Мы были хорошо знакомы. Я доставал ей наверху игрушки, что-нибудь из еды.
- Ты чего такой грустный?
- Разве?
- Я вижу. Ты обычно весёлый, смешишь меня. А сегодня грустный.
- Сегодня я немного устал, а завтра, вот увидишь, снова буду тебя смешить.
Девочка подняла голову. Я погладил её макушку. Надо было что-то сказать, но что? Я не мог произнести ни слова.
Язык словно прилип к нёбу. Жалость сдавила моё сердце тисками.
- Вы всё, уже вернулись? - заглядывая мне в глаза, спросила малышка.
- Да, совсем недавно.
- А мой папа... он где?
Я содрогнулся. Как объяснить такой крохе, что ни папы, ни мамы у неё больше нет.
- Он... он, - запинаясь, заговорил я, но девочка вдруг прервала мои мучения:
- Он вместе с мамой, наверху, - с гранитной уверенностью сказала она.
- Где? - не сразу сообразил я.
- Он, наверное, ушёл к маме на небо. Папа всегда любил маму, а она его.
- Всё верно, солнышко, - грустно произнёс я. - Они ушли на небо. А ещё твои папа и мама очень любили тебя.
- Я знаю, - кивнула девочка. - Придет время, и мы встретимся. Я пойду ещё немного поиграю... Можно, дядя Саша?
- Можно, конечно, - на автопилоте произнёс я.
Воспитательница отвела малышку на палас, вернулась ко мне.
- Наташа очень умная девочка. Всё понимает. Иногда мне кажется, что дети мудрей нас, взрослых. Они бы никогда
не допустили всего этого. Теперь вам стало легче?
- Немного, - вздохнул я.
- Признаюсь, что я живу до сих пор только из-за детей, иначе давно бы наложила на себя руки, - с тоской в
глазах сказала женщина.
- Чем вы их кормите? - спросил я, чтобы сменить тему.
Воспитательница грустно вздохнула. Понятно, никто не думает о будущем, всех интересует только текущий момент.
Пожалуй, оно и верно. Иначе под землёй свихнёшься. Я сколько раз ловил себя на мысли, что как только начну
размышлять о всякого рода перспективах, так потом хожу сам не свой, спасаюсь лишь самогонкой, а так и спиться вся
недолга. Нет, нынешнее существование к философии располагает мало.
Воспитательница отвела меня на кухню, приоткрыла кастрюльки:
- Скоро будет обед. Сейчас покажу.
Жиденький суп, на второе пюре не пойми из чего.
Я снял с плеч вещмешок, развязал узел. Незадолго до визита к доктору заглянул на склад, получил причитающий
паёк и сухпай в дорогу. Пересчитал банки с тушенкой, вынул ровно половину и отдал Кабанихе.
- Это вам, вернее детям. Здесь, конечно, немного. Если вернусь, что-нибудь придумаем. Вы уж позаботьтесь о
ней, пожалуйста.
Женщина деловито сгребла банки в картонную коробку, сдержано кивнула:
- Не беспокойтесь. Всё, что от меня зависит, я сделаю. Идите, Саша. Я правильно сказала: вас ведь Сашей зовут?
- Да, - я сглотнул предательский комок.
- Спасибо, Саша. Ни о чём плохом не думайте.
- Я постараюсь.
На перроне я столкнулся с отцом Варфоломеем. Священник рясы не носил, на нём был чёрный морской бушлат, ватные
брюки и каракулевая шапка-ушанка. Раньше он служил на флоте. По слухам - морпехом. Было в его биографии нечто,
заставившее крепкого сильного мужчину отдалиться от мирских дел и принять сан.
- Здравствуй, Александр, - низким голосом прогудел отец Варфоломей.
- Здравствуйте, батюшка.
Священник видел, откуда я вышел, и сразу догадался обо всём. Он печально вздохнул и спросил:
- Как она?
- Пока нормально.
- Это хорошо. Я хотел немного побеседовать с ней, успокоить.
- Только не удивляйтесь, батюшка, но успокаивать девочку вам не придётся, утешать тоже. Она неплохо
справляется с этим самостоятельно.
Отец Варфоломей кивнул:
- Дети невинны, их души открыты Господу. Они чисты помыслами, им легче понять и принять.
- Что принять? - неожиданно взвился я. - Смерть родителей, эту вечную тьму вокруг? За что они страдают, отче?
Ведь дети ни в чём не виноваты ... Ладно, мы взрослые, но дети ... Почему они расплачиваются за грехи отцов?
Священник посмотрел мне в глаза.
- Ты хочешь узнать истину, сын мой? Не хочу тебя расстраивать, но я и сам её не знаю. Возможно, тот, чьи
помыслы всегда направлены на нас, решил, что мы должны пройти через тяжёлые испытания. Нам остаётся только вера, что
всё это во благо.
- Только вера? - вздрогнув, спросил я.
- Не только она. Вера, надежда, любовь. За этими тремя словами многое стоит. Когда-то мы забыли о них и
жестоко поплатились. Я не хочу повторения прошлых ошибок.
- Простите, отче, но вы меня не убедили.
- Конечно, - грустно произнёс священник. - Я и не пытался тебя в чём-то убеждать. Ты постепенно сам всё
поймёшь. Вера, надежда и любовь займут своё место в твоей душе.
Я криво усмехнулся:
- Сейчас я верю только в себя, да и то не на все сто процентов. Любить мне некого, а надеяться не на что.
Простите, святой отец.
И ушёл спать. Впереди тяжёлая неделя.
Глава 6
Ботвинник заявился утром, сразу после семи. Я завтракал: доедал бутерброд, запивая слабеньким чаем. Эх, не
пить мне никогда чифиря, заваренного Антоном.
Ботвинник уселся напротив, как раз на месте Игнатова. Оно всё ещё пустовало. Конечно, скоро сюда подселят
кого-нибудь из обитателей Двадцатки, но некоторое время придётся жить одному. Последнее, с учетом всех
обстоятельств, лучше. Мы с Антохой не один пуд соли вместе съели. Мне его не жутко хватало. Никто не сможет заменить
друга, даже такой отличный парень, как Ботвинник.
Димка почувствовал это, заглянул мне в глаза:
- Ты как, Лось?
- В смысле?
- В моральном аспекте. Готов?
- А какая разница? Сказано девку доставить на Центральную, значит, доставлю. Сплавлю с рук на руки и сразу
обратно.
- Не хочешь там остаться?
Я пожал плечами:
- На Центральной? Кому я там нужен! Здесь моя деревня, здесь мой дом родной.
- Так ты у нас этот самый... патриот... локального масштаба.
- Вроде того, - кивнул я.
- Ну а девчонку не боишься? Вдруг она фортель какой-нибудь выкинет.
- Тогда это будет последний фортель в её жизни, - пообещал я.
Димка хлопнул меня по плечу:
- Молоток! Продолжай в том же духе. Знаешь, что эта фифа с Козловым ночью сотворила?
Я допил чай, прожевал последний кусок бутерброда и ответил:
- Да откуда ж мне знать-то? Расскажи. Время есть.
Ботвинник хохотнул (это он для меня старался, поднимал настроение, как мог):
- История будет кровавой и драматичной.
- Этим меня не удивишь. Я такого насмотрелся и наслушался. Сам понимаешь...
- Ты меня слушай, не перебивай, - благодушно улыбнулся Ботвинник. - Козлову видать девка запала за душу, вот
он и решил воспользоваться моментом, пока она в изоляторе кукует. Решил, что там посговорчивей будет. Грех не
воспользоваться. В общем, пришёл он в изолятор, приказал дежурному отпереть дверь и впустить к задержанной. Типа
срочно допросить надо. Дежурный, ясно дело, спорить не стал, выполнил, всё что велели. Козлов прихватил с собой
бутылочку и давай значит охмурять красавицу прямо в камере. Да видимо перестарался. Она так ему промеж ног врезала,
что согнулся наш зам буквой 'зю' да так, что не разгибается. Поделом, конечно.
- Поделом, - согласился я.
Димка посерьёзнел:
- Я тебе к чему это всё говорю: ты с этой кралей ухо востро держи. Остерегайся. Она видно баба крутая, чего
может - мы с тобой ещё на поверхности видели. Так что береги яйца и всё остальное. Ты меня понял, Лось?
- Допустим, понял.
- Ну, тогда с Богом. Обернись по-быстренькому. К нам в караван новичок один запросился. Надо будет его
подготовить, потренировать. Кто ж лучше тебя с этим справится? А там глядишь ещё кого уболтаем. На поверхность в
любом раскладе выходить надо, иначе загнёмся окончательно и бесповоротно.
- Загнёмся мы в любом случае, Дима.
- А я что - спорю?! - обиделся Ботвинник - Только мне хочется, перед тем как ласты склеить, ещё чуток
атмосферу попортить своим углекислым газом. Так что ты нас не подведи, Саня. Флаг тебе, как говорится, в руки.
Топай.
Я вдруг вспомнил разговор с Доком.
- Дима, слушай, тебе раньше ничего необычного не встречалось?
- В смысле? - не понял старшина.
- На поверхности тебе не попадались обычные с виду вещи, наделённые необычными свойствами?
Ботвинник замолчал. Чувствовалось, что он охвачен внутренней борьбой. Я спокойно дождался её завершения и ни
капельки не удивился, когда услышал:
- Встречались, Лось, и не раз. Только я долго внимания им не придавал. Была бы от них польза хоть на грамм, а
так ... Никчемные игрушки, в основном. Удовлетворил любопытство, Лось?
- Удовлетворил, - нейтральным тоном подтвердил я, понимая, что концовка разговора вдруг пришлась Ботвиннику не
по душе.
Пожалуй, далеко не все эти артефакты были однозначно бесполезны, имелись, видать, толковые вещицы, но болтать
о них старшина не мог или не хотел.
Перед самым выходом меня перехватил Толик. Он переминался с ноги на ногу и всё хотел что-то спросить, да
видимо то ли стеснялся, то ли опасался, что подниму на смех. Наконец решился и заканючил противным голосом: