Вскоре ГКО принял постановление «О всеобщем обязательном обучении военному делу граждан СССР». К военному обучению привлекались граждане от 16 до 50 лет. В составе Народного комиссариата обороны было создано Управление Всевобуча. Комиссаром управления стал секретарь ЦК ВЛКСМ Ф. Наседкин, а позже — секретарь МК и МГК ВЛКСМ А. Пегов. ЦК ВКП(б) потребовал от партийных организаций и местных советских и военных органов в кратчайший срок организовать Всевобуч, создать материальную базу для него, выделить квалифицированные кадры. ЦК ВЛКСМ выдвинул лозунг: «Комсомол должен стать душой Всевобуча!» Призыв нашел горячий отклик у молодежи.
Окрыленный Н. И. Подвойский день за днем объезжал военкоматы, заводы, фабрики и помогал создавать учебные пункты, налаживать их работу. Во второй половине сентября только в Москве и Московской области было организовано почти 600 военно-учебных пунктов Всевобуча, подобрано для них около 12 тысяч командиров и политработников. Если за годы гражданской войны через Всевобуч прошло около 5 миллионов человек, то в Великую Отечественную войну органами Всевобуча было проведено семь очередей вневойсковой военной подготовки, в результате которой военные знания получили 9 миллионов 862 тысячи человек. Это была большая помощь Действующей армии.
Николай Ильич ежедневно выступал в красноармейских частях, военкоматах, на сборных пунктах, перед отправляющимися на фронт эшелонами, на заводах. В своих выступлениях он старался установить живую, осязаемую связь между историческими событиями 1917 года, недавнего революционного прошлого и нынешней грозовой годиной. Очень дорого было слушателям его мудрое, задушевное слово, он призывал к самоотверженности и подвигу.
С началом строительства оборонительных сооружений на подступах к Москве И. И. Подвойский так же на общественных началах стал организатором оборонных работ, порученных трудящимся Краснопресненского района, комбината «Трехгорная мануфактура».
Чтобы справиться со всеми неотложными делами, Николай Ильич ввел для себя жесткий «военный» распорядок. Вставал в 4–5 часов утра. Непременно писал Нине Августовне или кому-то из детей письмо (за годы войны он написал им более 400 писем!). Потом надевал свою потертую, видавшую виды длинную «старомодную» шинель и добирался до «Трехгорки». Оттуда с выделенными фабрикой ткачихами ехал за пределы Москвы копать окопы, противотанковые рвы, устанавливать надолбы и заграждения. После выполнения задания он вез ткачих к станкам, а сам отправлялся в организации Всевобуча, потом — на заводы, в красноармейские части, на сборные пункты. Добравшись поздно вечером домой, садился за письменный стол работать. Он обязательно слушал последнюю сводку Информбюро, передвигал флажки на карте и гасил свет, чтобы через четыре часа по партийному долгу, без расчета на вознаграждение начать новый трудовой день. Так — неделя за неделей, месяц за месяцем.
Особенно трудно ему было на оборонных работах. С подорванным здоровьем, исхудавший (свой скудный военный паек делил, отсылая часть его Нине Августовне и Олесе для внуков), он вместе со всеми в дождь и слякоть, на промозглом осеннем ветру работал ломом и лопатой, подбадривал ослабевших. Председатель Моссовета В. П. Пронин вспоминал, что однажды, 20 октября 1941 года, он выехал на участок строительства оборонительных сооружений между Москвой-рекой и Кунцевом, там работали ткачихи с «Трехгорки». На месте к нему подошел немолодой, с осунувшимся лицом, но подтянутый человек в шинели и доложил о ходе работ. Это был Н. И. Подвойский. Он же давал пояснения на объектах. На вопрос, укладываются ли в график, Николай Ильич ответил:
— Торопить работниц нет необходимости: работают, не отрываясь.
В. П. Пронин спросил, нужна ли какая-нибудь помощь. Николай Ильич подумал и сказал:
— Хорошо бы увеличить работницам норму каши. Работа-то тяжелая…
Однажды во время работы к нему подбежала ткачиха.
— Николай Ильич! Там командир Красной Армии проверяет сооружения и спрашивает, что за человек руководит работами.
Н. И. Подвойский вынул из кармана блокнот и написал на листочке:
«30 октября 1941 года.
СПРАВКА
Я работаю по Всевобучу и организации обороны Москвы в общественном порядке в качестве члена партии.
Я персональный пенсионер.
Н. Подвойский».
«…Мы рыли противотанковые рвы под Москвой, — вспоминала ткачиха Н. И. Дубяга о Н. И. Подвойском. — В самые тяжелые дни для Москвы его можно было очень часто видеть в окопах. Смотришь, идет Подвойский в своей шинели, в которой мы привыкли видеть его, улыбающийся, подбадривающий, вспоминающий годы гражданской войны. Вспоминая годы своей жизни, он создавал нам нужное настроение. В то время каждый человек в окопах был дорог, и его пожелания для пас много значили… Он был с нами и тогда, когда мы получали медаль «За оборону Москвы»… Нам было очень радостно, что вместе с нами эту медаль — «За оборону Москвы» — получил и Николай Ильич…»
7 ноября 1941 года, когда войска с парада на Красной площади пошли прямо на фронт, Николай Ильич вместе с тысячами москвичей был на оборонном воскреснике, а 16 ноября — на оборонном субботнике. В те дни он писал Нине Августовне и Олесе: «Последние дни налегаем на скорейшее завершение укреплений под Москвой. Выезжаю на эти работы каждый день в 5 часов утра…» И в другом письме: «Противотанковые рвы, заводы — в настоящее время мой дом». Николай Ильич извинялся за неразборчивый почерк: «Это значит, что пишу в машине, на холоде и во время хода».
…Столица выстояла. В декабре советские войска перешли под Москвой в наступление, в результате которого фашисты были отброшены местами на 400 километров.
…В начале февраля 1942 года к Николаю Ильичу зашел прибывший с Южного фронта командир танковой части А. П. Шапильский — его соратник по военным действиям на Украине в 1919 году. Николай Ильич в своих расспросах был очень дотошен, и А. И. Шапильский подробно, обстоятельно рассказывал о том, как им там воюется, на фронте, поделился он и своими тревогами по поводу того, что пехотинцы пока еще «болеют танковой болезнью», а фашисты в каждой операции используют танки в больших количествах, из-за этого много неудач.
— Но как специалист я убежден, — сказал А. П. Шапильский, — что у танка много слабых мест. Пехотинец из окопа может с ним бороться и гранатами, и бутылками с зажигательной смесью, и противотанковым ружьем, даже обыкновенной винтовкой можно поражать смотровые приборы. Хорошо бы как-то убедительно, веским словом довести это до бойцов.
После бесед с А. П. Шапильским и другими фронтовиками Н. И. Подвойского захватила идея: с помощью специалистов, но силами профессиональных писателей создать серию популярной литературы, в которой бы непременно в художественной форме, образно, был обобщен опыт боевых действий в Великой Отечественной войне. Это должны быть, считал он, небольшие и мастерски написанные брошюры, доступные красноармейцам и низовому звену командиров, живущим в окопных условиях. В первую очередь нужна была брошюра о борьбе с танкобоязнью.
Николай Ильич стал частым гостем Военной комиссии, созданной Союзом писателей СССР. К написанию брошюры о танках он решил привлечь талантливую писательницу и очень боевую журналистку Мариэтту Шагинян, которую хорошо знал.
«Ко мне пришел тов. Подвойский, — вспоминала М. Шагинян через двадцать лет, — старый революционер, соратник Ленина, страстно и настойчиво приглашая написать книгу о танках для пехотинцев. Задача — изгнать страх у пехотинцев перед танком… Все мои возражения, что сама не знаю танк ни в хвост, ни в гриву и питаю перед ним пехотинский страх, отвел как чепуху. Сказал, что это мой долг…»
Мариэтте Шагинян пришлось согласиться. Подвойский съездил с ней в Бронетанковое управление, дал в помощь специалистов. «Это был замечательный человек, — писала М. Шагинян о Н. И. Подвойском. — Он мог мертвого заставить встать из гроба, чтобы выполнить военное задание. Он убеждал вас тем, что сам глубоко верил в ваши силы и способности, и передавал свою веру и вам. Он у нас весь дом заразил интересом к танкам, а я воодушевилась так, что отбросила все остальные работы, чтобы изучить танк и танковое дело».
Задание Николая Ильича она выполнила.
К работе над этой серией художественных произведений он привлек автора книги о Н. А. Щорсе и своего соратника по боям на Украине Гарнича, а также Виленского, Яковлева, Скляренко и других писателей. Неоднократно вел беседы о создании популярных военных брошюр для детей с С. Маршаком. «Так напряженно работает Москва, что дух захватывает, — писал Николай Ильич родным. — Живем мы в вихре — дело сменяется делом… Каждый день, вот уже полтора месяца, я по утрам и вечерам работаю с членами Военной комиссии советских писателей над созданием фонда военно-художественной литературы».
Величайшим событием в эпопее Великой Отечественной войны явился разгром фашистских войск под Сталинградом. История войн еще не знала таких сражений. Н. И. Подвойский вместе с вернувшимися в Москву сотрудниками ИМЭЛ — Ниной Августовной, Раисой Конюшей. Ираидой Синельниковой, Паней Зеленовой и другими приступил на общественных началах к изучению опыта партийно-политической работы на Сталинградском фронте. Этот опыт, справедливо считали они. уникален, им надо вооружить командиров и политработников накануне новых, не менее грандиозных сражений. Николай Ильич целиком отдался сбору, анализу и обобщению необходимых материалов.
После Курской битвы летом 1943 года Красная Армия перешла в наступление и уже до Победы не выпускала из своих рук стратегической инициативы. До самого Берлина дошел майор Лев Подвойский. Воевал он в корпусе генерала М. И. Глухова — бывшего унтер-офицера лейб-гвардии Павловского полка, штурмовавшего Зимний дворец. Тогда, в 1917 году, в цепях полка шли на баррикады председатель ВРК Н. И. Подвойский и молодой унтер-офицер М. И. Глухов. Теперь, в 1945 году, генерал Глухов вел корпус, в составе которого шел коммунист Лев Подвойский. Из-под Берлина корпус был брошен в Чехословакию, на Прагу. Там Льву Подвойскому довелось повстречаться с убеленными сединами антифашистами, которые помнили еще председателя Спортиптерна Н. И. Подвойского.