— Ох, ну что же мне с тобой делать! — раздраженно захныкала Анна. — У меня ничего нет для тебя… — Похоже, это ее действительно огорчало. Не то, что жизнь и счастье трещат по швам, не то, что сейчас, может быть именно сейчас, решается вопрос и о ее судьбе тоже. Да и война вообще-то идет… А ее беспокоила пустая формальность.
Но кожуру-то как-никак со шкатулки она сняла.
— Гос-с-споди! — на вдохе протянула Анна. — Cartier! Ну зачем! Тем более кольцо! Я не могу от тебя принять кольцо! Стоило с тобой расстаться — начал Cartier покупать… Зачем, зачем ты приходишь, мучаешь меня, растрачиваешь себя, деньги вот тратишь… — она сделала особый акцент на слове «деньги». Так, наверное, может только финансист.
— Ну зарабатываем… — «Глупость какую-то несу, — подумал Ройтер. — Полную чушь. Опять сейчас все сорвется на эти деньги. А тут в кои-то веки дело не в деньгах, просто кольцо красивое, ведь красивое же!»
— Выходи за меня замуж? — неожиданно брякнул Ройтер. Ответ был еще неожиданнее.
— Ты что, совсем ох…ел? — оборвала его Анна. Просто так, без всякого пафоса, монотонно, без страсти и особого чувства, как матерятся грузчики в порту, когда вдруг заказчик занижает норматив.
— Подожди минутку, — сказала она. Исчезла за большими дверями гостиной. — Ади уже спит, — на ходу пояснила она.
Через пару минут она виртуозно протиснулась между чуть приоткрытыми створками.
— На, это тебе, с Рождеством! — она протянула воскового ангелочка на ниточке. Грубоватая работа, пфеннигов на тридцать, наверное, как раз самое то, что надо для палатки «Зимней помощи». А может, оттуда он и был. Но это же была не просто дешевая безделушка. Это было нечто, подаренное ею, и подаренное, судя по всему, искренне.
В щелочку между створками просунулась белобрысая шевелюра представителя новой расы господ.
— Ади, милый, иди, пожалуйста, спать! — взвизгнула она.
Дверь сильно хлопнула, и по гостиной раздался топот убегающих босых ног.
— Черт! — выругалась Анна. — Теперь его спать не уложишь! Кто просил тебя препираться!
Густой бор глухо шумел, покачивая своими ветвями, и казалось, что вот-вот с них начнут падать листья. После каждого порыва ветра в лесу становилось как-то светлее, словно деревья в самом деле теряли часть своей листвы. Верхушка сосны, в которой жили пчелка Майя и короед Фридолин, сердито гудела.
Короед вздохнул.
— Я работал всю ночь напролет, — произнес он. — Что делать? Нелегко добиться намеченной цели. Я не совсем доволен своим жильем. Мне следовало бы поселиться в елке. — Он вытер лоб и как-то виновато улыбнулся.
— Как поживают ваши детки? — дружелюбно осведомилась пчелка.
Фридолин поблагодарил ее за внимание.
— Я теперь не имею возможности следить за ними, — прибавил он. — Но надеюсь, что они делают успехи.
Пчелка слышала, что короеды истребляли порой целые леса. Она задумчиво рассматривала Фридолина, охваченная странным чувством при мысли о том, каким могуществом обладало это маленькое, ничтожное на вид насекомое. Вдруг Фридолин тяжело вздохнул и озабоченно сказал:
— Да, жизнь была бы хороша, если бы на свете не было дятла.
Ройтер плохо читал вслух. Внимание рассеивалось. Он делал над собой видимое усилие, чтобы хотя бы понимать, о чем идет речь. Делать плохо он не любил. А хорошо — в данном случае не умел. Человек, именем которого пугают детей по ту сторону Ла-Манша… Да только ли детей! У отцов их тоже очко играет, когда его ребята выполняют свою неприятную, но очень нужную работу. Сам был весьма трогательным, пусть и неумелым отцом…
— Папа, а ты много-много англичан потопил? — вдруг перебил его Ади.
— Да, знаешь, много…
— А сколько?
— Ну как их посчитаешь… Можно только очень приблизительно сказать… Команда эсминца — человек 150–200. Танкер, ну 50…
— Стотыщмиллионов?
— Столько англичан, слава богу, нет на свете, — улыбнулся Ройтер. — Спи, наконец.
Ночь и усталость сделали свое дело. Ади уснул. Анна защелкнула дверь в детскую и еще раз прислушалась.
— Суп будешь? — шепотом спросила она. Как будто не было этих трех лет, как будто он сегодня утром уезжал в город по делам и только что возвратился. — А то Магда завтра все равно выливать собиралась…
Что же в ней ему нравилось? Может быть, эта бесцеремонность, это презрение к условностям? Или эти глаза, которые сейчас блестели отраженным блеском луны? Эти мальчишеские плечи?
Луна плыла в огромном окне и освещала гостиную и каминный зал. Темных штор на окне не было. Весьма рискованное пренебрежение светомаскировкой. Ройтер обнял Анну. Она не сопротивлялась. Он попытался увлечь ее к дивану, но Анна остановила его руку. «Здесь!» На полу, на ковре. Что и говорить, ковер был вовсе не плох… Чем-то это напоминало их встречу 9 ноября, Ади тогда исполнился год.[49] Тогда в ход пошла медвежья шкура. Интересно, где она сейчас? Ее перевезли с берлинской квартиры?
Впервые за последние три года Ройтер просыпался без щемления в сердце. Больше не было навязчивой тянущей боли «Нет ее!!!». Он ощутил, что счастлив, когда по привычке, еще не открыв глаза, он ощущал себя еще не бодрствующим, но уже не спящим: «Нет ее!!!» — он уже приготовился принять этот неизбежный удар, как принимают ледяную волну, накатывающую на крохотный мостик подлодки, но тут вдруг волна отступила. «А вот есть!!!» — вот она. Обнимает тебя, как ребенок, и скрипит зубами во сне. Да, она даже во сне сжимает зубы, как будто ведет страшную войну со всем миром. Почему? Да какая разница, главное, что она теперь здесь, со мной, и никто ее у меня не отнимет… Ну и пусть, когда обед готовит не Магда, а случалось и такое — его есть невозможно, ну и пусть война, и жить осталось, может, недели две. Теперь он хотя бы знает, кого следует упомянуть в завещании.[50]
— Ты кто? — открыла глаза Анна. (Это она так шутила.)
— Прохожий, — тоже пошутил Ройтер, гладя ее золотые волосы. Анна едва заметно улыбнулась. — Ты хоть любишь меня?
Анна задумалась. И не в шутку. Казалось, что ее мозг был занят каким-то сложным анализом.
— Да, — утвердительно кивнула она наконец и нахмурилась. — Да, — добавила она более уверенно. — Пожалуй, да. — Подвела она окончательную черту.
Глава 14КАК УМИРАЛА ЗАЙЧИХА
Влюбленная женщина скорее простит большую нескромность, нежели маленькую неверность.
«Система предлагаемых нами „железных вкладов“ весьма выгодна частному инвестору, особенно в условиях текущей экономической ситуации. Вы получаете более 3 % годовых и государственную гарантию. Я уже не говорю о патриотической составляющей подобного вклада. Ваши деньги работают не просто где-то… Они обеспечивают оборонную мощь Германии». Щелк! Анна выключила приемник. Транслировали беседу какого-то банковского деятеля. Местами его интонации и аргументы очень походили на рёстлеровские, и Ройтер решился заговорить о нем. Ему было очень интересно, насколько прочно связывает их, его и Анну, эта странная ниточка.
— Ну да, — флегматично ответила Анна, — такой же подонок, только не на радио…
— Почему подонок?
— Потому… Не хочу об этом говорить, — отмахнулась она. — Ой! Мне же нужно сегодня быть обязательно на приеме, который устраивает отец для американцев. — она засуетилась. Надо было собираться. День уже погружался в серые зимние сумерки.
— Тебе сегодня на поезд?
— Да.
— Я тебя подвезу. Как раз поеду мимо Центрального вокзала.
— Веселая компания там у вас собирается? — спросил Ройтер, когда кабриолет DKW мчался по автобану на северо-восток. Тент местами неплотно прилегал, и оттуда задувал морозный воздух, оставляя белые заиндевевшие обводы по краям. Видно было, что хозяйка этого авто не отличалась аккуратностью. Следовало бы просто смазать шарниры, а не тянуть что было сил. Вот кронштейны и покривились. Ладно. В следующий отпуск разберемся.
— Не знаю… Это отец там все устраивает… Я так только, журналист… Каких-то жидов американских будет обхаживать…
— Ну да, — пробормотал Ройтер, — главное, чтобы не переусердствовал…
— Как это?..
— Ну как? Объединение капиталов… Найдет тебе какого-нибудь перспективного жениха… (он помнил, что Анна не любит тему брака, но решил ее слегка подразнить).
— A… — отмахнулась она. — Чушь какая… Нельзя же выйти замуж… (она осеклась, подыскивая подходящую метафору). Ну, например, за собаку…
Анна бросила короткий взгляд из-под бровей. В этом неровном мерцающем свете встречных фар, очень походившем на аварийку на подлодке, прищуренные зеленые глаза, плотно стиснутый рот и кожаные перчатки на руле делали ее очень похожей на подводную «морскую волчицу». «„Томми“ бы точно не поздоровилось, будь у нас такая боевая единица», — подумал Ройтер.
Для мужчины самый простой и одновременно самый надежный способ нажить себе пламенного врага — это обойти вниманием женщину, которая на него рассчитывает. Еще более сильное средство — сначала внимание проявить, а потом решить, что это была не совсем хорошая идея. Эрика, столь несправедливо обойденная вниманием известных читателю героев морей, уже давно приобрела свойства уменьшенной копии Сатаны. Она по-прежнему пользовалась популярностью у младших офицеров, но ей хотелось птицу покрупнее. По крайней мере — кавалера рыцарского креста. Ну и идеально было бы не лейтенанта, а хотя бы каплея. Имея несколько очень неудачных опытов личного сведения счетов и с Ройтером, и с недавно получившим U-203 Рольфом Мюцленбургом, служившим ранее вахтенным на лодке Шепке, она не нашла ничего лучше, как избрать объектом мщения ни в чем не повинную Веронику. В этом не было ничего сложного. Вероника не была искушена в «светской» грызне и не умела платить той же монетой. Скажем прямо, ее интересы, в основном ограниченные служебными делами и семьей, мало пересекались с бьющей ярким фонтаном жизнью гарнизонной «львицы». Но именно с подачи Эрики к Веронике прилипло обидное прозвище «заморыш». Прямо скажем, Вероника проигрывала пышным формам Эрики и не умела столь виртуозно играть мужскими желаниями. Но «заморыш» это как-то уж слишком. Тем не менее во всем гарнизоне Бреста за глаза Веронику называли именно так.