Журналистка прочувствовала взгляд, обернулась. Встретилась с Виталием глазами, поверила сказанному.
— Я прошу вас. Это очень важно, и не только для меня. Я понимаю, что ваша профессия — зарабатывать на новостях. Даже мой визит — это повод для сюжета.
— Тут вы абсолютно правы, — согласилась Кэт. — Но вы же не станете давать мне интервью, даже если я посажу вас спиной к камере.
— Не стану, — согласился Саблин.
— Вот видите. У каждого своя профессиональная этика, — подловила его Симпсон.
— Какая, к черту, этика, когда могут погибнуть люди. Надо на время забыть о деньгах, о претензиях и о карьере. Вот тогда мир станет немного лучше. Совсем чуть-чуть.
Все некоторое время молчали. Кэт глотнула пива и, не сказав ни слова, поставила запотевшую бутылку, на которой остались следы ее пальцев, на столик.
— Вы не против, если я глотну? — спросил Виталий.
Это было хоть и нарушением этикета, но прозвучало очень непосредственно. Кэт согласно кивнула.
— Я принесу для вас пиво, — предложил Джон.
— Спасибо, не надо. Всего один глоток. Разволновался, вас уговаривая.
— Я понимаю.
Саблин взял бутылку, коротко глотнул темное густое пиво.
— Портер?
— И неплохой, — подтвердил Джон.
Кэт села, придерживая полотенце на груди.
— Мы должны с тобой посовещаться, — сказала она Джону.
Тот с удивлением посмотрел на коллегу. Обычно она была более меркантильна, чем он сам.
— Вы подождите тут, а мы с моим другом потолкуем наедине, — сказала журналистка.
— Я могу сам отойти.
— Не надо. Мы поплаваем.
Кэт, продолжая придерживать полотенце на груди, спустилась в бассейн. Лишь оказавшись по шею в воде, она положила свое «прикрытие» на бортик. Легко оттолкнулась ногами и поплыла, широко разводя руками.
Джон пожал плечами.
— Никогда не поймешь этих женщин. Нет в них логики. Разве только вы ей понравились. Только вот мой совет вам — держитесь от нее подальше. Не потому, что мы слишком дружны с ней. Просто так вам будет лучше. Кэт очень переменчива в настроении. Не знаю, что у нее будет в голове, когда она вылезет из бассейна. Уж не знаю, что на ее психологическое состояние больше влияет. Фаза луны. Выпитое пиво. Температура воздуха. Время суток. Она взбалмошная, но талантливая.
— Это для меня в самом деле важно, — повторил как заклинание Саблин.
— Я умею ставить себя на место других, — кивнул Джон, поднимаясь с топчана. — Но все решения, которые касаются работы, мы с Кэт принимаем вместе. Сейчас как раз такой случай.
Джон подошел к бортику, стал на него и, несмотря на то что бассейн был неглубоким, мастерски ушел в воду, почти не подняв брызг. Кэт успела доплыть до противоположного бортика и развернуться. Вейлер вынырнул прямо перед ней, перевернулся в воде и поплыл вперед спиной, так, чтобы иметь возможность смотреть Кэт в лицо.
— Ты серьезно решила рассказать ему правду? — спросил оператор. — С какой стати?
— Он говорит искренне. Искренне переживает, — напомнила Кэт. — Ты этого не почувствовал?
— Почувствовал. Но и боевики, убивающие людей, тоже переживают и бывают искренними. Ты не забывай, что русские помогают Асаду. Ты хочешь сработать с ними в одну руку? Он представитель спецслужб — там нет искренности, есть только приказы и беспрекословное их выполнение.
Мужчина и женщина доплыли до бортика, развернулись.
— Иногда стоит сработать в одну руку и с самим дьяволом, если это может помочь, — сказала Кэт.
— Мы даже не знаем, кому поможет, — возразил Джон.
— Людям.
Оператор вздохнул.
— Ты бываешь крайне непоследовательна.
— Я женщина. Просто моя логика не всегда совпадает с твоей.
— Ты вспомни головореза, который забрал у нас кассету. Вспомни, что он сказал нам, когда отыскал вновь и напомнил о последствиях.
— Главное, что мы ему сказали. — Кэт перевернулась и поплыла на спине.
— Твоя грудь очень пикантно торчит из воды, — решил внести новые нотки в разговор оператор.
— Я об этом сейчас не думаю.
— Зато наш новый друг косится на тебя.
— Пусть себе. От меня не убудет. Если бы от каждого твоего взгляда от меня убывало бы хоть на грамм, меня бы уже не существовало на свете… Мы сказали, вернее, пообещали террористу…
— А еще вернее, он нас вынудил пообещать, — уточнил Джон.
— Согласна — вынудил пообещать, что мы не будем вспоминать о снятом материале, на неделю перестанем вообще проявлять активность и не расскажем сирийцам о том, что произошло, — напомнила Кэт. — Где ты тут видишь условие, что мы не можем рассказать хоть часть правды этому человеку?
— Ты считаешь, что террорист, хладнокровно подорвавший бомбу в мирном кафе, станет вдаваться в тонкости? Он не юрист, чтобы согласиться со строчкой, прописанной в договоре мелким шрифтом.
— Ты тоже прав. Но, Джон, всегда в жизни настает «момент истины». Поступаешь неправильно, вопреки совести, и все — твоя душа продана дьяволу. Назад пути нет, ты катишься по наклонной.
— Насчет дьявола и души ты серьезно или фигурально?
— И так, и так. Никогда не совершай поступок, о котором будешь жалеть всю оставшуюся жизнь.
— Я этого и стараюсь избежать. Тем более поступок, к которому призываешь ты, может нам эту жизнь значительно укоротить.
— Ты забываешь классический журналистский принцип. Если тебе стараются заткнуть рот угрозами, лучший способ об этих угрозах сказать вслух. Тогда тебя не тронут, — напомнила Кэт.
— Это надо было делать раньше. Да и то сомневаюсь, чтобы такая тактика сработала. В Сирии теперь человеческая жизнь ценится очень невысоко.
— Я не о том. Угроза нависает над нами и сейчас, а этот человек может ее ликвидировать. В своих интересах, но ликвидировать. Почему бы не помочь ему в этом и не помочь, тем самым, нам?
— Начинаю узнавать тебя прежнюю. Прагматизм до мозга костей. — Джон с уважением посмотрел на Кэт.
— Я никогда не меняюсь. Я всегда остаюсь прежней, — пообещала Кэт. — Это тебе только кажется, что временами я становлюсь безответственной. На самом деле это не так. Я не прогибаюсь под жизнь, а стремлюсь изменить ее в своих интересах. И не всегда ставлю об этом в известность других, даже тебя.
— Учту на будущее.
— Я сама поговорю с ним. Скажу то, что считаю нужным.
— Я уже согласен. Только купальник надень.
— Непременно. У мужчин, когда они видят обнаженную женскую грудь, голова идет кругом. Они вполне могут чего-то не так запомнить или вообще пропустить мимо ушей.
Джон первым выбрался из воды, подал руку Кэт. Та приняла помощь, не забывая прикрываться полотенцем. Она подошла к тенту, сняла с перекладины верхнюю часть купальника и надела ее.
— Не знаю, как вас называть, — обратилась она к Саблину, — но мы на совете нашей небольшой журналистской стаи решили помочь вам. Не знаю, пригодится ли вам наша информация, но большего неизвестно и нам самим. Джон, я хотела бы поговорить теперь наедине с нашим гостем.
— Я схожу за пивом. Твой рассказ, уверен, много времени не займет.
Оператор удалился. Кэт рассказала Саблину о том, как они следили за Джеффри Грандом, что из этого вышло, и как они просматривали покадрово запись, изъятую у них впоследствии террористом.
— Получается, что владелец судна мог заказать исполнителей диверсии? — сказал Саблин.
— Во всяком случае, знал о ней, а потому вовремя ушел. Не люблю делать однозначные допущения, не обладая полнотой фактов. Я журналистка.
Саблин сидел, задумавшись. Затем достал планшетник, стал листать фотографии с карты памяти трофейного айфона.
— Вы видите кого-нибудь похожего на террориста? — спросил он.
— Мне будет удобнее держать планшетник в руках самой. Не бойтесь, остальные ваши секреты меня не волнуют.
— Пожалуйста.
Журналистка листала фотографии. На одной она остановилась.
— Кажется, этот. Хотя я не могу быть уверена.
Подошел Джон, принес пиво. Саблин дал заглянуть и ему.
— У него прекрасная профессиональная память на лица, — сказала Кэт.
Джон прикрыл нижнюю часть лица на фотографии ладонью и уверенно произнес:
— Без сомнения, он. Кто он, кстати?
— Полевой командир одного из повстанческих отрядов — Мохаммед Аль-Баур, — назвал имя Саблин.
— Интересный расклад. Влиятельный полевой командир не посылает исполнителя, а самолично подрывает кафе. — Джон почесал затылок.
— Значит, ставки высоки, — сказала Кэт. — Наемнику такое не доверишь.
— Или наемник не должен знать, что происходит.
Саблин поднялся, чтобы идти.
— А пиво? — напомнил Джон, показывая взглядом на бутылку.
— В другой раз. Надо спешить, — отказался Виталий.
— Спешить — хороший знак, — улыбнулся Джон.
— Для кого? Для меня или для вас? — Саблин все-таки держался с Вейлером настороже.
— Для всех, — примирительно сказала Кэт. — Я бы дала вам визитку, но все они остались в номере.
— Надо будет, я вас найду. Возможности у меня для этого есть.
— Не сомневаюсь. — Симпсон протянула руку для прощания.
Виталий пожал ее, затем протянул ладонь оператору.
— Рад буду, если мы снова увидимся, — искренне произнес Джон.
Саблин вышел за ворота отеля-особняка. Пейзаж резко поменялся. Пышная зелень внутреннего дворика и практически стерильная чистота сменились занесенной пылью, давно не метенной улицей, на которой стоял остов сгоревшей машины. Как быстро все же человек может превратить цветущий сад в свалку!
На бордюре сидел Николай Зиганиди. Он вопросительно взглянул на Саблина.
— Ну что? — по тону чувствовалось, что новороссийский грек не сильно верит, будто визит принес положительный результат.
— Информация есть, и нам над ней предстоит плотно поработать. Журналисты дали нам надежную нить. Кстати, где наша машина?
— Я ее за угол перегнал. Не хотелось здесь светиться.
— Тут транспорт без присмотра лучше надолго не оставлять — угонят в два счета.
— Я поставил так, чтобы часть машины была отсюда видна, — стал оправдываться Николай.