Накануне вечером Раура сделала официальное заявление о том, что дневник написан вовсе не Шоном Фергюсоном. Одновременно с этим появилась новость, моментально облетевшая весь мир торговцев антикварными книгами: «Дневник героя» официально принят на хранение в фонд Подводной библиотеки. Новость сопровождал комментарий от экспертов Библиотеки, подтверждающий историческую ценность «Дневника».
Тихонько вздохнув, Раура пожала плечами.
— Никогда бы не подумала, что Мэри примкнет к Ральфу Дакуорту и попытается на меня давить, приписывая свои действия Фергюсону.
— Ну так ведь и Мэри со своей компанией никак не ожидала, что ты лично свяжешься с Фергюсоном, — отозвался Сю с извечной лучезарной улыбкой от уха до уха.
Раура невесело усмехнулась.
— В самом деле. Они наверняка считали меня… да нет, они всех дихатси считали простаками, которые жизни вообще не знают. И скорее всего, даже не предполагали, что в итоге сами останутся с носом, — согласилась она и посмотрела на Сю. Судя по выражению его лица, вся эта история доставила ему большое удовольствие. — Когда ты догадался?
— О том, что Мэри работает на Ральфа Дакуорта, я узнал из сообщения МАТАК. Раз дамочка, ходившая за мной хвостом, была связана с Мэри, значит, нападение на вас в «Книжном центре Яэсу» тоже подготовили люди Дакуорта. Правда, оставалась небольшая неувязочка. Получалось, что Дакуорт бросает все силы на то, чтобы заполучить дневник, а сторонники Фергюсона — прямого потомка Шона, автора этого злосчастного дневника — никаких действий не предпринимают.
— …
— Но ожидать иного и не следовало. Ведь ты уже заключила с Фергюсоном сделку.
Раура просияла. Лицо безоглядно смелого воина расплылось в беззаботной улыбке. Однако вскоре приняло отсутствующее выражение: девушка машинально огляделась вокруг.
— Я так хотела перед вылетом еще раз повидаться с Бангой.
— Он вчера целый день не тренировался. А скоро чемпионат. Наверное, не может себе позволить еще один день без тренировок.
— Наверное. Но похоже, в Японии он обрел хороших друзей и товарищей. К тому же… Великого Индейца в этой стране любят. Теперь я спокойна.
Видно было, как искренне она печется о своем большом сильном друге. Сю улыбнулся ей.
— Я в полном восторге от вчерашнего шоу. «Гэцукон», как всегда, показали настоящий класс!
Много кто потом говорил, будто видел в тот день в центре города рестлеров из группировки «Гэцукон», в которую входил Банга, обряженных в совершенно жуткие черные костюмы. Это были те самые люди, которые якобы мучили Бангу во время видеозвонка.
— С самого начала они намеревались избить и схватить Бангу прямо на глазах у нас с Канон… Такова была задумка, верно? Но как только я увидел этих ребят, сразу все понял. Эгей, подумал я, а у нее тоже есть план! Поэтому я пообещал Банге полную и безоговорочную поддержку — в обмен на информацию. Тогда-то я и узнал про вашу сделку с Фергюсоном и про то, что вы решили разыграть ситуацию, в которой ты вынуждена будешь объявить дневник подделкой.
— Банга говорил мне потом, что ты, мол, оказался надежным человеком. К тому же знатоком боевых искусств. Он не хотел, чтобы кто-то из его друзей-рестлеров получил травмы. Поэтому и посвятил тебя в наш план, — кивнула Раура. Она явно была впечатлена.
Мимори тоже вступил в беседу:
— Кровь, я так понимаю, была настоящей, синяки на лице воспроизвели неплохо. И сцены, когда его душили или пальцы ему выкручивали, смотрелись очень убедительно.
— Поначалу Банга предлагал на самом деле бить его по лицу. Но я попросила отказаться от этой идеи. Сказала, что ему предстоит стать чемпионом, до которого никто и пальцем дотянуться не может. Поэтому не хочу, чтобы он выходил на бой с подбитыми глазами.
Ограничились небольшими порезами на голове: крови натекло более чем достаточно. Правда, Раура недовольно хмурилась, вспоминая даже об этих незначительных повреждениях: «Я так переживала, что меня всю трясло».
— В самом деле, если человек, подобно Мэри, не переносит вида крови, он наверняка примет подобный спектакль за чистую монету.
— Все, чего мы тогда хотели, — это обмануть Мэри. Если мое заявление о том, что дневник поддельный, прозвучало убедительно, значит, все хорошо, — заключила Раура и неожиданно вздохнула: — По правде… скажи тогда Мэри, что мы должны спасти Бангу, и я переметнулась бы на сторону Дакуорта. И во всеуслышание заявила бы, что дневник настоящий, а Шон Фергюсон — ужасный человек, злодей, скрывающийся за маской героя.
Чтобы качнуть чаши весов в предвыборной борьбе, хватает капли просочившейся информации, даже взгляда, жеста, одного-единственного слова, брошенного кандидатом во время телеэфира. Нетрудно вообразить, какой мощный эффект оказало бы на ход выборов обнародование шокирующих записей из дневника.
— Но она сказала, что это противоречит ее «представлениям о справедливости». Утаить дневник Фергюсона она не могла, поскольку посчитала это «несправедливым»… А вот в том, чтобы бросить Бангу на произвол судьбы, ничего предосудительного не увидела. — По тому, как Раура это произнесла, смутно угадывалось недовольство. — Коренные «американцы»! И не стыдно ей было в глаза мне такое говорить? Неужели эти люди не допускают даже мысли о том, что они — вовсе не центр вселенной?
Впрочем, голос девушки звучал спокойно. В нем чувствовалась сила Большой земли. Все печали и горести, его напитавшие, оживали здесь и сейчас.
— Никто из моих старших родственников: ни родители, ни бабушки-дедушки — интереса к этому дневнику не проявляли. Как и прочие обитатели поселения. А со мной вышло иначе. И пока я его читала и перечитывала, передо мной нарисовался образ человека, совершенно непохожего на того Шона Фергюсона, которого все вокруг превозносили. Сложно представить, чтобы кто-то специально выдумывал и описывал жестокие сцены, переполняющие этот дневник. О Шоне написано довольно много книг, документов того времени тоже сохранилось немало, а в наши дни все это находится в открытом доступе в Сети, поэтому мне удалось найти образцы его почерка. В библиотеке я почитала про почерковедческую экспертизу, изучила все исторические документы, до каких могла добраться, и убедилась в своей правоте. Никакой ошибки тут не было: записи в дневнике делал Шон Фергюсон, своей собственной рукой. И когда я услышала, что его потомок, Кейси Фергюсон, баллотируется в президенты, у меня появилась мысль.
— …
— В этом дневнике наше прошлое — и будущее. Я связалась со сторонниками Фергюсона, предоставила им возможность ознакомиться с дневником и сказала, что собираюсь сообщить о нем лагерю Дакуорта. Насколько я понимаю, репутация кандидата — это важнейшее оружие в борьбе за пост президента. Возьмись Дакуорт за этот дневник всерьез — и его оппонент ничего не смог бы поделать, он точно понес бы урон. Поэтому мне предложили заключить сделку. И я выдвинула условие. Я сказала, что воспользуюсь дневником, чтобы навредить Дакуорту. А взамен Фергюсон закроет проект по прокладке нефтепровода через резервацию, увеличит число доступных дихатси рабочих мест и поможет нам с образованием и медициной. Если же он не выполнит обещания, мы тут же официально объявим, что дневник настоящий. Мы вопьемся в глотку белым людям, которые станут утверждать, будто он поддельный, мы разорвем их на части, но больше не позволим себя одурачить.
Дихатси — дети великой земли. Спустя десятилетия они вновь полны смелости и отваги. Мимори, пораженный их ошеломляющей стойкостью, не знал, что сказать.
Зато Сю, слегка склонив голову, заглянул девушке в лицо.
— Ты заключила тайное соглашение с людьми Фергюсона, а затем принесла дневник в Центр изучения коренного населения США, который поддерживал тесные связи с партией Дакуорта. Там с твоей подачи вокруг него подняли страшный шум, словно это величайшее открытие. С этим документом столько носились, а ты вчера взяла и признала его поддельным и тем самым нанесла Дакуорту ощутимый урон. Выходит, условия сделки с Фергюсоном честно выполнила.
— Верно.
— Но ведь нет никаких гарантий, что Фергюсон выполнит свою часть обязательств. К событиям последних дней он и его люди, по сути, непричастны. Остается только гадать, как все сложится дальше. И даже если в случае обмана ты обнародуешь дневник, Фергюсон, мне кажется, вполне может убедить всех в том, что он поддельный.
— Помните, Шон писал, что поступил так же, как делают дикари? В смысле, скальпировал… снял кожу с головы поверженного врага. Именно поэтому Мэри предположила, что дневник могли обтянуть человеческой кожей, с которой удалили волосы. Но она ошиблась, — Раура спокойно продолжала, хотя речь шла о вещах далеко не приятных. — Как, вы думаете, этот дневник оказался у моих предков? Лишившись Ондзо, дихатси во главе с младшим братом погибшего вождя, Сувакой, напали на военный лагерь белых людей, которыми командовал Шон Фергюсон, и в последний раз вступили с ними в бой. Тогда-то все и случилось… Фергюсон проживал в отдельном бараке. Сувака, воспользовавшись всеобщей сумятицей, ворвался в его жилище.
Раура неожиданно устремила взгляд куда-то вдаль. Перед ней клубился рой снующих по терминалу людей, и ничего более, но в ее глазах словно отражалась залитая кровью земля далекой родины.
— Там он нашел кожу, снятую с головы нашего героя, Ондзо, и вместе с ней — головной убор из перьев. Этот венец имел право надевать только вождь племени дихатси. Все это… стояло на столе, как украшение. Белые люди не только вторглись на наши земли — ибо этого им показалось мало, — они убили нашего вождя и осквернили его останки!
В голосе девушки зазвенел металл. Показалось, будто вокруг нее одной закружил сухой ветер.
— Суваку затрясло от ярости. Ведь, если оставить все как есть, дух Ондзо никогда не возвратится на родную землю. Поэтому он велел самому юному своему воину как можно быстрее вернуть останки Ондзо в поселение дихатси. А после… Сувака и все его люди погибли. Белые люди двинулись к поселению дихатси… и согнали оставшихся — а оставались-то только женщины, старики и малые дети — на бесплодные пустоши, при этом обращались с ними хуже, чем с псиной.