Оставалось мне до конца смены полчаса, может, минут двадцать пять. А тут вдруг лампа замигала и погасла. И
остался я один-одинёшенек в абсолютной мгле. То ли коротнуло что-то, то ли генератор автономный накрылся. Сейчас уже
и не помню.
Когда вокруг темнота, вечно мерещится всякая дрянь. Невозможно отделить реальность от того, что на самом деле
творится лишь в твоих фантазиях.
Хоть и были у меня спички, но зажечь костёр я не решился. Мало ли спалю всё, пожар устрою. Мне тогда головы не
сносить. Уроют, на возраст не посмотрят. С меня спрос как со взрослого был.
Стою я сам не свой. Душа в пятки забилась, сердце колотится, вот-вот из груди выпрыгнет. Надо же именно в моё
дежурство такая оказия произошла! Нет бы сменщику моему подфартило - Кольке Смирницкому. И только подумал о нём, как
глядь - лёгок на помине. Выступает прям из самой темноты фигура и прямо ко мне. Это я потом узнал, а сначала то
испугался.
- Стой, - говорю. - Кто идёт?
А самому страшно до ужаса. Не приведи Господь мерзость какая сейчас из темноты выпрыгнет и на меня. У страха
глаза велики, чего только не напридумываешь. Тем более, как наслушаешься, что поисковики рассказывают о кошмарах из
тех, что наверху творятся, так фантазия одну картинку мерзопакостней другой подкидывает. А от этого ещё сильней
пугаешься. Накрутишь себя вплоть до обморока или намокания штанишек. Но нет, на сей раз я удержался, тем более что
из темноты мне спокойненько так отвечают:
- Вот даёшь, Лось. Не узнал что ли? Это ж я, сменщик твой, Коля.
Ох, как я обрадовался. Всё ж вдвоём куда веселей, чем одному.
- Иди Коляныч сюда. Только осторожно.
Подошёл ко мне Колька, рядышком встал, а меня от такого соседства вдруг пробирать начала, чем-то ледяным.
Кровь почему-то застыла, а на лбу испарина выступать начала. Ничего понять не могу.
- Чего случилось, Колян? - Спрашиваю. - Куда свет пропал?
А он вроде как рукой машет. Дескать, пустяки. Мало ли что в жизни бывает? И потом замогильным голосом говорит:
- Вот что, Саша, я ведь твоих мать и отца видел. Привет они тебе передать просили.
Я аж обалдел:
- Ты что, белены объелся? Они ж преставились во время войны. Ты что такое городишь?!
- Ничего я тебе не горожу. Видел я их, просьбу передал, а сейчас пока. Ухожу. Прощай, Саня!
И вдруг исчез. Как сквозь землю провалился. Волосы у меня на загривке от таких чудес сами по себе дыбом
встали. Даже перекрестился.
А потом свет загорелся, видать починили его, пришёл сменщик, как и положено, вовремя, но только другой, не
Смирницкий.
- Где он? - удивляюсь.
- Не жди, Саша, не будет его.
Оказывается, Коляна моего ещё часа два назад кто-то ножичком пырнул и на тот свет отправил. Хватало у него
недоброжелатей из-за дурного характера. Вот и выходит, что общался я в тот день не с кем-то иным, а с натуральным
призраком. Однако историю эту никому и никогда не рассказывал. Знал, что не поверят. Да я порой и сам себе не верю,
хотя знаю наверняка, что в тот день не спал ни капельки, и ничего мне присниться не могло. Видимо и впрямь
соскучились по мне родители, весточку прислали, пусть и не столь обычным образом. Потом специально просил
священника, чтобы молебен в их честь отслужил.
Вот после этого случая с Коляном я ко всякого рода мистике отношусь с настороженностью, любопытством и ...
страхом. Много на свете есть загадок, отгадать которые нам не под силу. Но и вранья тоже предостаточно.
А про Путевого Обходчика я и раньше слышал, ещё до войны. Есть куча всяких городских легенд, пацаны их обычно
друг дружке по секрету пересказывают. Чёрная-чёрная рука, гроб на колёсиках, да всякой всячины полно. Неистощим
народ на выдумку, хотя в выдумке той не всё неправдой бывает. Я раньше в это не верил, но с годами скепсис
подрастерял. Мир куда сложней, чем кажется некоторым материалистам. Надо лишь научиться зёрна от плевел отделять,
тогда многое перед тобой в необычном свете откроется.
Кроме того, есть у меня и другие не менее интересные знания, связанные с детством: довелось мне и дружкам моим
в далёкие славные денёчки, когда человечество ещё не мыкалось под землёй, а смело выходило из метро на поверхность,
встретиться с удивительным, потрясающее всякое воображение явлением. Мы тогда ещё не слышали мудреного иностранного
термина 'аномалия', но сейчас, когда мой словарный запас ощутимо расширился, я могу сказать с твёрдой уверенностью,
что да, мы столкнулись с самой настоящей аномалией. И была она ...
- Чего расселся? Работай давай? - грубый голос выдернул меня из задумчивого состояния.
Недовольный охранник возвышался надо мной неприступной башней. За размышлениями я не заметил, как отведённое
под перерыв время истекло. Остальные работяги уже давно взяли в руки инструмент.
- Понял, командир. Только не надо шуметь.
Я поднялся, отряхнул одежду и с тоской посмотрел на носилки. Мать моя, женщина, это сколько ж ещё над нами
измываться будут?! Мы ж не шахтёры какие, честное слово!
Глава 12
Грыжу я себе не нажил, однако в изолятор приплёлся на полусогнутых. Сразу бухнулся на лежак и валялся минут
десять, уткнувшись мордой в вонючие тряпки, служившие мне подушкой. На что-то другое я был неспособен.
- Слышь, Саша, ты как? - тревожно спросила Лило.
- Пока не понял, - признался я. - Укатали сивку. Мне носилками чуть руки не оторвало. Целый Эверест с место на
место перетаскал. Ладно, не обращай внимания. Это я типа жалуюсь, рассчитывая на женское тепло и ласку.
- А мне без тебя скучно было, - неожиданно сказала девушка.
- Скучно? Я думал к тебе целыми делегациями повалят.
- Я сначала тоже так думала, но меня почему-то трогать не стали. Поесть принесли, горшок вынесли и всё.
- Значит, тебя тут больше уважают. Мне вот пришлось вкалывать как папе Карло, - взгрустнул я. - Надо было с
тобой поменяться. Ты уж извини, я беседу поддерживать не в состоянии. Язык и тот не ворочается.
Как вырубился - не помню. Закрыл глаза и всё, бухнул в чёрный колодец. Зато утром нас ждал приятный сюрприз,
начался который с визита самого Ашота Амаяковича, угрюмого как знаменитая река. Мне его печали-горести были до фени,
но глава администрации так сокрушённо сопёл носом, что внутри меня непроизвольно начало зарождаться некоторое
сочувствие. Что-то серьёзное волновало товарища майора, и по всей вероятности причины его тревоги были связаны с
нами. Я в последнее время стал заправским интуитом, жаль только корочек нет.
- В общем так, Лосев, от лица администрации приношу тебе наши извинения, - не поднимая глаз пробубнил Ашот
Амаякович. - Мы во всём разобрались. Выяснили, что тебе доверено ответственное задание. Можешь быть уверен, препон
тебе чинить не будем. Даже наоборот, поможем.
- Извинения принимаются, - кивнул я. - Только скажите, что произошло?
Майор пожаловался:
- Хватились вас на Центральной, телефонограммы по всей ветке разослали. Требуют, чтобы ты поторапливался.
- Ничего себе, - присвистнул я. - Только не говорите, что вам указивка от самого Генерала пришла.
- Вот именно, что от него-то и пришла, - вздохнул Ашот Амаякович. - Он на меня полчаса в трубку орал. Чуть не
оглох в итоге. Что за сыр-бор, не понимаю. Чего он в вас такого нашёл?
- А мы его родственники, - пошутил я. - Двоюродные брат и сестра.
Вышло, конечно, как про детей лейтенанта Шмидта (я книжку Ильфа и Петрова раз двадцать читал), но Ашот
Амаякович почему-то поверил. Он побледнел, нервно сглотнул и упал духом ещё сильнее. Вероятно, Генерал обещал
спустить на него всех собак.
- Так что - мы свободны и можем идти дальше? - спросил я.
- Вы совершенно свободны, но вот одних вас я отпустить не могу. Генерал сказал, что вышлет группу
сопровождения. А вы пока передохните, в порядок себя можете привести. Велено создать все условия.
- Отдых это хорошо, тем более заслуженный. С превеликим удовольствием.
- Тогда собирайтесь. Переведу вас в нормальное место. Там и помыться можно и покушать. Что скажете?
- Скажем спасибо.
Так что уговаривать ему не пришлось. Мы с огромным удовольствием покинули опостылевший изолятор. Ашот
Амаякович поселил нас в комнате при администрации. Там были две нормальные кровати и даже постельное бельё.
Признаюсь, я давно забыл что это такое и с благоговением потрогал белоснежную простыню и наволочки.
- Живут же люди ...
Две женщины наносили тёплой воды. Я быстренько помылся, вытерся пушистым полотенцем и, испытывая неописуемый
кайф, присел на кресло. Скоро появилась Лило в банном халате, раскрасневшаяся и оттого ещё более соблазнительная.
- С лёгким паром!
- Спасибо, - ответила она. - Тебе тоже с лёгким паром.
Я поблагодарил.
Она присела к зеркалу и принялась расчёсываться. Я плотоядно облизнулся, как кот на валерьянку. Эх, хороша
Маша! Жаль, что не наша. Хотя будем посмотреть. Вся ночь впереди: вдруг подует ветер перемен и на башне неприступной
крепости появится белый флаг. С другой стороны, кто знает, чем оно всё закончится. Вдруг втюрюсь по уши, а нам на
Центральной прощаться. Дан приказ ему на запад ...
Я заставил себя перейти на нейтральную тему:
- Скоро принесут покушать. Знаешь, я бы тут, наверное, остался. По сравнению с моими апартаментами на