жима и их не следует пускать на берег.
Однако король Италии, напротив, хотел всячески помочь бывшим морякам своего несчастного кузена и приказал доставить офицеров к себе на прием. Сопровождаемые фашистско-коммунистическими демонстрациями протеста, наши офицеры отправились на прием к королю.
Наша эскадра продолжала стоять в Бизерте.
После продажи всех вспомогательных судов в Бизерте остались лишь боевые корабли. Туда же были переведены и подводные лодки. Подводная лодка “АГ-22” снабжала все корабли электроэнергией, выполняя эту задачу до самого последнего дня.
В 1923 году Польша хотела воспользоваться нашим положением и получить через посредство Франции несколько наших эсминцев и подводных лодок. Французы отказались даже вести переговоры на эту тему, заявив, что “старая Россия была честна с нами и мы хотим ей отплатить тем же”.
Лето 1923 года прошло без особых событий, если не считать того, что экипажи наших кораблей постоянно уменьшались. На всех четырех наших подводных лодках осталось всего 8 человек, двое из которых были инвалидами войны, не пригодными для работы. Несмотря на это, “АГ-22” продолжала давать электроэнергию на все соединение, а машины других лодок находились в постоянной готовности к эксплуатации. Продолжал выходить “Морской Сборник”, последний номер которого увидел свет в ноябре.
Из Парижа тем временем от нашего представителя капитана 1-го ранга Дмитриева приходили мрачные новости. Он предупреждал, что возможна смена французского правительства, причем новое правительство социалистов, вероятно, признает СССР. Это означало смертный приговор эскадре, а нам всем нужно было думать о собственном будущем.
По понятным причинам новый 1924 год мы встретили в самом плохом настроении, понимая, что он не сулит нам ничего хорошего. И не ошиблись. В мае новое французское правительство начало переговоры с большевиками, а в ноябре Франция официально признала СССР. Через два дня после этого Военно-морской Префект Бизерты адмирал Эксельманс приказал всем офицерам и гардемаринам эскадры собраться на борту эскадренного миноносца “Дерзкий".
Его сообщение было кратким. Старый адмирал был расстроен, взволнован, и его глаза часто наполнялись слезами. Настоящий моряк, он понимал нас и делил с нами нашу боль. Но сделать он ничего не мог. Его долг офицера состоял в том, чтобы передать нам распоряжение правительства Франции: спустить Андреевские флаги, передать корабли французским уполномоченным, а самим сойти на берег…
И мы это сделали…
6 ноября 1924 г. я в последний раз отдал приказ запустить машины на подводных лодках, чтобы показать французской комиссии, что лодки находятся в строю с исправными машинами и механизмами. Я стоял около динамомашин, последний раз слушая их ровный гул, ощущая всем телом, как вибрирует корпус лодки, дрожа от запущенных машин, как боевой конь перед атакой…
11 лет своей жизни я провел на подводных лодках. Эти годы с днями, полными прекрасных надежд и горьких разочарований, быстро пронеслись перед моим мысленным взором. Моя карьера морского офицера закончилась. Не об этом мечтал я в своей юности, выбирая жизненный путь. Я мечтал о далеких морях, о дальних походах, о радостных лицах друзей, о славе своей Родины и ее флота, о славе Андреевского флага.
Но судьба распорядилась иначе.
В Бизертской бухте тихо и спокойно. Легкий бриз ласкает кормовой флаг эскадренного миноносца “Дерзкий”. Пурпурный солнечный диск медленно опускается за африканские горы. Звучит команда: “Флаг и гюйс спустить!" Поют горны. С гафелей и кормовых флагштоков медленно скользят вниз Андреевские флаги.
Андреевский флаг спущен! Для нас навсегда!
Теплая звездная ночь окутывает своей тенью корабли, которые мы только что покинули. У меня на душе холодно и пусто. Теперь я окончательно потерял все, что мне было дорого…
“Вепрь”, “Гепард” и пароход “Пилот” на стапеле (вверху) и “Барс” перед спуском на воду (два фото внизу)
Подводные лодки “Барс” и “Гепард” на Балтийском заводе во время достройки. Май 1915 г.
“Барс” выходит на испытания. Кронштадтский рейд. 1915 г.
“Барс”, “Гепард”, “Аллигатор” и “Пескарь” в Ревеле у борта плавбазы “Волхов” (2 фото вверху)
На “Львице” во время освящения лодки
“Гепард” в Ревеле во время испытаний. 1915 г.
“Барс” в различные периоды службы
Подводные лодки “Барс” и “Гепард” в Ревеле. Май 1915 г.
Подводная лодка “Львица”
Подводная лодка “Вепрь” и “Барс” в различные периоды службы
Подводная лодка “Вепрь” в Ревеле на заводе “Ноблесснер" зимой 1915-1916 гг. (фото вверху) и во время выхода в море (в центре)
Подводные лодки типа “Барс” на зимней стоянке.
“Волк” у борта спасательного судна "Волхов” (вверху) и на Ревельском рейде
Подводная лодка “Волк” в Ревеле у борта плавбазы “Тосно” (вверху) и на Ревельском рейде
“Тигр” в различные периоды службы
Подводная лодка “Тигр” (вверху),
“Ягуар” возвращается из похода (в центре)
На мостике “Леопарда”. Слева видны газоотводная труба и труба подачи воздуха к дизелям, установленные для обеспечения работы дизелей при подводном ходе.
“Тур” во время спуска на воду. 1916 г.
Подводные лодки: “Леопард” на стапеле в 1916 г. (вверху), “Буревестник” во время спуска на воду в 1916 г. (в центре) и “Тур” в походе (внизу)
На “барсах" в годы войны
Подводные лодки “Леопард” (два фото вверху), “Кугуар” и “Пантера” (внизу)
“Орлан” перед спуском на воду (вверху), “Лебедь” перед спуском на воду (в центре) и “Орлан” в 1917 г. (внизу)
Подводная лодка “Морж”. 1915- 1916 гг.
Подводная лодка “Тюлень” в Севастополе. 1916 г.
“Нерпа” в доке
Подводные лодки: “Нерпа” (вверху) и “Морж” в 1916 г. после возвращения в Севастополь из 15-суточного боевого похода (внизу)
Минный заградитель “Ерш” во время спуска на воду. Май 1917 г.
Подводные лодки: “Ерш” (вверху) и “Змея” уходят на испытания 1917 г.
На одной из лодок типа “Барс” во время осмотра подводной части
В Гельсингфорсе в 1917 г. (вверху), в Кронштадте после Ледового перехода в апреле 1917 г. (в центре) и во время празднования 1 мая в 1918 г. (внизу)
Подводная лодка “Утка” у борта блокшива №9 – быв. крейсер "Память Меркурия”. 1919 г. (вверху)
В Бизерте. Середина 1920-х гг.
Рисунок положения на грунте подводной лодки “Пеликан”
Подводная лодка “Орлан” во время и после подъема
“Пеликан” после подъема ЭПРОНом. Одесса, 12 августа 1924 г.
Подводная лодка “Пеликан” после подъема ЭПРОНом. Одесса 12 августа 1924 г.
Участники подъема “Пеликана” на палубе лодки
Подводная лодка № 4 – быв. “Леопард” (2 фото вверху) и “Пантера” (2 фото внизу)
Два фото вверху: подводная лодка № 3 (быв. “Тур”)
Построение на одной из лодок типа “Барс”. 1920- е гг. (слева)
Подводная лодка “Пролетарий”
“Пантера” в Неве на параде (справа L-55). 1930-е гг
Перейдя в Северную бухту, мы стояли на якоре, ожидая приказа выйти в море. В лихорадочной спешке мы наводили на борту порядок и размещали грузы, половину которого составлял багаж эвакуируемых. Его было так много, что часть мы вынуждены были разместить в балластных цистернах.
Утром 17 ноября опустился густой туман, который держался до 9 ч утра. Затем солнце рассеяло туман и осветило Севастополь. Перед нами засверкали купола и кресты собора св. Владимира как олицетворение нашей любимой Родины, которую мы должны были покинуть, возможно, без всякой надежды на возвращение.
Корабли и пароходы медленно выходили в море, начав долгий путь трагической русской эмиграции. Даже море присмирело, как бы желая дать нам последнее утешение на нашем крестном пути. Малым ходом “Утка” стала выходить из гавани. Все, кто мог, вышли на верхнюю палубу. Последний раз сверкали для нас золоченые купола и кресты русских церквей, последний раз во всей красе раскрылась перед нами величественная панорама нашего родного Севастополя, разрывая сердца нахлынувшими воспоминаниями.
Прощай, Родина, прощай, моя Отчизна! Прощай, Севастополь, колыбель славного Черноморского флота!