м), ветер прямо с берега западный умеренный. Я начал лавировать к этому видимому низменному берегу, определяя по лоту глубины. Не доходя до него 2 1/2 миль (4,6 км), мы заштилили и бросили верп67 на глубине 7 1/2 сажен (14 м), грунт белый песок. За низменным берегом, образующим здесь песчаные кошки68, тянущиеся к северу, увидели огромное пространство воды, которая подходила непосредственно к подножию возвышенностей, направлявшихся по меридиану. Эти возвышенности лежали от транспорта в примерном расстоянии около 15 миль. Я послал на берег шлюпку с инструментами, чтобы на берегу определить широту и осмотреть видимую за кошками воду. Широта оказалась 51°37, то-есть около 9 южнее той, которой мы хотели достигнуть. По карте Крузенштерна берег на этой параллели показан сплошным скалистым, и мы по этой карте должны были находиться от него в расстоянии 19 миль (35 км). Глубина под самым берегом оказалась 5 сажен (9,2 м), входа же в озеро за этими кошками не было видно. Около часа пополудни задул тихий ветер от запада, течение шло от юга к северу со скоростью около мили в час. Снявшись с верпа, я пошел вдоль берега к северу, приказав шлюпке следовать у самого берега, с той целью чтобы посмотреть, не откроется ли пролива между кошками. Таким образом мы начали производить опись.
В три с половиной часа мы увидели перед носом транспорта огромную полосу прибоя, тянувшегося от берега на северо-восток, на расстоянии около 10 миль. Шлюпка, следовавшая под самым берегом, немного впереди транспорта, вступила уже в этот прибой и показала глубину 6 сажен (11 м); в то же время она уведомила, что между кошками есть пролив. Глубина по пути следования транспорта, в расстоянии от берега около полутора миль (2,4 км), была от 7 до 8 сажен (13–15 м). Сблизившись со шлюпкой, которой я приказал итти с промером к транспорту, мы увидели пролив и тянувшиеся к северу от него низменности; между тем в 4 часа мы заштилили и, на глубине 8 сажен (15 м), в расстоянии полутора миль от берега, бросили верп. Я послал шлюпку с байдаркой для обследования видимого пролива и озера. К 8 часам эти гребные суда возвратились на транспорт; бывшие на них офицеры мичман Гротс и подпоручик Попов донесли, что против пролива есть бар с глубиной до 9 футов (2,7 м), в озере же глубина от 20 до 25 футов (6–7,5 м), озеро наполнено грязными лайдами69 и банками, а восточный возвышенный его берег до такой степени отмел, что байдарки едва могли подойти к нему. В озере грунт вообще черный, вязкий и грязный ил; в море же, под берегом, чистый белый песок. Хотя по одной из топких долин, лежащих между разлогами гор, и течет речка, но она ничтожна и должна быть горная. Наконец, они донесли, что вода из озера стремится с большой силой через пролив в море70. До возвращения этих офицеров на транспорт около 6 час. 30 мин. вечера мы заметили, что течение следовавшее до сего времени от юга к северу, приняло обратное направление от севера к югу, а вместе с этим и сулой, тянувшийся прежде на северо-восток, принял направление на юго-восток.
Это обстоятельство навело меня на причину ошибочного заключения И. Ф. Крузенштерна, будто бы в этом месте должен быть бар большой реки или может быть рукав Амура. Ясно, что прибой, представившийся Крузенштерну баром, происходил от встречи двух, перпендикулярных между собой, течений: приливов, направляющихся попеременно вдоль Сахалина на юг и север, и течения из озера от запада к востоку. Это же обстоятельство показало нам, что при исследовании в здешних местах надобно быть осторожным в заключениях71, а потому я и поставил себе за правило при описи этих мест иметь по возможности всегда под берегом шлюпку, особенно под более или менее извилистым берегом.
Путь наш по карте Крузенштерна почти до мыса Елизаветы72 лежал в расстоянии от берега от 16 до 7 миль (29–13 км), между тем как мы шли от него не более как в трех милях. Сначала я приписывал это неверности наших хронометров, но скоро разубедился в этом, так как они были тщательно проверены в Петропавловске и дали в 4-м Курильском проливе место, совершенно сошедшееся с пунктом, определённым по пеленгам73. Неверны были наблюдения Крузенштерна и других, а не мои.
Всю ночь с 12 на 13 июня по случаю штиля простояли мы на верпе против низменных кошек, которые я назвал шхерами Благополучия, во-первых, потому, что, следуя по имевшейся в то время единственной карте этой части Сахалина, составленной по описи И. Ф. Крузенштерна, мы при неблагоприятных обстоятельствах могли бы на них наткнуться, а во-вторых, потому, что эти места указали нам, что при описи здешних берегов надо иметь особую осторожность и осмотрительность.
С восходом солнца, 13 июня, задул с берега тихий ветер от запада. Я послал на берег шлюпку и байдарку, приказав последней следовать по озеру к северу, а шлюпке — морем, под самым берегом, по тому же направлению, с целью определения расстояния этих озер и отыскания какой-либо значительной реки, впадающей в них, и пролива между островами (кошками), имеющего достаточную глубину. Вслед за этими гребными судами, не теряя их из вида, пошел с описью и промером вдоль берега к северу и транспорт, в расстоянии от берега от одной до двух миль (1,8–3,7 км).
На этом пути, в 7 часов вечера, мы заштилили и бросили верп на глубине 9 сажен (16 м) в двух милях от берега. Офицеры, посланные на байдарке и шлюпке; мичман Гейсмар и Гротс и юнкер Ухтомский, донесли мне, что вообще эти озёра или заливы мелководны, хотя между лайдами и банками, которыми они наполнены, и попадаются глубины от 10 до 20 футов (3–6 м), а вплоть к кошкам — от 20 до 25 футов (6–7,5 м); что проливы, соединяющие их с морем, имеют глубину на барах от 7 до 11 футов (2–3,3 м), что ни одной значительной реки в эти озёра не впадает; что на материковом берегу и на одной из возвышенных кошек они видели три деревни; почти все жители этих деревень, увидевши их, удалились, оставшиеся же смотрели на них с большим любопытством и принимали их ласково. Восточный берег этих озёр или заливов частью лесистый и вообще болотистый, кошки же, или острова, почти все голые, песчаные, а на некоторых есть тальник и можжевельник; наконец, заливы эти, по докладу офицеров, должны кончаться у возвышенного, выдавшегося в море мыса, который был виден и с транспорта.
На другой день, 14 июня, около 6 часов утра, при тихом ветре с берега, мы тем же порядком продолжали опись его к северу. Около полудня со шлюпок дали знать, что шхеры и залив у мыса кончились. Я немедленно приказал шлюпкам вернуться на транспорт, ибо ветер начал свежеть и заходить к северу, а вдали за мысом показались огромные массы пловучих льдов.
Следуя вдоль берега, в 2 часа дня мы находились на параллели упомянутого мыса и вступили в массу льдов, которые весьма препятствовали нашему плаванию. Возвышенности, тянущиеся с севера, почти у самого берега этого мыса образуют крутой и скалистый берег.
Обогнув мыс (названный Ледяным)74 и следуя в расстоянии около трёх миль от берега, мы продолжали его описывать, следя за малейшими извилинами. На всём пространстве до мыса Елизаветы на этом берегу были найдены только две бухточки, которые с транспорта казались удобными для якорной стоянки, но обследование их на шлюпках показало, что эти бухты ни по грунту, ни по очертанию своему неудобны даже для самых мелких мореходных судов.
Утром 17 июня, обогнув мыс Елизаветы, вошли в залив, расположенный западнее его, между этим мысом и мысом Марии75, и заштилили в нем, в расстоянии двух миль от берега. Последний был местами холмист, местами же ровный, возвышенный. Здесь мы бросили якорь на глубине 9 сажен (16,6 м). Небо было ясное; наблюдения, сделанные на берегу, показали долготу и широту мыса Елизаветы, тождественные с показаниями Крузенштерна. Это обстоятельство окончательно убедило меня, что часть северо-восточного берега Сахалина на карте Крузенштерна положена от 15 до 8 миль (27–15 км) западнее.
Подробно обследовав берега этого залива, составляющего северную оконечность Сахалина, мы не нашли и здесь ни одной бухты76, закрытой и удобной для стоянки судов, и 19 июня вышли из него, при ровном юго-юго-восточном ветре. Обогнув мыс Марии, около которого встретили довольно сильное и неправильное течение от востока и юга, мы легли вдоль западного берега Сахалина на юго-запад. Следуя этим курсом с описью и промером, около 4 часов пополудни увидели пролив, к которому по лоту я и начал лавировать по глубинам от 8 до 4 1/2 сажен (14,6–8,3 м). Не прошло и часа, как мы с глубины 6 сажен (11 м) вдруг сели на крутую банку. После тщетных усилий стянуться с неё посредством верпов мы принуждены были завести становой якорь. Вода между тем начала прибывать, транспорт било о твердое дно, угрожая большой опасностью. Только утром, 20-го числа, после 16 часов утомительных трудов, мы сошли с этой мели. Ветер был тихий, с берега. Отойдя от банки на глубину 7 сажен (12,8 м), я бросил верп и послал на берег шлюпку и байдарку с лейтенантом Гревенсом и подпоручиком Поповым, приказав им исследовать пролив и бухту. К вечеру ветер задул от севера с пасмурностью, и мы немедленно отступили под паруса, но вскоре ветер засвежел так, что шлюпки не могли уже возвратиться на транспорт. Всю ночь мы продержались под парусами, лавируя в море. После полудня 21-го числа ветер начал стихать и отходить к югу; сделалось ясно. Пользуясь этим, пошли к берегу, а около 8 часов вечера Гревенс и Попов возвратились на транспорт и донесли, что в бухту ведет ве