— Что? — спросил Маки.
— Ничего. Просто сам с собой разговариваю.
— А может, нам не стоит разговаривать?
— Да? И почему это?
Маки посмотрел на него, глаза практически светились на грязном, разбитом лице.
— Потому что от этого тратится слишком много воздуха.
— Да в этой пещере воздуха хватит сотне людей на месяц, Маки. И ты знаешь, это. — В доказательство этому он достал сигарету и закурил. — Тебе не о чем беспокоиться.
Маки немного сдвинулся с места. — Тогда, может, есть другие причины.
— Например?
Маки облизнул губы. — Мы здесь не одни, дерьмо ты тупое. И чем больше мы разговариваем, тем больше привлекаем его внимание.
— Брось. Ты ведешь себя как ребенок, боящийся темноты.
Маки придвинулся к нему и схватил за руку. — Мне страшно, печенька. Мне очень страшно, и тебе, наверно, тоже.
Конечно же, Бойду было страшно. Так страшно ему еще никогда не было. Даже когда он узнал о смерти отца. Тогда это был страх перед будущим, перед жизнью без улыбающегося отцовского лица, без его острого словца, его невозмутимого поведения, способного выдержать любой шторм, пока они были вместе, пока были семьей. Тогда это был страх перед концом, страх за сестер и особенно за мать. Но даже с таким страхом, лежа в кровати в ночь после похорон и слушая скрип крыши от ветра, он знал, что все кончилось. Кончилось. Его ночные, полные отчаяния рыдания, так изводившие мать, остались позади.
Но страх вернулся…
Это происходило прямо сейчас.
Ничто не кончилось, все началось снова. Там что-то было, и он знал это. И это знание было не просто пугающим, а сокрушающим. Кроме них в пещере что-то было. Что-то противоестественное.
В отдалении он слышал, как Брид и другие расчищают щебень. Слышал, как их голоса эхом отдаются в темноте. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким маленьким и беззащитным.
А потом…
Чик, чик, чик.
Боже, только не снова.
Бойд почувствовал, как все его тело напряглось, словно тетива. Он был готов расплакаться или даже вскочить и бежать со всех ног, хотя бежать было некуда. Он бы так и сделал, если бы не сломанная нога и тот факт, что существо в пещере может услышать его и броситься в погоню.
— Ты слышал это? — сказал Маки, напуганный, но какой-то оживившийся.
— Шшш!
После этого Маки не проронил ни слова. Он только придвинулся чуть ближе к Бойду и сделал это очень осторожно, как солдат в джунглях, который старается не привлекать внимание противника. Когда он шевельнулся, что-то выпало у него из кармана и звякнуло о землю.
В тишине звук получился очень громким.
Бойд увидел, что это было — складной нож Маки. Маки поднял его и, как-то очень нехорошо улыбнувшись, постучал им о камень, лежащий рядом. Тук, тук, тук.
Результат не заставил себя ждать.
Из приторной тьмы донеслось: чик, чик, чик.
Боже, этот звук. Как будто чей-то коготь постучал по стволу одного из тех окаменелых деревьев. В тот момент Бойд и представить не мог более мерзкого звука.
Маки снова поднял нож.
— Не надо, — сказал ему Бойд.
Маки снова постучал по камню… но на этот раз изменил ритм. Тут, тук, тук-тук-тук. Бойд весь напрягся от этого звука, от попытки Маки общаться с прячущимся среди деревьев неведомым существом. Несколько секунд не было ничего, совсем ничего. Бойд открыл, было, рот, чтобы назвать Маки идиотом, как послышалось:
Чик, чик, чик-чик-чик.
Бойд почувствовал, что сердце будто оборвалось от страха, А в груди стал медленно раздуваться воздушный пузырь. Черт, где же Юргенс и остальные? Почему они не пришли остановить безумие, пока оно не зашло слишком далеко… если только уже не поздно?
Тук-тук-тук-тук, тук, тук, — раздался стук ножа.
И где-то в том ночном мире щелчки полностью повторили его. Снова и снова, и слышалось в этих звуках какое-то возбуждение. Они эхом разносились по пещере, словно постукивание ногтей по крышке гроба. Бойд почувствовал, как его трясет. Струйка холодного пота стекла по виску, оставив след на грязном лице. Рация лежала от него в каких-то дюймах, и ему отчаянно захотелось схватить ее позвать на помощь, чтобы остальные вернулись. Потому что он был заперт в этом пещере вместе с безумцем и чем-то гораздо худшим. Он ждал, что в любой момент из удушливой тьмы появится тысяченогий шепчущий ужас.
Прошло пять минут, но ничто так и не появилось.
Однако Бойд знал, что все еще впереди. Нутром чуял, что после их попыток общения, оно уже не оставит их в покое. Оно станет более смелым. Теперь ему любопытно. Он хотел, было, снова набросится на Маки за то, что тот сделал, но в тот же момент что-то услышал. Какую-то беготню. Это слово лучше других описывало услышанный им топоток. Беготня множества ног. Оно бегало по деревьям, перепрыгивая со ствола на ствол. И этот топоток… похожий на постукивание десятков острых ногтей… был то далеко, то очень близко. То слева, то справа. То удалялся, то угрожающе приближался.
Маки и Бойд прижались друг к другу, словно любовники, мечтающие обняться.
Они отчаянно крутили головами. Лучи фонарей на их касках метались вокруг, но не находили ничего, кроме пиков доисторических деревьев.
— Здесь полно привидений, — с абсолютной уверенностью сказал Маки.
Бойд не стал с ним спорить — что-то здесь действительно было, вот только не привидения. Но, в то же время, он чувствовал, что атмосфера вокруг зарядилась какой-то неземной энергией. Колебательный разряд, похожий на статическое электричество.
Существо щелкнуло снова. Дважды.
Маки не осмелился ответить.
Через несколько секунд щелчки повторились: чик, чик, чик-чик-чик.
У Маки из горла вырвался низкий стон.
Существо продолжало щелкать, в точности повторяя предыдущий «сигнал». Оно хотело снова общаться, но люди молчали, и когда ее многократные попытки остались без ответа, оно начало яростно стучать, то ли от злости, то ли от отчаяния. И это уже были не щелчки, а настоящие удары по окаменевшему стволу.
Звуки были очень громкими, и эхом разносились вокруг.
Минут через пять, пока Бойд и Маки сидели, обхватив друг друга руками от страха, звуки прекратились. Последовавшая тишина пугала еще больше, пугала той неизвестностью, которую уготовила. А потом раздался другой звук, словно ветер подул в горлышко бутылки. Непрерывно нарастающее скорбное завывание, и было что-то истеричное в этом пронзительном звуке. Он становился все громче и громче, словно ночной зов какого-то гигантского насекомого, а потом затих.
От самого тембра этого звука волосы на затылке у Бойда встали дыбом, а кожа на мошонке съежилась. Потому что, хотя этот визг даже отдаленно не напоминал человеческий, в нем почти угадывались уныние и тоска.
— Что за черт? — спросил Маки.
— Я не знаю, кто она такая.
— Она? — прошептал Маки. — Она.
Это была оговорка, но Бойд не стал себя поправлять. Ибо слышалось в этом стенающем голосе что-то очень женственное. Это было чистое безумие, но уверенность в этом никуда не делась. То существо… боже милостивый… оно было женского пола.
Какое-то время они сидели молча, и единственными звуками были далекое капанье воды, да шум расчищающих завал Юргенса, Брида и Макнэира. А еще хриплое, учащенное дыхание Маки.
— Что будем делать, Бойд? Что мы будем делать, нахрен?
— Будем ждать, когда нас вытащат, — ответил Бойд. — Послушай, Маки, я не знаю, что здесь с нами, но просто оставь его в покое. Не играй с ним. Не пытайся подавать ему сигналы. Может оно… не знаю… может оно просто уйдет.
Но он не верил в свои слова ни на секунду.
Потому что оно было по-прежнему где-то рядом, и он, да поможет ему Господь, чувствовал, как оно следит за ними.
14
Прошло уже целых шесть часов, время близилось к семи, и Руссо чувствовал, что становится жарко. Они стекались отовсюду — СМИ, семьи, начальство. Было такое чувство, будто все они толпились у него на спине. Он потер ноющую шею и проглотил пару таблеток «Тайленола». Он наблюдал за людьми, расширяющими штрек, слушал постоянный шум отбойных молотков и перфораторов, шипение пара и глухой стук кусков известняка, загружаемых в вагонетки. Голова гудела ото всего этого.
Он потер глаза, потом виски.
Здесь внизу все звуки многократно усиливались эхом. Стук, жужжание, звон и лязг. Руссо закурил сигарету и жестом подозвал Кори, начальника смены.
— Ну и? — спросил он.
— У нас есть прогресс, но думаю, на расширение штрека уйдет еще почти день, чтобы смог пройти буровой станок, — сказал ему Кори. — Если шахта была заполнена обломками известняка, мы просверлили бы его как сыр, но…
Руссо сердито зыркнул на него. — Но?
Кори покачал головой. — Ты знаешь то же, что и я. Если бы это был просто рыхлый щебень, мы пробурили бы его за три-четыре часа буровым расширителем. Даже чтобы прорубить четыреста футов требуется восемь часов… Но мы не знаем, что там случилось. Как будто вся земля сместилась. Известняк — штука неустойчивая. Если придется рубить твердую породу, на это уйдут дни.
— Если не недели, — сказал Руссо и сплюнул.
Недели. Недели, ради всего святого! Руссо затянулся, глядя, как Кори идет к штреку, раздавая приказы и подгоняя копальщиков. Он стоял, гадая, как там люди внизу. И вспоминал, как сам когда-то оказался заперт под землей. Даже сейчас у него по телу бегали мурашки.
15
Бойд ждал.
Он не знал чего, а если и знал, то не хотел признаваться самому себе в этом. Он лежал рядом с деревом, сломавшим ему ногу. Маки какое-то время не разговаривал, и Бойд решил, что это к лучшему. Тишина убивала его, отчаяние и клаустрофобия вцепились в горло, но он не хотел знать, что творится в голове у Маки, потому что понимал, что ничего хорошего.
Как, собственно, и у него в голове.
Какой-то звук.
Черт.
— Что это? — спросил Маки.
Потом сквозь паутину деревьев брызнул свет, и они увидели Юргенса, идущего в их сторону. Он перелазил через насыпи, спускался в ложбинки, шлепая по лужам. Он перепрыгнул через переплетение корне