На кровати сидела Андрэ де Шамери, закутанная в соболью шубку. Она указала вошедшему на кресло, стоявшее возле изголовья.
– Не принимать никого, – сказала она горничной, – а если приедет барон, то проси его подождать. Можешь идти.
– Теперь мы с вами потолкуем, – обратилась она к Росиньолю по уходе горничной.
– Як вашим услугам, – отвечал он, поклонившись. – Судя по вашей записке, вы хотите мне поручить важные дела.
– Господин Росиньоль, – проговорила Андрэ, – вы состоите начальником агентства взысканий, перекупки сомнительных долговых обязательств и проигранных процессов, не правда ли?
– То есть я директор Страхового и судебного общества обеспечения проигрышей денежных претензий, – поправил Росиньоль с важностью.
– Положим, но я имею дело не к обществу, а лично к вам.
– Ко мне?
– Вы ведь из Блоа, не правда ли?
Росиньоль вздрогнул.
– Вы служили там у Корбона, нотариуса семейства де Шамери?
– Вы не ошибаетесь, отвечал Росиньоль, немного смешавшись.
– Он уволил вас за некоторые проделки, кажется, после смерти вдовы де Шамери.
– Вашей матери, – добавил он.
– Да. Приехав в Париж, вы начали заниматься всевозможного рода делами, меняли несколько раз фамилии и были не раз под судом…
– Милостивая государыня!..
– Но, в конце концов, как человек неглупый, вы сумели выпутаться, и господин Росиньоль. некогда Жюль Малуэн, сделался в глазах правосудия безукоризненным человеком, известным своею способностью развязывать запутанные дела.
– Если вы так подробно знаете мою биографию, то позвольте мне в свою очередь доказать, что и ваши тайны мне не чужды.
Тут Росиньоль рассказал все, что мы о ней уже знаем. Она совершенно спокойно слушала его.
– Таким образом, – сказал под конец Росиньоль, – вы несправедливо носите имя де Шамери. Вы имеете доходу около девятнадцати тысяч ливров и по смерти вашей родительницы могли бы сделать приличную партию, но вы предпочли вести жизнь независимую и несколько ветреную…
– Господин Росиньоль, – перебила его Андрэ, – до поведения моего вам нет дела.
– Я только хотел доказать вам, что знаю о вас больше, чем вы обо мне.
– Послушайте, – вдруг проговорила Андрэ, – хотите получить двести тысяч франков?
– Весьма понятно. Что прикажете делать?
– Прежде всего выслушать меня. Муж моей матери маркиз де Шамери получил огромное наследство после дяди своего шевалье де Шамери, который оставил духовное завещание следующего содержания:
«Назначаю своим единственным наследником племянника моего, Антуана-Жозефа-Фердинанда маркиза де Шамери. Я желаю, чтобы мое состояние оставалось в руках младшей линии де Шамери, главою которого в настоящее время – маркиз де Шамери».
– Маркиз де Шамери, – сказала она, – передал состояние своему сыну Гектору, т. е. моему брату, который, согласно завещанию шевалье де Шамери, сделал своим единственным наследником своего кузена, графа де Шамери. Но в духовной шевалье де Шамери была еще следующая приписка:
«В случае, если младшая линия Шамери пресечется в мужском колене, я требую, чтобы состояние мое перешло к дальним родственникам моим, Шамери де Шамеруа».
– Где же это завещание? – спросил Росиньоль.
– У меня; я нашла его в бумагах моей матери.
– Но я все-таки не могу понять, что вы намерены делать.
– У последнего маркиза де Шамери был сын десяти лет, который пропал без вести или, вернее, умер.
– Но о его смерти нет никаких доказательств.
– Этих-то доказательств мне и нужно. Ваша всесторонняя деятельность, надеюсь, не исключает из своей программы подделку актов о смерти?
– Пожалуй, что и так, – отвечал с достоинством Росиньоль.
– Кроме того, – продолжала Андрэ, – остался еще один Шамери де Шамеруа, но не далее как через две недели он будем моим мужем.
– Теперь понимаю, – проговорил он после короткого размышления, – дело ясное, что если доказано будет перед судом, что сын маркизы де Шамери умер…
– За это вы получите двести тысяч франков. Итак, я жду вас через неделю с свидетельством о смерти.
– Вы получите его, – отвечал самоуверенно Росиньоль.
Он взял у Андрэ в задаток десять тысяч и, удаляясь, проговорил:
– Через неделю вы услышите обо мне.
Лишь только Росиньоль вышел, в спальню вошел грум.
– Барон ждет уже давно; прикажете принять?
– Проси.
Через несколько секунд вошел красивый мужчина лет шестидесяти, одетый просто, но со вкусом.
– Здравствуйте, – сказал он, целуя руку молодой женщины, – как вы себя сегодня чувствуете?
– Как женщина, которая видела весьма странный сон. Сядьте, если хотите, я расскажу вам его.
Пожилой мужчина, вошедший так фамильярно в спальню молодой женщины, называвшей себя де Шамери, был некто барон Б.
– Что же приснилось вам? – спросил он, сев у изголовья Андрэ.
– Что я выхожу замуж.
Барон разразился хохотом.
– Вы смеетесь, следовательно, по вашему мнению, я женщина, неспособная соблазниться замужеством?
– Вы – пожалуй, но женихи…
– Женихи всегда найдутся у привлекательной женщины.
– А вы привлекательны?
– Имея девятнадцать тысяч ливров дохода – да.
– Действительно, моя милая, сон ваш самый вздорный; советую вам не выходить замуж, а довольствоваться моими поклонениями.
– Любезный барон, – проговорила Андрэ, – я выхожу замуж не во сне, а в действительности.
– Вы говорите серьезно?
– Очень серьезно.
– Когда же?
– Через две недели, а может быть, и раньше.
– Кто же этот счастливец?
– Красивый мужчина двадцати восьми лет с титулом барона.
– Промотавшийся?
– Да.
– Прощайте, – сказал барон, взяв свою шляпу и трость, – вы стали женщиной сильной. Прощайте, баронесса, – повторил он, злобно улыбаясь.
– Кстати, – сказала Андрэ, – вы знаете, что в глазах света вы всегда были кузеном моей матери?
– Я останусь им и теперь, но я сегодня вечером уезжаю на весьма продолжительное время и поэтому не буду иметь счастья присутствовать при вашем бракосочетании.
И барон ушел.
– Наконец-то, – прошептала Андрэ.
Она оделась в утренний туалет, велела заложить купе и поехала одна, около одиннадцати часов, в улицу Сен-Лазар.
Андрэ де Шамери вошла без доклада к госпоже Сент-Альфонс, той самой красивой брюнетке, с которой был дружен граф Артов.
Андрэ отправилась к ней прямо в спальню.
– Здравствуй, милая, – сказала она, бросая на диван муфту и перчатки, – как поживаешь?
Они пожали друг другу руки.
– Я сейчас сбыла с рук барона, – сказала Андрэ.
– Это немного рискованно, хотя не опасно.
– Я ему сказала о замужестве и сказала, что нареченный мой хорош собой.
– Ты не ошиблась: он действительно прехорошенький.
– И ты уверена, что он согласится?
– Утопающий хватается за соломинку, а бедный Шамеруа положительно погибает от долгов… Но, кстати, что ты сделаешь с Ролланом?
– О! С этим я легко развяжусь.
– Я, право, не понимаю, как ты можешь предпочесть ему…
– Три месяца тому назад я действительно хотела согласиться на его предложение, но в тот день, как ты открыла мне де Шамеруа, сообщив мне, что он на пути к аресту за ничтожные должишки, – в тот день я поклялась, что он будет моим мужем.
– Странная фантазия!
– У меня есть свои планы, – проговорила спокойно Андрэ.
В прихожей раздался звонок.
– Скорей, – сказала Сент-Альфонс, – это он; возьми свою муфту и перчатки и иди туда.
Андрэ проскользнула в уборную, затворила за собой дверь и села около нее в кресле.
Спустя минуту вошел барон де Шамеруа. Это был красивый мужчина высокого роста, лет около тридцати.
– Здравствуй, Эдгар, – проговорила Сент-Альфонс, лукаво улыбаясь.
– Здравствуй, Анаиса, – отвечал он. – Как здоровье?
– Благодарю. Сядь около меня. Мне нужно с тобой поговорить об очень серьезном деле.
– Записка твоя меня сильно удивила… я тебе нужен?
– Да. Слушай, Эдгар, на тебя подан к взысканию вексель в десять тысяч франков, и сегодня или завтра тебя посадят в тюрьму.
– Правда, – прошептал барон со вздохом.
– В несколько лет ты промотал пятьсот тысяч франков и вчера проиграл последний луидор и, кроме того, проиграл на слово тысячу франков.
Молодой человек вздрогнул.
– Я знаю тебя, – продолжала Анаиса, – если ты не заплатишь их сегодня, ты пустишь себе пулю в лоб.
– Совершенно верно.
– И ты не вспомнил о своей прежней Анаисе, – сказала она с упреком, – ведь и я отчасти причина твоего разорения.
– Анаиса, – проговорил барон угрюмо, – я упал низко, ниже, чем ты думаешь, но…
– Полторы тысячи франков, которые ты задолжал, я отослала уже от твоего имени, надеюсь, что ты мне их отдашь, когда будут. Но дела не в том, я пригласила тебя, чтобы спасти вполне: я хочу женить тебя на красивой тридцатилетней девице с девятнадцатью тысячами ливров дохода.
Барон отшатнулся в изумлении.
– Ты ее знаешь?
– Знаю.
– Черт возьми! – пробормотал де Шамеруа. – Это требует размышления.
– Размышлять некогда: да или нет. Если да, то после завтрака мы поедем на свидание с твоей будущей супругой, и через две недели ты будешь ее мужем, если же нет, то…
– Вези меня, – проговорил с каким-то отчаянием барон, – покажи мне эту женщину и расскажи вкратце ее биографию. Если я буду согласен, я отправлюсь прямо к ней, если же нет, ворочусь и пущу себе пулю в лоб.
– Даешь слово?
– Честное слово дворянина, которым никого еще не обманул.
– В таком случае отправляйся в гостиную, выкури там сигару, а мне пришли горничную; я оденусь.
Барон повиновался.
Сент-Альфонс отворила дверь в уборную.
– Ну, что? – спросила она.
– Он мне нравится, – отвечала Андрэ, – в нем есть еще гордость, которая отчасти даже пугает меня.
– Отчего?
– Быть может, от откажется.
– Никогда; в этом я уверена.
– Итак, я ухожу, – сказала Андрэ. – Пройду через кухню по черной лестнице. Ровно в два часа я буду в лесу.