— Что ты мне тут голову морочишь?! А это еще чего? — Она ткнула пальцем в табличку.
Федор Ильич почувствовал, как краска заливает его лицо:
— Реклама...
— Какая еще реклама?!
Женщина достала из кармана футляр с очками, с садистской медлительностью водрузила их на нос. Роговский тесть испытал острое желание сорвать табличку и запустить ее прямо в голову Василию, который продолжал с интересом листать журнал.
Глаза супруги сузились от ярости:
— Это я-то пью?! Ах ты, лгун, зараза, самогонщик чертов!..
Федор Ильич замахал руками:
— Тише, тише... Я здесь от милиции... Ты нам все дело испортишь...
Прохожие оборачивались, наблюдая забавную сценку. Некоторые успевали прочесть табличку и посочувствовать несчастному старику. Тамара Михайловна не унималась. Она толкнула мужа так, что тот чуть не свалился с раскладного стульчика:
— Я тебе другое сейчас испорчу!.. Это ж надо! Перед людьми так позорить! Да еще на своей станции! Вот зять тебе даст, когда узнает...
К счастью, «семейная совесть» уже сняла очки и не заметила, как ее благоверный в последний момент успел нагнуться и незаметно схватить коробку с деньгами. В тот же момент туда спланировала монета, брошенная каким-то подростком. Крики, наконец, отвлекли Рогова от занимательного чтива. Он повернулся, поглядел в сторону тестя и невольно схватился за голову. Теща толкала мужа по направлению к эскалатору, тот оборачивался, что-то говорил — похоже, в свое оправдание.
Продолжая толкать супруга, Тамара Михайловна не переставала возмущенно голосить, не обращая внимания на окружающих:
— А я-то думаю: куда это он ходит?! А у него тут, оказывается, секретное задание!..
Она поднесла кукиш к его носу:
— Вот ты у меня есть получишь! На подаяние проживешь!
Наблюдая эту картину, Василий с ужасом понял две вещи: дома будет скандал, и на помощь тестя можно больше не рассчитывать.
Василий оказался прав: тестю сполна досталось от тещи, ему — от жены. Как ни старались они объяснить дочке с мамой, что это нужно для дела, обе были словно глухие. «Опозорили, стыд потеряли!» Как будто их самих заставляли в переходе милостыню просить!..
Вечером мужчины собрались на кухне снимать стресс. На столе — бутылка водки, нехитрая закуска. Василий разлил еще по одной:
— Давай, пап, за тебя — все-таки ты мне здорово помог...
Федор Ильич с тоской взглянул на свое богатство. Груда бумажных и металлических денег, разложенных по кучкам, наводила на философские размышления о смысле каждодневного труда.
— Почти пол пенсии заработал.— Ветеран сокрушенно покачал головой.— И это, Васек, за один-то день!.. А она,— он раздраженно кивнул на дверь,— всю малину обгадила! Позорю я ее, видите ли!.. Понимала бы что... И ведь главное — внедрился успешно!
Рогов вздохнул, поддел вилкой шпротину:
— Да, осерчала мама. И Ленка на ее стороне. Ну, это понятно.
— Может, уговоришь?..— Федор Ильич с надеждой взглянул на зятя.
— Бесполезно...— Василий покачал головой.
Пенсионер совсем расстроился:
— Чего ж теперь делать?.. Сам же сказал — государственная тайна.
— Хороший вопрос. Придется самому. Я-то все-таки на службе.
Федор Ильич скептически посмотрел на зятя и со знанием дела произнес:
— У тебя возраст неподходящий. Много не дадут. Василий усмехнулся:
— Это не главное.
— Ясно дело.— «Опытный нищий» привычно потянулся к бутылке.— И все ж для достоверности не помешает.
Разлив водку по рюмкам, добавил:
— Давай-ка по последней, и я тебе ценный совет дам...
В течение последующих десяти минут Федор Ильич объяснял зятю нюансы нищенского ремесла. Рогов делал вид, что внимательно слушает, но думал совсем о другом: время стремительно уходило, а серьезных зацепок — никаких. Лажанувшийся Егоров тихо свалит на пенсию, а им в ближайшие полгода премий не видать как своих ушей. Он вновь взглянул на деньги, рассыпанные на столе. «Может, в нищие податься?»
Далеко не каждый может стать «нищим». В отличие от тестя, почувствовавшего вкус к этой работе, Рогов буквально задыхался, исполняя роль попрошайки в вестибюле метро. Подвижный как ртуть, он с огромным трудом заставлял себя высиживать на стульчике по несколько часов кряду. В тепле, под монотонные шаги пассажиров, приходилось постоянно бороться со сном. Получалось, что в засаде сидеть куда легче. Какая там работа по созданию образа, жалостливое лицо и прочие профессиональные хитрости!.. Презрев советы тестя, Рогов сидел в своей повседневной одежде и глотал газету за газетой, благо ларек находился под боком. В коробке для подаяний сиротливо лежали несколько мелких монеток. Рядом устроилась Вера Александровна. Опытная пенсионерка подходила к делу основательно. Словно артистка МХАТа, она продумала каждую деталь своего образа: протянутая рука, ладонь лодочкой, на груди — иконка, в глазах — застывшая мольба...
Так они и сидели, напоминая бывалого рыбака, таскающего одну рыбешку за другой, и новичка, довольствовавшегося скудным уловом.
По сути, Вера Александровна являлась для Рогова единственным источником информации. Оказалось, что нищая братия — народ крайне неразговорчивый и осторожный, а эта старушка, хоть и знала немного, но охотно делилась с соседом.
Заметив, как от толпы отделилась женщина лет шестидесяти, Вера Александровна с ходу определила свою клиентку и приготовилась принимать подаяние, но та даже не посмотрела в ее сторону. Пассажирка подошла к мужчине.
— Рогов, Василий?
Оперативник оторвался от газеты, пару секунд напряженно смотрел на женщину, словно вытаскивал из памяти потускневший образ. Потом резко вскочил:
— Елена Борисовна! Я... Тут... Рад вас видеть... Сколько лет-то прошло...
Взглянув на коробку, где среди нескольких монет сиротливо притулилась мятая десятка, она укоризненно покачала головой.
— Так я и думала.
Глядя на свою классную руководительницу, которую он любил больше других учителей, Рогов пожалел, что не нацепил накладную бороду. Теперь приходилось сгорать от стыда...
— Я вам после объясню! — бойко пообещал он.
— Чего уж тут объяснять,..— Елена Борисовна горько скривила губы.— В школе нужно было учиться...
Она достала из потертого кошелька монетку, бросила в коробку и молча растворилась в людском потоке. Рогов разозлился. Ему захотелось размахнуться и поддеть эту злосчастную коробку ногой. Снова вспомнился начальник штаба, по милости которого он здесь торчит и уже заработал столько неприятностей. «Да пошел он... На свою пенсию!»
Рогов сел на стульчик и развернул газету. Вера Александровна поняла эту сцену по-своему и решила дать коллеге мудрый совет:
— Шел бы лучше, сынок, работать! Ты еще молодой, здоровый. Руку протягивать — последнее дело.
Рогов огрызнулся:
— А сами-то что? Если пенсии не хватает, носки вяжите, кофточки разные... Вон на рынке — куча ваших ровесниц торгует. Живут — не тужат.
Вера Александровна тяжело вздохнула:
— Меня судьба заставила...
— Не слабо!..— Игорь осторожно положил трубку, как будто боялся, что между трубкой и базой возникнет короткое замыкание.
Виригин, похоже, только и ждал повода, чтобы оторваться от надоевших бумаг.
— Неужели Васька иномарку купил на собранные деньги? Кстати, как там наш нищий?..
— Нормально. С тещей поругался, с женой на разных кроватях спят, плюс ко всему наткнулся на классную руководительницу, и та ему милостыню подала.
— Круто! Много пожертвовала бывшему ученику? Шахов отмахнулся:
— Не думаю, но ему-то, представляешь, какой конфуз? Кстати, был звоночек любопытный. Сначала Сан
Санычу барыга позвонил: благодарил за информацию. Теперь вот нам...
— Кто звонил-то? — включился в разговор Любимов.
— Мужик какой-то. Представиться, естественно, забыл. Сказал, что у некоего господина Левашова хранятся краденые секретные документы, которые он в метро раздобыл.
Жора присвистнул:
— Это часом не про нашего Мегрэ с его утерянным чемоданчиком?..
— Похоже, что так.— Плахов задумчиво посмотрел на коллегу.
— Надо Ваське сказать.
Минут десять они обсуждали звонок, после чего решили, что утро вечера мудренее.
Оперативники как в воду глядели. В начале одиннадцатого в их кабинете появилась гражданочка Левашова с рыболовным ящиком и подсадчиком.
— Вот! — Она осторожно поставила ящик посреди кабинета, словно в нем находились археологические ценности, извлеченные из земли где-то в предгорьях Гималаев.— Все что осталось от моего мужа.
— Давайте успокоимся и все по порядочку...— Плахов усадил женщину на стул.
Галина поведала о пропаже мужа, визите трех коллег с работы и поездке на Вуоксу.
— И часто он на рыбалку ездит? — спросил Виригин.
Простой вопрос заставил Левашову задуматься. Действительно, в последнее время Валера редкие выходные сидел дома.
— Да... В последнее время зачастил.
— А как они узнали, куда ехать? Я имею в виду тех, кто к вам приходил.
— По фотографии. Там место такое запоминающееся. Вот...— Она протянула снимок Плахову. Тот передал его Любимову, которого главным образом привлекла огромная рыбина.
— Не знал, что там такие водятся.— Жора повернулся к женщине: — Галина Васильевна, значит, людей этих вы не знаете?
— Первый раз вижу. Сказали, с работы.
— А где ваш муж работает?
— На «Электросиле». Они какие-то документы искали, говорили, важные очень. А я вот думаю, откуда у моего Валеры могут быть документы?
Опера переглянулись.
— На таких тачках? — не отставал Любимов.— С «Электросилы»? Начальство, что ли?
— Не похоже,— задумчиво произнесла женщина.— Один у них точно за главного, а остальные крепкие такие ребята, охрана, наверное.
— Номера запомнили? — поинтересовался Вири-гин.
— Какое там...— Она махнула рукой.— Не до того было.
— А кем ваш муж работал? — Игорь повертел под-садчик в руках.