которое Гектор де Шамери оставил своей матери в пожизненное владение.