Падение Вышеграда укрепило положение Праги. Поэтому осмелевшие пражские бюргеры решили пойти на разрыв союза с Табором. 14 ноября бюргеры постановили, что никто не смеет распространять среди народа религиозные нововведения, не получившие утверждения комиссии университетских магистров. Это постановление противоречило содержанию первой из четырех пражских статей. Оно вызвало протест со стороны таборитского гетмана Микулаша, активного участника взятия Вышеграда.
Следующий шаг бюргерско-рыцарского крыла гуситов означал еще более решительный отход от интересов народа. Чашники решили обратиться к польскому королю Владиславу Ягеллону с просьбой о военной помощи в обмен на чешскую корону. Гетман Микулаш опротестовал и это решение. Больше того, в знак протеста он ушел со своим отрядом из столицы.
Вскоре Микулаш осадил замок Лештне на Сазаве. Здесь он узнал о новом предательстве пражских богатеев. Дело в том, что как только табориты вышли из Праги, бюргеры произвели в столице переворот. Сторонники союза с таборитами были лишены власти, на их место встали те, кто жаждал помощи от польского короля. Получив это известие, Микулаш вернулся в Прагу и безуспешно требовал от новых пражских властей соблюдения прежнего договора пражан с таборитами. Тем временем его отряд осадил крепость Ржечаны. Вскоре сюда прибыли Жижка и другие таборитские вожди. Ржечаны были взяты, и 6 декабря табориты снова вступили в Прагу.
Через два дня состоялось совещание между чашниками и таборитами. На нем от имени Табора горячо выступил Микулаш. Ян Жижка, однако, хранил молчание. Было решено 10 декабря провести большой диспут по всем спорным вопросам.
Утром 10 декабря таборитские гетманы были приглашены на торжественный завтрак в городскую ратушу. Однако Микулаш отказался от приглашения и вечером того же дня выехал в Табор. Но ему не пришлось больше побывать в Таборе — выезжая из Праги, он свалился с лошади и сильно пострадал. Больного Микулаша привезли назад, в Прагу. Дни его были сочтены. 24 декабря этот замечательный гетман Табора умер. Смерть Микулаша явилась большой потерей для таборитов — ведь он был не только одним из наиболее революционно настроенных рыцарей, перешедших на сторону народа, но и являлся самым смелым и последовательным борцом за его интересы.
Совещание таборитов с пражскими чашниками не привело их к примирению и объединению. Табориты вернулись в Табор, а из Праги в Польшу двинулось посольство чашников.
Вскоре табориты избрали нового гетмана — Яна Рогача. Первым гетманом теперь стал Ян Жижка.
В январе 1421 г. Жижка выступил в поход в западную Чехию. Здесь табориты захватили в плен своего старого врага — пана Богуслава Швамберка и заняли несколько городов. Далее Жижка двинулся к Пльзеню и в середине февраля окружил его. Но взять Пльзень не удалось, и Жижка повернул на север. 16 марта табориты овладел Хомутовым и, продолжив наступление, взяли еще ряд городов. 22 марта они вошли в Прагу. Но уже 1 апреля они заняли Бероун.
Весной 1421 г. возобновили военные действия против сторонников Сигизмунда и пражане. Их войско провело ряд операций в восточной Чехии. 23 апреля перед ними капитулировали бюргеры Кутной Горы, вскоре их примеру последовали несколько других городов. У Хрудима к войску пражан присоединились отряды Жижки, и объединенные силы гуситов продолжили успешные военные действия. 29 мая они овладели Литомержицем — крупным центром тогдашней Чехии.
Победы гуситов привели к важным результатам. Освобожденные таборитами города образовали вместе с Табором своеобразный coiois — Таборское братство. В восточных областях Чехии возникла другая подобная организация — Оребитское братство. Наконец, вокруг Праги объединились города центральной Чехии. Выдающиеся успехи народа были закреплены на сейме, собравшемся в городе Чаславе в июне 1421 г.
Состав Чаславского сейма сильно отличался от прежних составов чешских сеймов. И если раньше представители городов либо вовсе не допускались на сеймы, либо играли в их деятельности незначительную роль, то теперь отсутствовали католические паны, а те паны, которые примыкали к чашникам, уже не занимали первостепенного положения. Больше того, наряду с панами и рыцарями в работе Чаславского сейма активное участие принимали представители Праги и других городов Чехии, а также нового политического объединения — Таборского братства.
Чаславский сейм принял ряд важных решений. Одним из них явилось постановление распространить действие четырех пражских статей по всей территории, находившейся в руках гуситов. Помимо этого, сейм официально лишил Сигизмунда прав на чешский престол и объявил его врагом Чехии. Однако сейм высказался за восстановление королевской власти и поддержал обращение к польскому королю. В качестве временного правительства была создана комиссия из двадцати «владаржой еемских», в число которых вошел и Жижка.
В решениях Чаславского сейма в то же время обнаружились и существенные отступления от таборитской программы — от того, как она излагалась народными проповедниками. Это явилось следствием того, что на сейме не было представителей крестьянства. Что касается бюргеров, то они все больше склонялись к соглашению с феодально-католическими элементами. В результате этого в состав комиссии «владаршей» наряду с Жижкой вошел такой враг Табора, как пан из Рожмберка и ему подобные. Поэтому неудивительно, что сейм высказался за сохранение королевской власти и постановил искать подходящего претендента на чешский престол в Польше.
Несмотря на это, значение Чаславского сейма было велико. Отныне учение гуситов признавалось официальным вероучением чешского государства. Больше того, наследственный повелитель Чехии, «помазанник божий» Сигизмунд, объявлялся лишенным престола но воле народа. Это само по себе было важным политическим событием в жизни не только Чехии, но и всей феодально-католической Европы.
Костры в Клокотах
На сейме в Чаславе уже с полной отчетливостью проявились изменения в расстановке социальных сил, которые произошли в восставшей Чехии за последние годы. И хотя чашники и табориты еще находили время от времени общий язык, но уже ничто не могло слить их воедино. Да и сближение могло возникнуть в дальнейшем не между всем чашническим и всем таборитским лагерями, а только между бюргерскими и рыцарскими элементами, которые задавали тон среди чашников и значительно усилили за последнее время свои позиции среди таборитов. В условиях средневековья успехи восставших крестьян, их героизм и отвага шли в конечном счете на пользу их временным союзникам из числа дворян и бюргеров, которые все дальше отходили от защиты подлинных интересов народных масс.
Таборитский лагерь с момента своего основания был неоднороден по своей структуре. С течением времени бюргеры и рыцари, находившиеся в рядах таборитов, начинают все более отдаляться от крестьянско-плебейского ядра движения. Лишь немногие выходцы из дворян до конца осознали требования народных масс, сроднились с ними и готовы были отдать за них жизнь, как это сделал Микулаш из Гуси. Большинство же бюргеров и рыцарей, примкнувших к таборитам, охотно шло на сближение с чашниками. Разногласия среди таборитов, проявившиеся уже в момент создания Табора, постепенно становились все более непримиримыми.
Ярким выражением этих разногласий явилось учреждение в Таборе своего епископства. В конце 1420 г. на этот пост был избран один из умеренных таборитских проповедников, Микулаш из Пельгржимова. Правда, с одной стороны, это событие было окончательным и демонстративным разрывом с католической церковью, так как посвящать в епископы мог только папа. Но, с другой стороны, это можно было расценивать и как разрыв с народно-революционными требованиями, согласно которым вообще не было необходимости в церковной иерархии.
Новопоставленный епископ первым делом стал ограничивать свободу проповеди в Таборе, причем он запретил деятельность многих проповедников. Таким образом, наиболее последовательные руководители и идеологи таборской бедноты были сильно ущемлены. В особенности это касалось так называемых пикартов или адамитов[5].
К сожалению, до нас дошли обрывочные сведения об их жизни и учении. Нам известно, что пикарты обвинялись во всех пороках, какие господствующий класс всегда приписывал наиболее последовательным своим врагам из народных низов. И нет сомнений, что в основном эти обвинения — злобные измышления феодальных идеологов. На деле же пикартские проповедники — а среди них были лучшие организаторы народного движения в 1415–1420 гг. — смело отстаивали учение, которое составляло в то время сущность истинно таборитских взглядов. Они были непримиримы ко всяким соглашениям с врагами народа и последовательно отстаивали революционное таборитское учение о скором падении царства эксплуатации и насилия, О создании общества, в котором не будет несправедливости и где люди, освобожденные от всех зол, порождаемых собственностью, станут жить как братья и сестры.
Будучи наиболее последовательными и стойкими борцами за таборитские идеалы, пикарты уже тогда на деле пытались претворить их в жизнь. В этом проявлялась замечательная смелость и достойная удивления последовательность их революционных взглядов и дел, но в этом же выражалась слабость и утопичность их требований: тогдашний уровень развития Чехии, как и любой другой феодальной страны XV в., делал невозможным практическое осуществление учения об обществе, в котором бы не было частной собственности.
Некоторые из пикартских проповедников считали, что не только собственность, но и семья является великим грехом. По их мнению, всякое индивидуальное владение чем-либо — порождение сатаны, и напротив, всякое коллективное начинание угодно богу. Они считали, что истинные поборники «дела божия» всегда будут находиться в состоянии «райской невинности». Фанатичные приверженцы этих крайних взглядов делали из них весьма далеко идущие выводы, поэтому враги распространяли слухи, будто пикартские проповедники потворствуют разврату.