— Зачем?
— Просто хочу убедиться, что база пустая. Можно?
Командир помялся, но ответил:
— Можно.
Хотелось есть, но Снежка не стала. Всё равно нормальной еды нет, а сухпаёк и по дороге можно погрызть. А там, у катера, до сих пор растут водоросли. За ночь, говорят, они подмерзают, но потом оттаивают и становятся как прежде — вкуснятиной. Жаль, что вернувшиеся не догадались прихватить немного с собой.
Позже пришла Жанна с Ахлейном. Они, по указанию Луки, помогали Суслику собирать Ксению.
— Чего тут собирать. — Пробурчал Суслик. — Носилки возьмём, сумки с медикаментами уже унесли в общую кучу. Оборудование не работает нифига, только компактный диагност, я его в рюкзак свой суну.
— Лука сказал, сидеть здесь. — Жанна улыбнулась. Выглядела она забавно. Весёлая, радостная — и вся в пыли, даже на носу пыль. Уши серые, волосы торчком. Кажется. Ахлейну от этого ещё больше нравилось на неё смотреть.
— Ну раз Лука сказал… — Сердито ответил Суслик. — Тогда я пойду поем.
Жанна села по другую сторону кровати, Ахлейн встал у неё за спиной.
Снежка рассказала им, что Ксения всё время просыпается в панике, кричит, плачет, и даже Суслик не знает, что делать. Ей мерещится, что в горло заползает эта пена… наверное, так и было, она это пережила, и никак не может переключиться, подумать о чём-то ещё.
Жанна повернулась и посмотрела на Ахлейна просительным взглядом.
— Не волнуйся, звезда моя, мы, конечно же, восстановим справедливость. — Вкрадчиво проговорил Ахлейн. — Не могу же я допустить, чтобы чело моей любимой и единственной разрезали морщины грусти и скорби.
Снежка засмеялась. Если Ахлейн болтает, значит, всё в порядке. Неизвестно отчего, но Снежка доверяла этим двум. Если ситуация под контролем — они ходили спокойные, счастливые, Ахлейн без конца изливал на окружающих потоки своей странновато звучащей речи, в общем, можно было не париться.
А сейчас они как раз спокойны и счастливы. Значит, всё будет хорошо.
Снежка убедилась, что эта парочка не собирается оставлять Ксению в одиночестве и тоже вышла в столовую — в горле пересохло.
Огонь собирал вещи. То есть пытался решить, что брать, что нет. Вместе с Вадимом и Митяем.
Снежка подумала, что в последнее время Огонь гораздо чаще общается именно с курсантами. И даже стал на них чем-то похож. Говорит коротко, отрывисто, вечно серьёзный, двигается резко. В нём не осталось какой-то безоблачной бесшабашности, медлительности, когда болтаешься без дела и думаешь, чем бы себя развлечь. Всё ушло, слетело, сменилось деловым настроем.
Вот и сейчас он стоит над сумками и хмурится. Будто так уж важно, что брать. Всегда ведь можно вернуться. А если получится и они вскоре улетят домой — вещи вообще не пригодятся.
Снежка осторожно подошла к Огню, убедилась, что он её заметил и вдруг обняла его со спины, сцепила руки на его животе. Прижалась щекой к мягкой ткани футболки, вдохнула его запах и зажмурилась. Так и застыла.
Огонь тоже замер, не стал ей мешать наслаждаться моментом. Только положил поверх её рук свою.
Ей даже говорить ничего не пришлось. Снежка была счастлива. Несмотря ни на что — она была счастлива. Из-за него.
Спустя несколько минут она просто ушла, и только от входа оглянулась, чтобы обменяться с ним взглядом, который лучше всяких слов говорил: “Я тебя люблю”.
Погрузка прошла быстро, вещей влезло много, даже учитывая, что последний транспортёр шёл практически пустым. Огонь с Ахлейном перетащили носилки с Ксенией, Лука привёл Саблезуба. Жанна, Снежка, Суслик и Митяй, который управлял транспортёром, уже ждали снаружи.
Мороз был такой, что они с трудом дышали. К счастью, все собрались быстро.
Все были закутаны по уши, Ксения была укрыта вместе с лицом, Саблезуб светил из-под низкого капюшона битой мордой. Лука грубо подсадил его на транспортёр, а сам вернулся к двери и закрыл её.
Смотрелось очень символично. Снежка знала, что внутренние генераторы на базе выключены, круглая дверь закрыта. Ну, то есть прикрыта, запереть её можно было только изнутри.
Они не собирались возвращаться, но всякое могло произойти.
И вот все расселись по местам. Остальные транспортёры уже ушли вперёд — их можно было разглядеть далеко на горизонте, если прищуриться и перетерпеть резь в глазах от яркого снега.
Снежка выдохнула — изо рта вырвалось облачко пара. Она тут же спрятала губы в воротник. Лука в последний раз проверил, все ли на месте и скомандовал:
— Пошли!
Двигатель взревел и транспортёр начал набирать скорость. На таком морозе скорость чревата обморожением, поэтому все, кроме Митяя, который был в очках, тут же спрятали от ветра лица и руки. Говорят, в первой партии было семь обморожений, небольших, но неприятных, именно потому что люди неудачно высунули наружу нос или руку.
Рядом сидел Огонь. Снежка ничего не видела, только прижималась головой к его плечу и следила, чтобы ветер никуда не задувал. Дышать было очень тяжело, а если удавалось вдохнуть — горло тут же раздирало от ледяного воздуха, впивающегося в него иголками. Было такое ощущение, будто ежа глотаешь.
Глаза слезились, из-за этого их приходилось прятать ещё более тщательно.
Но вот Митяй крикнул:
— Мы перевалили хребет! Сейчас будет теплей.
Снежка принялась считать секунды. Насчитала двести восемьдесят три — и спокойно вздохнула. Тут же подняла голову, осторожно повторила трюк. Действительно, дышать стало проще, причём гораздо. Рядом открывал лицо Огонь. На его ресницах намёрз белый иней. Очень красиво.
— Думал, задохнусь. — Тихо сказал он Снежке. — Будто стекла нажрался.
Она улыбнулась, перевела взгляд на Ксению. Та лежала укутанная, словно в коконе, Суслик как раз откинул край одеяла и проверил, как она там. Убедился, что всё в порядке и снова её закрыл.
Саблезуб тоже приосанился, принялся уверенно зыркать по сторонам.
А ещё через час мороз стал совсем слабым. Снег всё ещё лежал, пар изо рта вырывался, но по сравнению с тем, что остался там, на базе, это были просто тропики!
Вопрос, как могло получится, чтобы на одной небольшой территории мороз — а всего в двухстах километрах мороза уже почти нет, Снежка оставила на потом. Просто сидела возле Огня и наслаждалась свежим и почти тёплым воздухом.
Потом они пролетели ещё дальше — сугробы стали меньше, из них то тут то там торчала сухая трава.
У катера будет совсем тепло, подумала Снежка. Ей стало радостно. Она и не знала, как сильно, оказывается, соскучилась по поверхности! По огромному небу над головой, разлитому, как серая краска. На Земле небо голубое, но даже такое, сумрачное, сейчас казалось самым красивым во вселенной.
Вдруг раздался крик. Митяй не дёрнулся, транспортёр продолжал идти ровно. Зато Суслик всполошился.
Это Ксения.
Все напряглись, Лука небрежно дёрнул Саблезуба за руку и поменялся с ним местами, чтобы оказаться к ней ближе. Теперь Саблезуб сидел последним в ряду, а Лука оказался к Ксении вплотную. Наклонился, помог Суслику развернуть плотный кокон. Кажется, Ксении не нравилось, что её так сильно спеленали. Снежка сморщилась от жалости. В этот раз Ксения хотя и не кричала, а только пыталась вывернуться из спального мешка, в котором лежала, и хватала ртом воздух, но жалко её было не меньше.
А Лука впервые увидел этот припадок, прежде он всегда приходил только когда Ксения спала.
Суслик достал из кармана инъектор, уколол Ксению в шею. Та перестала вращать глазами, замолчала, медленно расслабилась.
Лука проследил как её глаза закрылись и как-то механически обернулся к Саблезубу. Снежка невольно вздохнула слишком глубоко, так, что закашлялась. Этот взгляд… она как-то сразу поняла, что Лука хочет сделать.
Это ведь так просто. Под транспортёром всё ещё камни, местами острые. С двух метров можно и убиться. Или покалечиться. Можно просто “не заметить”, что Саблезуб потерялся по дороге. Он ведь последним сидел. Все в одежде, с закрытыми лицами, могли и не углядеть. А может, Саблезуб сам спрыгнул, чтобы от них сбежать. Спрятался и не позволил себя найти.
Лука хотел это сделать. Снежка смотрела в его лицо и словно слышала завывающую сирену.
И мысленно металась в панике. Она не знала, что предпринять — то ли крикнуть ему, чтобы остановился, пока не поздно — то ли просто закрыть глаза и ничего не заметить.
Вот только… она не хотела, чтобы Лука взял на свою совесть такой неподъемный груз. Не нужно.
К счастью, в плечо Луки вдруг вцепилась рука Ахлейна, который сидел рядом. Он ничего не говорил, Луке сейчас бесполезно было что-то говорить, это и последний дурак бы понял. Просто держал его мёртвой хваткой и смотрел. И на лице Ахлейна не осталось ни следа того болтливого и бесшабашного парня, который обожал вгонять свою Жанну в краску. Он выглядел как деревянный, почерневший идол, который столетия простоял в лесу и видел, вероятно, всё, что только могло быть в человеческой жизни.
Снежка так же уловила момент, когда Лука расслабился. И только тогда с облегчением выдохнула. Даже может, слишком громко.
И только Саблезуб продолжал смотреть на всех дерзко, свысока и даже не понял, что только что чуть не расстался с жизнью.
Спустя несколько часов появилась вонь.
Не тот неприятный запах, который Зои чувствовала раньше, а концентрированная, густая вонища, от которой на глазах выступали слёзы.
Димитр спал. Он не хотел ложиться второй раз, но Зои настояла. И не зря — Димитр еле успел дойти до дивана и пробормотать что-то насчёт “разделяться нельзя”, как упал и уснул.
Разделяться никто и не собирался. Зои легла рядом с ним на спину, уставилась в потолок, прислушалась к его дыханию и стала думать. Она так и не нашла способа забрать Димитра с собой. А сейчас мозги вообще отказывались ворочаться.
Конечно, если у Данилы не выйдет, их просто сожрут и думать не о чем. А если всё же выйдет? Значит, появятся местные и всё пойдёт по плану. И что тогда?